Грязная тайна

— Прекрати, — прошу его тихо.

Он будто бы не слышит. Вспоминает и вспоминает.

Мне хочется заткнуть уши. Стереть этот эпизод из памяти, будто его и не было.

— Когда Медведем назвала, я было подумал, что ослышался. Теперь как озарение — это про Басаргина, да?

— Допустим.

Руслан усмехается, а затем начинает смеяться. Нервно, громко. Мороз по коже гуляет.

— Вы долбанные извращенцы, Алиса. Разве можно так поступать с людьми?

— Нельзя.

— Вот я и думаю, что нельзя. С одной стороны, сейчас здорово пострадала моя самооценка. Я ведь долго ломал голову, что не так. Член кривой? Маленький? Больно? Мало целовал? Ласкал? Короче, грузился по полной. А с другой стороны, теперь еду и злорадствую. Здорово вы Катерину приземлили-то!

Я сильнее вжимаюсь в сидение. От Руслана не раз звучало, что он не слишком любит мою сестру. Но злорадствовать — это слишком жестоко. Она никому ничего плохого не сделала.

— Не говори ей, пожалуйста, — прошу Руса.

— Что мне за это будет? — спрашивает он, остановившись на светофоре и направив на меня свой взгляд.

Хмурюсь, нервничаю. Всё заходит слишком далеко.

— Остынь, — успокаивает меня Руслан. — Я не стану тебя шантажировать. В первую очередь из-за Михи. Мне же будет полный пиздец. Забыли, проехали. Ладно?

— Да, хорошо.

Оставшуюся часть дороги мы не проговариваем ни слова. Мчим по пустынному городу на огромной скорости.

Руслан останавливает автомобиль у центрального входа больницы, адрес которой скинула мне мама. Вежливо его благодарю, предлагаю деньги. Он отмахивается и даже не прощается. Резко срывается с места и уезжает.

На дежурном посту узнаю, где находится отделение реанимации, поднимаюсь на третий этаж. За плечами рюкзак. Тяжелый, почти неподъемный. Но у меня не было времени, чтобы заезжать домой и оставлять его там.

В длинном темном коридоре замечаю три знакомые фигуры. Замираю, делаю глубокий вдох. И решительно шагаю навстречу.

Катя обнимает маму, утешает. Отец стоит немного в сторонке.

— Привет, — здороваюсь со всеми. — К дедушке не пускают?

Сестра целует меня в обе щеки. Как всегда, одета с иголочки. Бежевое пальто, брюки и сумочка в тон. На лице легкий неброский макияж.

— Да, пока не пускают. Мы ждём разрешение главврача. Я позвонила папе, он пообещал договориться.

Когда Катя меня касается, то хочется резко сорваться и сбежать. Возможно, от моих волос или одежды до сих пор пахнет её мужчиной. Бывшим мужчиной, но всё же.

— Отлично выглядишь, Алиса, — произносит Катя. — Что-то изменилось. Не пойму. Новая стрижка?

— Нет. Всё осталось прежним.

— Хм.

На всякий случай делаю шаг назад. Натягиваю на лицо улыбку.

Замечаю, что мама при этом почти не смотрит в мою сторону. Становится безумно неприятно и обидно. Как разгребать последствия? Как оправдываться? Что предпринять, чтобы хотя бы чуточку сгладить вину?

Медсестра просит нас не стоять на проходе и заставляет присесть на скамейку у стены. Прижимаемся тесно друг к другу, много разговариваем. Наверное, впервые так откровенно за долгое время.

— Я тоже хороша, — сокрушается Катя. — Вчера затеяла траурную вечеринку, облачилась в чёрный наряд. Теперь это кажется таким кощунственным поступком!

— Не кори себя, — просит мама. — Ты ведь не знала, что всё так обернётся. Никто не знал.

Она тяжело вздыхает. Плачет. Сестра протягивает ей бумажные платочки.

— Утром и в обед дед плохо поел, — продолжает мать. — Я не хвалила. Раздражалась, злилась. Уложила его спать, а вечером снова заглянула, чтобы накормить ужином. Но дед уже лежал без сознания. Я сразу же позвонила в скорую. Бегала, металась. Как думаете, он ещё придёт в сознание? Кажется, я забыла попросить прощения и сказать ему, что несмотря ни на что очень сильно люблю.

Моё сердце разрывается. Воспринимать происходящее невыносимо сложно и тяжело. Я бы тоже хотела сказать дедушке что-нибудь хорошее и приятное. Чтобы он наверняка знал, как нам дорог.

Спустя двадцать минут по разрешению главврача нас по очереди впускают к деду в палату. Она одноместная, чистая и просторная. Я захожу последней, стараюсь не реагировать на датчики, трубочки и иглу в вене. Целую холодные морщинистые руки. У деда бледное лицо и впалые щёки. Мне так рьяно хочется вдохнуть в него жизнь!

Выходим из больницы вчетвером. Отец придерживает дверь, пропускает дам вперёд. Наверное, такой сплочённости у нас не было с тех пор, как Катя переехала жить отдельно. Этого не хватало каждому из нас. Говорить о простом, поддерживать друг друга и помогать.

— Алиска, давай я подкину тебя домой, — предлагает сестра.

— Не надо, Катюш, — тут же вклинивается мама, не дав вставить мне и слова. — Отдыхай. Мы с папой отвезём.

Шумно выдыхаю. Она правильно сделала, потому что я понятия не имею, как высидела бы хотя бы двадцать минут пути в одном автомобиле с сестрой.

— Хорошо. Тогда до связи, — произносит Катя и поочередно со всеми прощается.

Мы неспешно едем по городу. Папа за рулём, мама пьет какие-то таблетки. У неё не очень хорошее состояние.

Я сижу на заднем сидении и смотрю в окно. Эмоций нет. Внутри пусто, будто выгорело всё.

Стараюсь не думать, как там Медведь. Что делает? Обижается? Злится? Наше прощание вышло таким нелепым!

Папа останавливает автомобиль у подъезда моего дома и глушит двигатель.

— Лёш, я ненадолго загляну в гости к Алисе, — говорит мама. — Подожди меня здесь.

Молча поднимаемся в лифте, проходим в квартиру. У меня впервые гости. Дома чисто, убрано. Никакой разбросанной одежды несмотря на то, что я собиралась впопыхах к Медведю.

Снимаю с плеч рюкзак, бросаю его в прихожей и предлагаю маме чай.

— Не хочу. Ничего не хочу, — мотает она головой.

Проходим в гостиную, садимся на диван. Первой начинать разговор боязно. К счастью, мама помогает.

— Я подписалась на Алёну маму Егорушки буквально месяц назад. Она учувствовала в каком-то общем розыгрыше. Одним из условий была подписка на десять аккаунтов. После розыгрыша, в котором я не выиграла, не стала отписываться. Девушка приятная, весёлая. Я каждый день следила за её блогом. Когда впервые увидела тебя у неё в профиле, то не поверила своим глазам. Но эта огненно-рыжая копна всегда ярко бросается в глаза.

— Попалась, — грустно усмехаюсь.

— Да. Ближе к вечеру я смотрела новую порцию историй Алёны. Гляжу — снова ты. Не одна.

— Не одна, — эхом повторяю.

— Я попросила Алёну удалить это видео! Она тут же пошла мне навстречу.

Опускаю глаза в пол и кусаю губы. Наверное, надо поблагодарить.

— Алиса, доченька! Я прекрасно понимаю, что Михаил безумно привлекательный мужчина. Богатый, умный, взрослый. Но всё равно недоумеваю — как же так, моя хорошая? Как же так? Где мой промах? В чем ошибка? Почему я не вложила в твою рыжую голову те качества, которые хотела и планировала?

— Я не знаю.

Мама снова начинает плакать. Да так, что в лёгких не хватает воздуха. Она захлёбывается, губы дрожат. Пододвигаюсь ближе и крепко обнимаю её.

— Мамуль, я дура. Прости меня. Я правда в него влюбилась! Боже, так сильно, что не могла совладать с собой!

Я много говорю, сбиваюсь и заикаюсь. У самой по щекам катятся слёзы.

— Я познакомилась с ним летом. В конце августа. Миша спас меня — вытащил из серьезной передряги. Между нами случилась близость, после чего мы расстались и увиделись уже у нас дома. Когда он пришёл знакомиться с Катей. Я ничего не знала... Не знала, что они вместе!

— Ты спала с ним всё это время? — интересуется мама.

— Нет! Нет, не спала! Честно! Старалась держаться в стороне… Правда, старалась… А потом Михаил разорвал помолвку и чуть не погиб. Я сорвалась к нему… И снова всё закрутилось с новой силой.

Мама отстраняется, берёт меня за плечи и заглядывает в глаза. Хорошенько встряхивает.

— Кате будет больно. Ты не представляешь, как сильно она страдает!

— Верю, — отвечаю беззвучно.