Плен моей души

— И что, Вы вышли из тюрьмы и не хотели отомстить? За то, что он Вас подставил? — во мне взыграла злоба. — За ложь, за предательство? За гибель любимой женщины?

— Месть гадкое чувство, доченька. Оно разрушает человека. Превращает в дерьмо. В него Захар и превратился.

— Вы сильно её любили?

Мужчина не ответил. Только посерел и взгляд отвёл.

— А женщина у Вас есть? Жена? Дети?

— Нет, — усмехнулся и произнёс, как само собой разумеющееся.

— Меня зачем нашли? — я вздёрнула подбородок. — Чего хотите от меня?

— Я понимаю, что ты злишься. Понимаю, что принять тебе этот факт сложно. Невозможно. Я хочу видеться с тобой. Защитить тебя. Не позволить этому ублюдку тронуть тебя.

— Знаете, — я резко поднялась, — вы позволили ему обидеть мою маму. Позволили причинить боль. Позволили умереть так рано! Она безумно мечтала увидеть Париж. Но так и не увидела. Она была несчастна все годы жизни с ним. Вы не защитили её. Чем же мне помочь можете? Вы такой благородный, мстить не стали. Вот и благородствуйте дальше.

Мужчина посерел, потом покраснел. Задышал часто. Согнул в кулаке вилку.

— У меня есть любимый человек, который делает всё, чтобы меня обезопасить. Вы мне не нужны. Все эти годы без вас жила. И дальше проживу.

Выпалила, сбросила плед на диван, и двинулась на выход из ресторана.

Потом запнулась. Замерла на месте, осознав, насколько грубой и омерзительной только что была.

Что на меня нашло? Что за обида? Что за боль, раздирающая душу?

А каково мужчине, который потерял любимую женщину, отсидел пятнадцать лет и узнал, что у него есть взрослая дочь от любимой женщины?

Дура ты, Виталина.

Дура!

Развернулась резко и вернулась к сгорбленной фигуре мужчины. Он смотрел перед собой в стол и с силой сжимал ложку. Согнутая вилка уже валялась на скатерти. Огромный. Мускулистый. И грустный.

— Прости меня… — кашлянула и тихо добавила: — папа.

Он вскинул на меня карие глаза, так похожие на мои. В них блестели слёзы.

— Ничего, доченька. Я понимаю. Ты не веришь.

— Верю. Я Вам верю, — я села обратно. Сжала в руках чашку с чаем. — Мне всегда казалось, что он меня ненавидел. Постоянно казалось, что он пытается сделать всё, чтобы жизнь казалась мне Адом.

— Пей чай, — горячие руки мужчины накрыли мои подрагивающие ледяные ладошки. — Совсем замёрзла.

— Я просто нервничаю, — призналась честно. — Не ожидала таких слов услышать. И к такой правде была не готова.

— У Оли тоже руки всегда холодными были, когда она переживала, — ласково и грустно улыбнулся отец.

На глазах навернулись слёзы. Этот мужчина был первым человеком, который настолько тепло вспоминал мамулю. Мать моего отца ненавидела мою мамочку, говорила гадкие вещи про неё.

— Отец… Он почему-то говорил, что хочет, чтобы мама видела, как я страдаю. Он выдал меня замуж обманом и шантажом. Я не хотела. Я боялась Сашу. А он меня продал этому ненормальному.

— Расскажи, — сейчас мягкость ушла из черт лица мужчины. Он стал похожим на опасного огромного медведя, готового разорвать врага одной лапой.

И я почувствовала, что вот он — мой папа! Вот!

Мужчина, который будет защищать. Мужчина, который будет любит просто так. Мужчина, для которого я всегда буду принцессой. Совершенно новые ощущения. Совершенно не походящие на те, что я рядом с Глебушкой испытываю.

И я рассказывала. Плакала. И чувствовала ярость, исходящую со стороны папы.

Когда папа стирал пальцами с моих щёк слёзы, я кинула взгляд ему за спину и увидела белого Глеба, стоящего у двери и смотрящего на меня с болью.

Глава 25

Вита

— Глебушка, — всхлипнула, смотря на то, как мой любимый разворачивается и покидает заведение.

— Что?

— Папа. Глеб. Я сейчас вернусь.

Я уронила заварочный чайник, облила папу, но не стала останавливаться. Я бежала со всех ног на улицу. Я знала своего любимого мальчика. Хорошо. Очень хорошо. Он увидел меня с незнакомым мужчиной в ресторане, касающегося рукой лица. Мой Глеб сильный, самый лучший, но переживший слишком много боли. Он так сильно боялся любить, боялся отношений. И я знала, что сейчас в его голове крутится лишь одна фраза. Ошибка.

Он признался мне как-то, что больше всего на свете боится услышать от меня, что я совершила ошибку, выбрав его. Мой любимый и раненный мальчик. Мой мужчина. Любовь всей моей жизни.

Я упала, споткнувшись о порог. Разбила в кровь колени.

Но мне было плевать.

Догнать.

Объяснить, что он всё не так понял. Снова сказать о своей любви.

— ГЛЕ-Е-Е-Б! — заорала во всю силу лёгких, видя, как любимый к машине приближается. — Глеб, подожди.

— СТОЙ! — орёт в ответ, когда я дорогу перебежать хочу.

Только тогда, сбросив пелену отчаяния, замечаю огромный джип, несущийся на меня. Отскочила. Снова упала. В этот раз приложилась головой. Но и это не остановило. Машина пронеслась на полной скорости по улице, а я перебежала дорогу. Замерла возле Глеба.

Моего заледеневшего любимого парня.

В ледяные глаза, которые не могли скрыть его боли.

— Ты всё не так понял.

— Откуда ты знаешь, что я понял?

— Всё выглядит некрасиво. Знаю. Но всё иначе. Я люблю тебя. Только тебя. Тот мужчина, которого ты увидел, он мой отец.

— Что? — Глеб скривился. — Что-то более правдоподобное придумать не смогла.

— Я говорю тебе правду, любимый, — несмело вскинула руки и положила на щёки парня. — Он мой папа. Биологический. Он жил с моей мамой до моего рождения.

Я сбивчиво рассказала всё, что узнала. Лицо любимого постепенно разглаживалось, холод сменился тревогой. Родные руки легли на талию, притянули к крепкому телу.

— Прости, родная. Я ревнивый идиот, — шепнул в макушку, прижавшись губами к волосам.

— Я всё понимаю. Всё понимаю. Я бы тоже приревновала, если бы увидела тебя за столиком в ресторане с женщиной. Я не написала тебе, — покаянно и быстро говорила я.

— Я так пересрал. Думал, Саша тебя увёз. Хорошо, что по местоположению смог отследить.

— Прости, прости, — шепнул, губами коснувшись несколько раз его подбородка. — Я просто так обалдела. Папа. Он такой хороший. Пойдём, я познакомлю вас.

У меня всё в груди плескалось. Сжималось. И чувства были непонятные — хотелось и смеяться, и плакать.

Глеб переплёл наши пальцы, поцеловал меня в висок, и мы вернулись в ресторан. Мужчина всё ещё сидел за столиком. Он не сразу заметил наше приближение. В руках он держал фотокарточку. Я её знала прекрасно. Даже издалека узнала. Я часто с ней засыпала. Моя мамочка в молодости. Красивая. Родная.

— Я тоже это фото люблю, — тихо сказала на ухо отцу, положив ладонь ему на плечо.

Мужчина вздрогнул, перевёл на меня взгляд. Увидел Глеба, поднялся из-за стола.

— Это кто? — строго, сведя брови.

Я даже обалдела. И почему-то себя почувствовала так, будто нашкодила.

— Мой жених. Мой любимый парень. Глеб.

— Глеб значит, — хмуро окинул любимого с ног до головы. — Кем работаешь, Глеб?

— Механиком.

— Работы лучше не нашлось?

— Да что ты такое говоришь? — от возмущения я перешла на «ты».

— Иди мороженое закажи, доча. Нам нужно поговорить с молодым человеком.

— Я никуда не пойду! И вообще! Да как ты… Что ты… — я возмущённо дула щёки и не могла подобрать слов.

— Всё хорошо, Золушка, — влажные губы коснулись виска, потом уголка губ. — Я учусь. В этом году оканчиваю университет. Буду стажироваться в кампании «Срябро-Строй».

— У Серёги Медведева? — отец блеснул глазами.

— Да.

— Дочь мою любишь? — папа руки на груди сложил, демонстрирую ширину плеч.

— Сдохнуть за неё готов.

Папа молча протянул руку, которую любимый пожал. Видела, как сильно сжал мужчина руку любимого. Но Глеб не подал виду. Смотрел твёрдо в суровое лицо.

— Садись, жених моей дочери, — рукой указал на диван.

Мы с любимым устроились напротив отца. Глеб тут же накинул на мои плечи плед, вжал меня в себя.