Забери мою душу

На кухне поставила чайник и убедилась, что духовка уже разогрета. Подправила форму пирога и отправила его в духовку. Сегодня я особо старалась. Я хотела отнести пирог Тоше. Знала, что он может снова начать говорить ранящие вещи, но мне хотелось порадовать его хоть такой мелочью. Уже слышала, что у его матери гости. По громким стонам и мужскому рычанию.

Антон уехал сразу, как я зашла в подъезд, заставив меня испытать чувство негодования. Его руке нужен покой. Оставалось только надеяться, что парень не поехал на бои.

Каждые десять минут выглядывала в окно, проверяя, не появилась ли белая машина во дворе.

— Так вкусно пахнет, — Настя зашла на кухню. — Можно будет у тебя попросить кусок пирога для Тоши? Хочется его хоть чем-то порадовать. Он вчера полночи приводил квартиру в порядок, — я прикрыла глаза и гулко сглотнула, чувствуя, как к горлу подкатывают слёзы. Тоша ненавидит жалость. Но я не могла выжечь это чувство из груди. — Тоша мне вчера денег дал на косметику, а я даже не знала, что покупать. А сегодня снова сказали, что нужно сдавать на ремонт туалета.

— Ты отдала деньги?

— Ну да, — девочка пожала плечами. — Я сначала хотела продуктов купить.

— А косметику? — плеснула чай в чашку и поставила перед Настей чашку с обезьянками.

— Потом куплю. Шрам всё равно я не смогу спрятать, я уже пробовала маминым тональным кремом закрасить. И знаю, что это вызовет ещё больше насмешек.

— С чего ты взяла? — села напротив, сжав в руках чашку.

— У моей одноклассницы прыщи. Когда она накрасилась, стали ещё сильнее издеваться. Так они пальцем потыкают, поржут и забывают. А если накрашусь, будет новый повод поиздеваться.

— Настюша, может, тебе в другую школу перейти? Не везде одноклассники такие грубые.

— Да ну? — девочка фыркнула и закатила глаза, не веря.

— Хочешь верь, хочешь не верь, но я одиннадцать лет проучилась в одном классе. У меня были прыщи. Никто ничего не говорил. У нас был хромой мальчик. Ему только помогали и защищали, если кто-то что-то говорил про него. Настюша, может, тебе в другую школу перейти? У тебя есть друзья?

— Не знаю. Я подумаю, — пробурчала себе под нос, прячась за чашкой. Снова напомнила мне брата. Не смогла сдержать улыбки. Всё же очень они похожи.

Видя, что Настя не настроена сейчас разговаривать, включила телевизор. Отправить девочку домой не могла. Понимала, что она уже наслышалась и насмотрелась, но всё равно было жалко детскую психику. Да и зачем лишний раз ребёнку испытывать стресс?

К моему удивлению Настя допила чай, поглядывая в экран, после чего ушла в коридор и вернулась с тетрадями и пеналом.

— Ты же не будешь против, если я у тебя позанимаюсь?

— Нет, конечно!

— Просто дома редко бывает тихо, — Настя прикусила губу. — А за плохие оценки классная вызывает родителей. Тоша и так ходит на собрания. Классная меня постоянно спрашивает про мать. Я боюсь, что меня заберут, — девочка низко склонила голову. — Мне бывает страшно дома, но я знаю, что Антон всегда меня спасёт. А там… В детском доме мне никто не поможет.

— Давай не будем о плохом, — я натянуто улыбнулась. — Может, я могу тебе с уроками помочь? Что-то объяснить?

— С английским, если можно. У нас новое время, а я совсем не понимаю.

Выключив телевизор и плиту, села за стол рядом с Настей. Следующий час объясняла девочке правило и делала упражнения. Настолько увлеклась, что подпрыгнула на месте, когда в дверь позвонили. Настя рассмеялась, когда я встала из-за стола, потирая колено.

Глянула в глазок. Сердце тут же заколотилось с бешенной силой, грозясь сквозь дверь вылететь к ногам стоящего на лестничной клетке Антона. Воровато оглянулась, опасаясь, что Настя могла последовать за мной и увидеть мою реакцию. Но с кухни вдруг раздалась музыка, знаменующая начало любимого мной мультфильма. Настя включила телевизор. Улыбнулась. Открыла щеколду, но распахивать дверь перед гостем не спешила. Антон сделал это за меня. Оба застыли, глядя друг на друга. Голубые глаза медленно, будто в ласке прошлись по лицу, скользнули на шею и на грудь, обтянутую домашней оранжевой майкой. Тоша громко сглотнул. Пробежался языком по пухлым губам. Заметила, как затрепетали крылья носа, а грудная клетка стала вздыматься чаще. Взволнованно задышала и отступила на шаг назад, чувствуя такую знакомую волну желания, обрушившуюся на тело сродни цунами. Сметающую все здравые мысли. Я снова хотела его. С такой силой, с такой потребностью, что затряслись ноги, а кончики пальцев закололо от необходимости коснуться его лица. Провести по острым скулам. Скользнуть ниже, на шею, где дёргался кадык. Провести следом за пальцами языком. А после прикусить. Чтобы след моих зубов остался на самом видном месте. Чтобы каждая знала, что этот парень принадлежит мне. Пусть он ещё не согласен. Ноя знаю, что рано или поздно я смогу пробиться сквозь стену его ненависти.

Спрятала руки за спину и сделала ещё один шаг назад, чтобы не податься искушению и не рвануть вперёд.

— Тёна у тебя? — голос Тоши исказился до неузнаваемости. Колючими мурашками рассыпался по коже, проникая в кровь словно капли воды в почву.

— Да, — у самой голос был хриплым. — На кухне делает уроки.

— Позовёшь? — отвернулся к двери, закрывая за собой.

— У твоей матери ещё гости. Настюша боится, — прикусила губу, боясь, что снова разозлиться из-за того, что я полезла не в своё дело.

Но Антон сначала напрягся и медленно обернулся ко мне. Где-то минуту вглядывался в моё лицо, после чего провёл рукой по короткому ёжику и спросил:

— Она тебе не мешает?

— Нет. Что ты? — возмущённо надула щёки. — Пусть остаётся. Даже если ночевать останется, не будет мешать. У меня вторая комната свободна.

— Хорошо.

Собрался уходить, но я выпалила быстрее, чем подумала:

— У меня пирог. С вишней. Твой любимый.

Выпалила и замерла, как и Антон возле двери. Парень не шевелился. Не дышала и я. Ждала, что он ответит. Боялась до дрожи, что откажет. Боялась вновь испытать чувство унижения. Понять, что я ему не нужна.

— Помнишь? — спросил глухо, едва слышно. Даже на миг решила, что мне померещилось. В голосе парня отчётливо услышала боль. Боль, которую причинила ему я. Случайно. Стараниями его братца. Игорёша. Так его всегда называла их мать. Выделяя и боготворя этого морального урода. Снова захотелось попытаться объясниться. Сказать, что то, что Антон тогда увидел было лишь случайностью. Желанием его завистливого брата причинить ему боль.

— Прекрасно помню… Всё помню… — сделала шаг вперёд.

Тянуло прижаться к парню со спины. Вжаться лбом между лопатками. Зашептать о том, что всё ещё люблю. Что скучала безумно. Что даже его слова злые и колкие меня не ранят. Потому что понимаю его боль. Знаю, что он имеет право злиться, после того, что увидел. Я бы тоже не поверила.

Всё же страх быть отвергнутой заставил остановиться и ждать с его стороны хоть каких-то слов и действий. Тоша слишком долго молчал, поэтому я не выдержала:

— Так что? Будешь пирог?

— Да, — всё так же глухо и не оборачиваюсь.

— Тогда проходи на кухню, — не смогла сдержать радости в голосе. Развернулась и поспешила на кухню. У зеркальца на стене поймала своё отражение. Свои счастливые глаза. И охнула, стоило увидеть, что грудь просвечивается сквозь тонкую ткань. Прикрыла руками грудь. Вот почему он так смотрел! Стало стыдно и жарко. Жарко от того, что Тоша отреагировал на меня. Ведь смотрел на меня с желанием. Вожделением. Страстью. Прикусила губу и опустила руки. Хитрость или глупость, но решила сделать вид, что ничего не заметила. У меня слишком маленькая грудь, поэтому лифчик я могу не носить. Нервно улыбнулась собственному отражению и вошла на кухню. Настя улыбалась, смотря в экран телевизора. Поняла, что она подслушивала наш разговор. Дёрнула девочку за кончик хвоста и чмокнула в макушку.

— Знаешь, что подслушивать плохо? — шепнула на ухо.

— Я не подслушивала, — дёрнулась и покраснела.