Мой сводный чёрт

— Как знать… Может, послышалось. Может, и мне вчера послышалось всё то, что ты МОЕМУ отцу про Рому говорила. Столько нового для себя узнала и открыла…

— Полечка, — глаза женщины тут же забегали. Она задохнулась, не находя, что сказать и как оправдаться. Да и что говорить? Я не глухая, разговор слышала. Её наглую ложь тоже.

— Я понятия не имею, чего ты добиваешься, зачем говоришь все эти гадости про Рому. Зачем меня вплела? Зачем вообще сказала, что он меня трогал?

— Думаешь, я не видела, как этот ушлёпок тебя целовал вчера? — выплюнула мать с презрением, вновь сорвав с себя маску безропотной и виноватой овечки.

— То, что он меня целовал, тебя не должно касаться! — я вспылила. — И Рома не ушлёпок! Он сын мужчины, за которого ты выходишь замуж. И сын женщины, которая обустраивала этот дом! — в жизни так сильно не злилась, как в этот момент. Хотелось вцепиться матери в волосы.

— Он твой брат!

— А ты когда мне это вообще сообщить собиралась? И новость о том, что Олег Леонидович мой отец? Хотя... Зная, как ты лжёшь, я не сомневаюсь, что мой отец не Олег Леонидович!

— Да как ты смеешь? — мама занесла руку, чтобы меня ударить.

— Если честно, я в полной растерянности, мама, — я с хладнокровием наблюдала за тем, как трясёт от ярости мою мать. — Ты будто за неделю другим человеком стала. Совершенно другим. Я тебя не узнаю. Или же наоборот… Я узнаю твоё истинное лицо. Я вновь и вновь вспоминаю, как он лупил меня и трогал… — дыхания привычно перестало хватать, когда я заговорила об этом, но я продолжила упрямо. — Как я звала тебя, а ты никогда не приходила. Только звук на телевизоре включала на всю громкость.

— Полинка, родная моя, всё не так! — мать отчаянно затрясла головой.

— Ты прощала его. Каждый раз. Хотя я молила тебя… На коленях просила уехать. Поменять замки.

— Ты не понимаешь! Я любила его!

— Так, как никогда не любила меня, — спокойно констатировала я.

— Глупышка моя, — мать нежно улыбнулась и попыталась меня обнять.

— Не стоит, мам, — я выставила руки вперёд. — Нет смысла. Я пойду, меня ребята ждут.

— Полина, я запрещаю тебе общаться с Романом. Он плохо на тебя влияет.

— Отчего же запрещаешь? Почему так сильно боишься его? Боишься, что я больше не буду слепо любить тебе и заглядывать в рот?

— Полина! Не смей разговаривать со мной таким тоном! Никуда ты не пойдёшь! Ты останешься дома!

Я молча развернулась и двинулась к крыльцу, где застыли парни и наблюдали за моей перепалкой с матерью.

— Полина, я не закончила разговор!

— А я закончила, мама. Я пойду гулять.

— Дрянь мелкая, — мама нагнала меня в тот момент, когда я уже крыльца достигла. За руку схватила больно и дёрнула так резко, что у меня искры из глаз посыпались. – Быстро в дом пошла!

— Пусти! — я дёрнула рукой, пытаясь освободиться. Смотрела с ужасом и страхом на мать, которая сейчас казалась совершенно чужой и незнакомой мне женщиной. В её глазах я видела лишь безумие и ярость. И ни капли любви ко мне.

— В дом пошла, я сказала!

Я смогла всё же выдрать свою руку из крепкой и болезненной хватки матери и спрятаться за спины парней. Меня всю трясло от страха и потрясения. От того, что мама, которая раньше никогда не поднимала на меня руку, так сейчас себя вела. Это было неожиданно. Страшно. И больно. Мой единственный родной человек в этом городе пугал меня.

— Здравствуйте, — Антон вежливо поздоровался и сделал шаг так, чтобы меня закрыть собой. — Вы мама Поли? Я её одноклассник. Антон.

Голос парня был спокойным и дружелюбным.

— Здравствуй. Отойди. Дай мне с дочерью поговорить, — раздражённо ответила родительница.

— Снова ударить, ты хотела сказать? — процедил сквозь зубы Рома.

— Рот свой закрой, — выплюнула мать. — Отошёл от моей дочери! Ещё хоть раз рядом увижу, я заявление подам! Запрет на приближение!

— Светлана, — из дома вышла Тамара Викторовна, вытирая руки о полотенце, — вам Олег Леонидович звонит.

— Где? — голос матери мигом изменился, стал дружелюбным и заискивающим.

— По городскому. В гостиной.

— Полина, пойдём, — мать натянуто улыбнулась и протянула мне руку. Я только головой покачала и пальцами вцепилась в футболку на спине Антона, боясь, что мать снова меня схватит и потащит.

Но к моему облегчению женщина ушла в дом. Тамара Викторовна проводила её долгим внимательным взглядом, после чего на нас посмотрела.

— Бегите, — мягко и ласково улыбнулась она.

— Спасибо, тёть Тамара, — с теплом в голосе сказал Антон. — Поль, ты мне сейчас футболку порвёшь, — с мягким смешком.

— Прости, — я опомнилась, расцепила пальцы и отскочила от парня.

Мы вышли за ворота и в молчании на остановку двинулись. Парни шли по обе стороны от меня, то и дело кидая на меня полные тревоги взгляды. Я держалась изо всех сил. Но на остановке, когда я споткнулась на ровном месте, по щекам покатились слёзы.

— Малыш, — выдохнул тут же Рома, подходя вплотную, кладя руку мне на затылок, чтобы я лицом уткнулась в его плечо. — Всё. Всё хорошо, маленькая.

Он что-то успокаивающе шептал мне в макушку, дыханием шевеля волосы и поглаживая пальцами по затылку. А я не могла остановиться. Мне было так больно, так паршиво от того, что все семнадцать лет я жила рядом с человеком, которого совершенно не знала. Которого любила. И которого люблю до сих пор. Потому что она моя мать. Мой самый родной человек.

— И всегда она так? — спросил Антон, когда мы сели в автобус.

— Никогда раньше такого не было, — я уже немного успокоилась, только пальцы Ромы сжимала и разжимала, цепляясь за него, как за соломинку. — Мама никогда раньше так…

— Всякое случается, — Антон успокаивающе улыбнулся, протянул руку и накрыл мои пальцы, лежащие на поручне. — Может, она из-за свадьбы нервничает. Из-за подготовки голова кругом, вот она и на нервах.

— Я не знаю, — пожала плечами. — Прости, что всё так вышло…

— Ой, глупости какие, — Антон закатил глаза. — Думаешь, я с родителями не ссорюсь? У всех случается.

Я не стала говорить, что у меня раньше такого не случалось. Что для меня ссоры с матерью были в новинку. Особенно рукоприкладство с её стороны.

Уставилась в окно, отстранённо подмечая, что пальцы Ромы поглаживают мои пальцы. В голове вновь и вновь крутились слова родительницы. Одна за другой всплывали нечаянно брошенные фразы.

Я знаю Олега ещё со школы. Больше восемнадцати лет ждала.

Что она имела в виду? То, что рано забеременела мной и по каким-то причинам не смогла быть вместе с Олегом Леонидовичем?

Посмотрела на Рому. Причина явно заключалась в нём.

— Когда у тебя день рождения? — тихо поинтересовалась я, поймав тёмный взор, в котором плескалась тревога.

— В октябре. Девятнадцатого числа.

— Тебе семнадцать ведь? — уточнила.

— Да.

Я кивнула и снова отвернулась, занимаясь подсчётами в голове. Мама Ромы забеременела им примерно в январе месяце. На момент моего зачатия она была на седьмом или восьмом месяце беременности. Значит ли это, что отец Ромы изменил его маме тогда? Ведь он говорил, что считать умеет. Значит, с моей матерью у них что-то было. Были ли женаты родители Ромы на тот момент?

В голове столько вопросов, что она просто начинает разрываться на части. Пытаясь понять хоть что-то, я лишь в тупик себя загнала.

— Выходим, — Рома сжал мои пальцы, вырывая из мыслей, от которых уже стало дурно.

Антон заплатил за проезд, и мы вышли. До самого здания с яркой вывеской «Автомастерская» Рома не выпускал моей руки из надёжной ладони. Он ничего мне не говорил, изредка перебрасывался фразами с Антоном, но я чувствовала его поддержку.

— Ты всё же пришла, — одетая в оранжевый костюм Снежана радостно и широко улыбнулась. — И Ромку привели, — девушка подошла к парню и поцеловала того в щёку. — Там всё ещё твой байк стоит. Мы его не трогали. Ждали, когда ты вернёшься.

— Да? — увидела, как загорелись восторгом глаза Ромы.