Страница 100 из 141
Секунда. Вторая.
Сердце колотится в ушах. Выдает рваное тук-тук, а все внутри замерло. Заледенело. Существовать перестало, пока я нервно прохаживаюсь в ожидании. Я жду ответа, как манны небесной. Я соскучился. Я, черт возьми, успел сойти с ума за эти часы без своей снежинки. Я хочу услышать ее голос. Но… когда в моем телефоне пошли гудки, выжидательную тишину гостиной нарушает пиликанье. Звонок. И это не мой телефон. Не Ники, и даже не Джессики, с которой мы переглядываемся.
Всего пару мгновений мне хватает, чтобы понять, откуда идет звук. Вероника побледнела. Джессика отступила, видимо, заметив, какое звериное выражение лица стало у меня, а мне же захотелось просто придушить эту тварь – бывшую, что прижимает к себе гребаный черный клатч.
Единственное средство связи с Евой, которое у меня было, сейчас лежит в сумочке Ники. От понимания того, как оно туда попало, хочется крушить. Рука на телефоне сжимается до хруста.
– Дамир… это не то…
Я выдергиваю из рук Вероники сумочку и, порывшись, достаю телефон. Смартфон старенькой модели, с забавным розовым чехлом и зайцами. Зайцами, мать вашу! И сейчас этот телефон разрывается от звонка, а на экране светится мой номер телефона. Как я сдержал себя и не придушил ее? Не знаю. Но все требовало. Буквально все естество вопило преподать хороший урок.
– Ника! – рычу, сам удивляясь тому, как вопреки внутреннему состоянию голос остался спокоен и не дрогнул. – Лучше беги, пока я тебя не прибил.
– Дамир, я просто хотела….
– Пошла вон! – рычу, хватая ее за руку, выволакивая за дверь и вышвыривая следом гребаный клатч. – Если еще хоть раз я тебя увижу около меня или моей семьи, включая Еву, ближе, чем на сотню метров… молись! – и захлопываю дверь.
Оборачиваюсь в сторону подруги Евы, ожидая увидеть испуг в глазах, но там только настоящая ярость вперемешку с желанием убивать. Девчонка смотрит на дверь и, кажется, едва держится, чтобы не сорваться и не броситься в погоню за Вероникой.
– Надо было ей все волосы повыдергивать! – скалится Джесс, сжимая пальцы, мысленно точно на шее женщины.
– Так, а теперь быстро и вкратце расскажи мне, что случилось и когда? Успею, – бросаю взгляд на наручные часы, – успею я еще ее догнать или мне мчать прямо в столицу…
Рассказ Джессики был короткий. Но после него картинка более-менее сложилась в моей голове.
Как девушка уже сказала, толком поговорить с Евой они не успели, потому что сама Джесс была на смене, а снежинка взволнована и торопилась. Узнала только, что у Фадеевой заболела бабушка, вроде как что-то серьезное, даже вызвали скорую. Судя по словам Евы, вылететь она должна была из Цюриха. С билетом на самолет и такси до аэропорта ей помогли.
Не надо быть человеком великого ума, чтобы понять, кто “помог” моей снежинке. Ева слишком робкая, чтобы пойти к Эриксону и просить выдать ей ее заработную плату, и полагаю, засмущалась попросить помощи и у меня. Даже не удивлюсь, если она решила, что я могу заподозрить ее в какой-то корысти. Глупышка. Зато тут вовремя нарисовалась у нее на пути Вероника. Благодетельница, твою мать!
И все бы ничего. Я бы пережил более спокойно такой поворот событий, если бы сейчас не держал в руках мобильный снежинки. Чувство, что ты не можешь даже позвонить, чтобы просто услышать голос любимого человека, убивает. Я элементарно потерял с ней последнюю связь! И пока не вернусь в столицу, я в сраной изоляции. У снежинки нет моего номера, и узнать его будет для нее сложно, хоть и возможно. Бабушке ее, кажется, Алевтине Петровне, так она говорила? Я пытался набирать на тот номер, что остался во входящих от тридцать первого декабря. Ответа нет. И это добавляет лишней тревоги.
Где во всей этой истории “засветился” Тимур, пока не пойму. Но явно все не так, как любезно расписала мне бывшая. Ева улетела одна. И я был прав: не от меня. Она не сбегала. Просто испугалась за единственного родного человека, и я в этом могу ее понять. Да я вообще все могу понять, только верните мне мою снежную девочку!
Собственник внутри просто на грани...
В итоге после разговора с Джесс я набираю Эриксону. Получаю от него подтверждение того, что погода резко портится и города начинают закрывать транспортное сообщение. Также управляющий курортом сообщает мне, что Тимур действительно тоже уехал пару часов назад, а про Фадееву он, конечно же, был не в курсе.
Ладно, я, Ева решила, что у нее нет времени сказать мне, но руководству? Та снежинка, которую я знаю, просто так все не бросила бы. Она даже меня чуть не отшила из-за рекомендации по практике, и тут ясно, как хорошо ей умудрилась промыть мозги Ника, и насколько сильно снежинка испугалась за бабушку.
– А что случилось с Фадеевой, Дамир Таирович? – удивленно восклицает собеседник в трубке, когда говорю, что Евы не будет и расчет с ней необходимо произвести незамедлительно.
– Семейные проблемы. Сегодня днем она улетела.
– Насколько я знаю, аэропорты отменили все рейсы.
– Видимо, не все. Или Евангелина успела попасть до ухудшения погодных условий.
Перекинувшись еще парой фраз, разъединяемся, когда Эриксон обещает в ближайшее время уладить вопрос с практикой снежинки, я же звоню в аэропорт Цюриха. Мне нужно узнать, как давно вылетел и вылетел ли вообще последний рейс до Москвы.
Нервы пошаливают, и я по-прежнему не могу найти себе места в резко опустевшем доме. От осознания, что сегодня Ева не вернется, хочется выть, прямо как ветер, который беснуется за окнами. А еще на корню давлю в себе желание сорваться и помчаться следом за снежинкой. По словам Джессики и Эриксона, трассы заносит снежным бураном, и ехать куда-то сейчас равноценно самоубийству. Вряд ли я смогу ей чем-то помочь с того света, поэтому единственное, о чем молю, чтобы снежинка была уже в аэропорту. В идеале, конечно, никуда не улетев. Но даже если и нет, то я всеми правдами и неправдами вернусь в Москву и найду ее там.
Только так.
Других вариантов даже не рассматриваю.
– Простите еще раз, какой рейс вас интересует? – выводит из раздумий приятный голос девушки-оператора. Которой я уже раз пять повторил, “какой”.
– Последний рейс до Москвы. Умоляю, девушка, скажите мне, что он еще не состоялся?
– К сожалению, мистер… – выжидательная заминка.
– Абашев.
– К сожалению, мистер Абашев, самолет вылетел час назад.
– Когда следующий? И как я могу забронировать билет?
– Следующий, боюсь, только завтра утром и то при благоприятных метеоусловиях. Над городом завис циклон, и, к сожалению, все рейсы отменены и перенесены на неопределенный срок, – зубодробительно тактичным голосом говорит в трубку девушка. У меня аж скулы сводит.
– Ясно. Спасибо за информацию, – уже хочу отключиться, когда вспоминаю, что не задал самый главный вопрос. – Скажите, вы можете пробить имя и сказать мне, регистрировался этот человек на рейс или нет?
– Да, конечно, кто вас интересует?
– Фадеева Евангелина Алексеевна, – приходится поднапрячь свою память, чтобы вспомнить дату рождения Евы, которую видел в досье еще перед вылетом в Швейцарию.
Тут же слышу шуршание на том конце провода и звуки торопливого нажатия по клавишам клавиатуры, после чего в трубке звучит как приговор:
– Регистрировалась. Как раз улетела последним рейсом.
Ну, вот и все. Улетела все же.
– Понял вас. Спасибо еще раз.
Сбрасываю вызов и откладываю мобильный, все еще крутя в руках старенький телефон снежинки. Присаживаюсь на диван в гостиной. Упираю локти в колени, потирая лицо. Состояние дерьмовей некуда, особенно если учесть, что этой ночью я так и не спал. Вторые сутки на ногах, я выжат, как лимон, и даже не в физическом плане. В эмоциональном.