Практика в преисподней

Как безумный, я кинулся на поиски, перевернув гору древних свитков, обследовав все известные мне подпространства. С каждым днем жизнь все больше утекала из моего тела, потому что искалеченная душа больше не могла удержать ее. Но я не останавливался и продолжал поиски. Кавецкого с момента нашей роковой встречи я больше не видел. Он словно прятался от меня, избегая нашей встречи. Да и не было в ней никакого смысла, потому что Кшиштоф — не единственная магическая пешка на поле иных. Очень многие маги замешаны в предательстве человечества.

И я искал, и я нашел. Второй, и пожалуй, главной моей ошибкой стало то, что, не зная кому могу довериться, в Храм гефов направился один. Меня ждали, поэтому я так легко попал внутрь. А дальше последовало новое предложение: обменять отданную часть моей души на… сына! Я не мог так поступить и продолжал бороться с собой, с искушениями, под самыми страшными пытками.

Но однажды, когда в очередной раз ничего от меня не добившись, турроны бросили меня в крошечную подземную камеру, где невозможно было даже выпрямиться в полный рост, пришла она — Анна. Жена протягивала ко мне руки и звала, звала… А я тянулся к ней всем сердцем, всеми остатками души, и лишь долг перед тобой удерживал меня в этом мире. Я сказал ей, что не предам тебя, как уже предал наши чувства. «Он молод и силен, Марсий. Вест справится со всем, что выпадет на его долю, а ты нужен мне», — тихо, словно прошелестев, сказала Анна и исчезла.

Через несколько часов я предал и тебя, сын мой. Я дал магическую клятву соеденить тебя с Франой Кавецкой, не разглашать того, что от меня потребовали и не открывать местоположения Храма. Зачем бесполым гефам потребовалось бракосочетание магов? Ответа на этот вопрос я не знаю. Теперь лишь тебе дано это выяснить.

Письмо я пишу сразу по возвращению домой. Как только ты принесешь магическую клятву, согласившись вступить в брак, моя душа вновь станет целой. Мой жизненный путь окончен, как и окончена моя магическая клятва. От твоей клятвы, прости, освободить не смогу, потому что сейчас все еще связан клятвой, а потом перестану существовать в том состоянии, в котором мог сделать это. Но в одном из свитков Элазара я прочел следующее: «Не бывает обстоятельств, которые выше нас, бывают лишь моменты, когда мы проявляем недостаточно усердия». И знаешь, сын, я проявил недостаточно усердия. Теперь вся надежда на тебя. Я верю в тебя, ты справишься и найдешь выход.

Карту я начертил еще до того, как отправился в Храм. Оставляю ее тебе в надежде, что ты распорядишься ею во благо. Не доверяй никому, будь осторожен и знай, что, несмотря ни что, я все же любил тебя.

Прощай, сын.

Марсий Кремер.

Что ж, надежды не оправдались, но ситуация несколько прояснилась. Сильвестр еще раз проверил тайник, а потом, спрятав послание с того света во внутренний карман куртки, покинул родовой склеп Кремеров.

Болезнь началась давно, покрывая гнойниками внутренности магического сообщества, и лишь сейчас прорвалась наружу уродливой и страшной войной.

* * *

Фонтей Элазар уже час внимательно изучал наследие моего куратора, а мы сидели на диване и изо всех сил пытались не отсвечивать. Ладно-ладно! Это я старалась не отсвечивать. Даже дышать старалась через раз, а вот Сильвестр вольготно развалился на своей половине и спокойно пил кофе.

А самое обидное в создавшейся ситуации было то, что меня никто не торопился посвящать в тайны письма Кремера-старшего. Между прочим, я лицо совсем не постороннее! И вообще, это я узнала, что у них из-под носа чашу сперли! Обидно, знаете ли. Ты им тайны на тарелочке, а они?

— Первый храм гефов, — задумчиво почесал подбородок дед. — Не думал я, что он все еще существует. Его еще при извержении Везувия накрыло. Значит, не до конца…

— Я отправлюсь туда, — Сильвестр отставил чашку и весь подобрался.

— Письмо-то читал? — на физиономии Элазара появилась фирменная ухмылочка.

— Читал.

— Плохо читал! Схватили твоего отца, как только он до храма добрался. Значит, там уже поработали падшие маги. Марсий тебе дельный совет дал — осторожность и еще раз осторожность!

— А если проверить Кавецкого?

— Ты его лично сегодня утром проверял. Да и не похож он на идиота. Наверняка, сразу после совета залег на дно, — ответил Фонтей.

Все же его вечные подколки меня лично бесят! Нельзя прямо сказать, что ты задумал? Обязательно надо глумиться? А Элазар точно что-то задумал, я его успела изучить хорошо. А Сильвестра было жаль, он-то к чародею со всем уважением.

— Дед, хорош волну гнать. Выкладывай! — буркнула я и встала с дивана, чтобы отойти к окну. Не могу я так близко к Кремеру сидеть, волноваться начинаю, и, как следствие — плохо соображать.

— Нет у меня пока никаких соображений. Не-е-ет! — неужели я ошиблась? Нет, уголки губ Элазара дернулись вверх. Темнит, зараза магическая! И я, вперив в Фонтея взгляд, демонстративно сложила на груди руки.

— Дед!

— Что? — он невинно похлопал глазами. Ну, Иннокентий Смоктуновский, не меньше! — Идти в Храм надо, а вот одному туда соваться не стоит.

Ясненько-понятненько все с ним! Вот же сваха доисторическая! Ни одна война не исправит поганого чародейского характера! Сводня в фиолетовом — вот он кто! Заметив мое негодование, дед все же снизошел до некоторых объяснений, хотя, полагаю, что многие свои мысли все же утаил.

— То есть, предлагаешь собрать экспедицию? — спросила я, продолжая буровить деда взглядом. Кремер скривился, и я была с ним, в общем-то, солидарна.

— Такие места не терпят толчеи, а вот напарник, способный во время протянуть руку помощи, очень бы пригодился, — Фонтей задумчиво крутил в руке фигурку туррона. — Нам бы зрячего найти, только где? Выродились нынче маги.

— С этим проблема. Последний истинный зрячий умер еще до рождения моего деда, — просветил бывший куратор.

— Дар редкий даже для чародеев. Н думал, что получится воплотить его на Земле, но, видимо, чего только в генах не намешали. Можно попробовать создать экземплярчик, — глаза Фонтея загорелись предвкушением.

Ну, уж нет! Хватит нам создавалок! С этими бы разобраться.

— Вы мне ничего рассказать не хотите? — вот в этот раз я не шутила и уже ничего не домысливала. Я хотела получить всю информацию, которой располагали мои мужчины. Да, черт побери! Мои мужчины! И дед мой, и Кремер, как бы он не гнал от себя эту мысль.

— Ксения, — осторожно окликнул меня бывший лорд куратор, но смотрела я на деда.

— Хорошо, — вздохнул Фонтей. — Что ты хочешь знать?

— Все, что знаешь ты. Все, что знает об том Сильвестр! Я хочу знать о гефах, наследстве Кремера, войне и древнем храме все! Для чего? А я скажу! Скажу! Чтобы сделать свои собственные выводы из полученной информации, потому что ваши очень часто оказывают ошибочными.

Кремер вздрогнул, когда я впервые назвала его по имени. Привыкай! Потому что отказываться я от тебя не намерена! И прятать голову в песок, как это делаешь ты, я тоже не буду!

Элазар ухмыльнулся, вопросительно взглянул на Веста и, видимо, получив молчаливое согласие, протянул мне письмо. Читала я долго, вникая в каждую строчку, несколько раз пробегая глазами каждое предложение, смахивая злые слезы. Что за человек такой этот Марсий? Жена к нему, видите ли, пришла! Да хоть три жены! Но как можно предать родного сына? Хотя, ведь мы говорим о Марсии. Он смог оставить, фактически бросить старшего, который родился от нелюбимой женщины, но ведь был его плотью и кровью! Практически не общался с внуком, позволив тому вырасти напыщенным снобом, а в довершении всего подставил ребенка от любимой женщины. Бог ему судья. О мертвых не говорят плохо, а вот Сильвестру я ужасно сочувствовала. Более того, ясно поняла, что не отдам его никакой Кавецкой, огражу от всего плохого, если надо — закрою собой и никогда-никогда не предам!

— Ты… плачешь? — его тихий голос вывел из транса, в который ввели меня мысли. Я даже не заметила, как он подошел ко мне, встав почти вплотную.