Буду твоим первым

— То есть ты даже не сделаешь вид, что не подглядывала? — усмехнулся он, закидывая на плечо мокрое полотенце.

— Очень надо мне на твой голый зад смотреть! Так что с водой?

— Воды больше нет. Был бы дождь, но увы, накопилось мало.

— Просто прекрасно! — пробурчала я, топая на кухню.

На самом деле ворчание моё было показным, и чувствовала я себя на удивление отлично. Я долго думала ночью, после того как он ушёл, прокручивала в голове наш разговор, его слова о моём отце и поняла, что, не зная всей правды, просто бесполезно рвать на себе волосы. Надо просто принять действительность как данность. Рано или поздно это всё равно закончится, и я узнаю, в чём же было дело. Или мне расскажет об этом сам Найк, или полиция, которая его потом отыщет.

Если, конечно, до тех пор он меня тут не прикончит.

Я нервно хихикнула.

— Тогда пошли опять на озеро.

— Какое озеро? У тебя ночью была температура.

— Но сейчас же её нет. Брось, лето на дворе, — я достала банку консервов и взяла со стола открывалку. — Кто бы знал, как я ненавижу этого дурацкого тунца. Просто видеть его не могу! Закрыла бы их консервный завод к чертям собачьим!

Неожиданно он положил ладонь на мою воюющую с открывалкой руку, и я подняла на него удивлённый взгляд.

— Ты чего?

— Прости, что тебе приходится проходить через это. Правда, прости. Я не думал, что всё затянется так надолго.

Он стоял очень близко. Так близко, что я ощущала аромат мыла от его тела. Видела пузырьки невытертых с лица капель воды, мокрые слипшиеся ресницы.

На его плече всё ещё висело полотенце, футболку он так и не надел.

— То есть, — я облизала вдруг пересохшие губы, стараясь смотреть ему только в глаза, а не куда-то ниже, — то есть время, которое ты проводишь со мной здесь, тебе в тягость?

— Я не хочу, чтобы оно было в тягость тебе, — он задержался взглядом на моих губах чуть дольше положенного, а потом, опустив глаза, забрал открывалку и ловко открыл банку.

На озеро мы всё-таки пошли. Во все горло орали какие-то лесные насекомые, создавая в ушах умиротворённый гул. А ещё стояло дикое пекло. Казалось, что минувшие ливни мне просто приснились, и если бы не мягкая, промокшая насквозь земля, я бы так и подумала.

— Всё-таки я действительно обожаю жару, — прищурив один глаз, я подняла голову к обжигающему солнцу. — У нас во дворе есть бассейн, и каждое лето, просыпаясь утром, я первым делом вижу из окна чистую лазурную воду.

— А я – Маркотхский хребет, — шагая чуть впереди, бросил он.

— Что такое Маркотхский хребет? — я поравнялась с ним. — Впервые слышу.

Он, тоже прищурив один глаз, повернул ко мне голову:

— Так и знал, что в школе ты была двоечницей. Маркотхский хребет находится в Новороссийске. А живу я на улице Новороссийской Республики, она спускается прямо к морю. Ещё оттуда открывается красивый вид на порт и крейсер "Михаил Кутузов". Слышала о таком?

— Не-а.

Он цокнул языком и, улыбаясь, покачал головой. Мол, "мажорка, что с неё взять". Но сделал это так, что я нисколько не обиделась. Наоборот, обрадовалась, что он начал потихоньку открываться.

— Получается, ты живёшь на юге?

— Получается, так.

— То-то ты такой смуглый.

— Ну, скажем, смуглый я потому, что мой отец из Ирака, но да, у нас очень солнечно. И так же ветрено.

— Теперь я знаю, где ты живёшь, — самодовольно резюмировала я, перепрыгнув какую-то гигантскую колючку. — Не боишься, что использую информацию против тебя, когда мы уедем отсюда? Сдам все явки-пароли полиции, и тебя быстро найдут.

— Нет, не боюсь, — он снова обернулся и в очередной раз улыбнулся. — Потому что, когда мы уедем отсюда, я сдамся сам.

Чего-чего, но такого я точно не ожидала.

Я остановилась и, схватив его за предплечье, заставила затормозить тоже.

— То есть как это – сдашься?

— А вот так. Не вижу смысла скрываться, — он дёрнул плечом. — Мне нужно добиться справедливости, остальное меня интересует мало.

— Но как…

— Адель, — он мягко перехватил мою руку, и в очередной раз вечно серьёзное лицо озарила улыбка. Сегодня он был щедр на эту эмоцию, как никогда. — Давай не будем о плохом, ладно? Смотри, какая погода отличная. Всё идёт так, как идёт, и будет так, как должно быть. Тебе ничто не угрожает, не бойся, ты действительно скоро уедешь домой.

— Да я за себя и не волнуюсь, конечно, ты меня отпустишь, куда ты денешься, но что потом будет с тобой?

— Ты же сама говорила, что посадишь меня, мажорка. Передумала?

И что вот на это ответить?

Конечно, он должен понести за всё наказание. Само собой! Нельзя просто так красть людей и увозить их в неизвестном направлении. Даже из благих побуждений. Но почему-то от мысли, что он сядет, стало не по себе, поэтому я решила последовать его совету: выбросить из головы все лишние мысли и просто наслаждаться солнечным днём.

Никто не знает, как оно всё будет. Когда я шла тем вечером в "Пыль", я тоже и помыслить не могла, чем оно всё в итоге обернётся.

Когда мы подошли к озеру, оно ярко переливалось на солнце и буквально манило окунуться в прохладную воду. Удивительно, как человек может подстраиваться под ситуацию и рулить чувством брезгливости. Когда-то я бы и не взглянула в сторону подобного водоёма, пренебрежительно обозвав лужей, но теперь вода манила даже больше, чем прозрачные воды Тихого океана.

Я бросила на траву сумку и, отвернувшись от Найка, стянула футболку, швырнув её куда-то в заросли.

Я помнила его слова о том, что он всё-таки смотрел на меня в прошлый раз, вспоминала их даже чаще, чем, наверное, положено вспоминать, и теперь, стоя к нему спиной в одном нижнем белье, испытывала некоторое волнение.

Может, сто́ит купаться в майке? К чему эти провокации, Адель? Ты рехнулась?

Но внутренний дьяволёнок решил, что определённо не сто́ит.

— А ты? — прикрывая грудь руками, я повернула голову, поймав на себе его внимательный взгляд. — Слабо?

Он постоял с мгновение, словно в нерешительности, а потом завёл руки за спину и снял свою футболку, закинув её в уже растущую горку наших вещей. Когда он, не отводя от меня глаз, взялся за пряжку ремня, я тактично отвернулась, продолжая волноваться всё больше и больше.

Как-то это всё… неправильно. И то, что я начинаю испытывать какое-то подобие симпатии к своему похитителю, тоже ненормально. Стокгольмский синдром во всей красе? Это же явно психическое отклонение. Разве я не должна ненавидеть его всей душой?

Может, и должна, но как я ни пыталась настроить себя против него – не получалось. И чем дольше мы находились вместе в этом замкнутом пространстве вдалеке от "большого" мира, не получалось всё сильнее.

— Ты точно уверена, что хочешь туда? — неожиданно он оказался рядом, прервав хаос моих мыслей.

Я неосознанно, клянусь, скосила взгляд чуть ниже его живота. К счастью, раздеваться догола он не стал.

— Джакузи с гидромассажем тут всё равно нет, так что… — я вздрогнула, когда он неожиданно разбежался и нырнул в воду, подняв вокруг себя фонтан брызг. А потом поплыл. Быстро, даже как-то профессионально красиво. Сразу куда-то туда, на самую глубину.

Какое-то время я стояла и любовалась представшей перед глазами картиной, а потом обернулась на берег. За спиной лежали вещи.

Его вещи.

Меня осенило.

Документы, ключи от машины, телефон… Где-то же он всё это прячет!

Да, я помнила о том, что решила прекратить копаться в поисках какой-либо правды, и, кроме того, что уже знаю, я вряд ли выясню больше. Но хотя бы его настоящее имя! Может, у него там водительские права?

Я бросила вороватый взгляд вдаль – Найк отплыл уже очень далеко и, похоже, не собирался останавливать свой упорный марш-бросок.

Это мой шанс!

Я рванула обратно к берегу и, перекинув длинные волосы на грудь, тем самым отлично закрыв всё, что должно быть скрыто от чужих глаз, опустилась на корточки возле нашей кучи барахла. Руки дрожали от волнения, я боялась быть застуканной, поэтому то и дело оборачивалась в сторону озера, но продолжала шарить в поисках его штанов. Нашла я их сразу же под его же футболкой, и то, что обнаружила в кармане…