Страница 8 из 78
Потом приходит.
На самом деле, приходит он не затем, чтобы меня ударить, или сделать мне плохо. Он приходит прощения просить. Сейчас вот упадет там, под дверью, в общем коридоре, будет рыдать, маму вспоминать, говорить, что жизнь её сломал, сгубил… Я все эти его фразы уже наизусть знаю. Они года три уже не меняются. Орет он не долго. Если кто-то из соседей мужчин дома – его быстро затыкают. Закидывают в его комнату и…
Плохо, что из соседей мужчин нормальных только Антон остался, да Дмитрий Егорович. Остальные, кто умер, кто уехал, а кто, как мой отчим, Сергей, спился…
Хорошо, что я у Александровских дома перекусила. У меня в комнате только чайник, чай и кофе. Печенье я вчера доела. Да, есть и не хочется.
Хочется спать. Лечь в кровать и мечтать.
Конечно, еще бы душ принять, но это можно только ночью. И то быстро, а то баба Настя начнет орать, что я ей спать не даю.
- Анжееелка! Детка! Милллая… ты пррраасти меняяя…
Началось.
Падаю на кровать и реву. Как же мне это надоело! Господи, помоги! Сделай так, чтобы я уехала отсюда, и…
Внезапно слышу, как вой отчима резко обрывается. Звуки какие-то странные, словно кинули что-то тяжелое.
Потом кто-то резко дергает мою дверь.
Нет! Ее так просто не откроешь! Плавали – знаем! Специально установила железную, чтобы никто не…
- Лика, ты там? С тобой все хорошо?
Мамочки… неужели это…
- Лика, откройте!
Быстро вскакиваю с кровати, лечу к двери, поворачиваю ключ. И отпрыгиваю, потому что Алексей Николаевич заходит, закрывая собой весь дверной проем.
Вижу, что в коридор выглядывают соседи, но тут же трусливо прячутся.
Александровский заходит в комнату, осматривается.
- Почему темно?
- Я… я легла спать…
- В одежде? Где свет включается? – не дожидаясь ответа сам находит, загорается лампочка и я щурюсь.
Он закрывает за собой дверь, критично оглядывает меня.
- Он тебе что-то сделал? Ударил?
- Нет. Ничего. Я пришла и сразу дверь закрыла.
- Почему плачешь?
А так непонятно, без объяснений?
Опускаю голову. Не знаю, что сказать ему. Просто реально не знаю.
Всю мою жизнь если только рассказать, почти с самого детства, опуская некоторые подробности.
- Ладно, я понял. В общем так, собираем вещи, тут ты не останешься.
- Что? – смотрю потрясенно, это он серьезно сейчас?
- Лика, поздно уже, скоро спать надо ложиться, поэтому давай обойдемся без пререканий.
Чувствую, что внутри все трясется. Кто ему вообще дал право мной командовать?
- Я вам не Лика. А Ангелика Витальевна. И мы договорились на «вы». И я тут живу, и никуда переезжать не собираюсь. Ясно?
- Ясно.
Ответил и замолчал! Нет, вы посмотрите на него! Это нормально? Стоит и разглядывает меня!
Проходит минута точно. Еще. Я хорошо разбираюсь во времени. Иногда проигрываю в голове такты какой-нибудь мелодии, четко как по метроному проверяя секунды.
На третьей не выдерживаю.
- Что вы так смотрите?
- Пытаюсь понять, почему тебе хочется тут остаться?
- Разве не очевидно? Это мой дом!
- Это дом? Серьезно? Вы, Ангелика Витальевна на полном серьезе считаете вот это домом?
Он делает движение, опускает кулак на стену, штукатурка сыпется. С ужасом вижу, как его пальцы тянутся к кромке обоев, сейчас подцепит и оборвет! А это я сама клеила! Как смогла!
- Не надо!
- Красили в прошлом веке? А обои? Тут плесень везде. Сырость. Запах соответствующий. Это нормально?
Что? Ему не нравится, как у меня пахнет? Чувствую поднимающуюся ярость. Вот же… сноб!
- А пьяные мудаки, орущие под дверью, это нормально? А что будет, если в следующий раз ты не успеешь зайти в комнату и закрыть дверь?
Что будет? Сейчас я ему покажу, что будет! ***
! Делаю шаг, подходя почти вплотную, чувствую, как глаза сверкают, и вся и просто искрюсь от гнева!
- Знаете что? Выметайтесь отсюда!
- Что? – мне явно удалось его удивить.
- Вон! Пошел вон отсюда, понял! Хам!
- Я хам?
- Да! Ты. Думаешь, если ты богатый, наворовал свои миллионы, то можешь всем указывать как жить, да?
- Что ты…
- Я сказала – убирайся! Уходи! Вон! Не нравится – никто тебя тут не задерживает! Пошел вон!
Никогда я не чувствовала себя такой униженной, и такой злой! В ярости бросаюсь на Александровского с кулаками, луплю по дорогущему пиджаку, пытаясь отпихнуть от двери, чтобы открыть ее и выставить этого гада вон!
- Дом ему мой не нравится, запах не нравится! Я вашего мнения не спрашивала! Я не просила сюда заходить!
- Успокойся.
- Я спокойна! Убирайтесь, я вам сказала!
- Лика!
- Вон!
Неожиданно он хватает меня за запястья и прижимает к стене.
- Успокойся я сказал! – смотрит так зло, холодно, и я в ужасе понимаю, что натворила.
Скорее всего, переехать из моего барака я смогу не скоро.
Из садика меня, я так понимаю, попрут. О подработке в качестве учителя его дочери я точно могу забыть.
Прощайте, мечты о новой квартире.
- Тихо.
Что-то меняется. Он почему-то двигается ближе. Я чувствую аромат парфюма, такой теплый, древесный, изысканный. И аромат мужского тела тоже, острый, мускусный.
- Лика… - он говорит почти шепотом. Мне кажется, он заполняет собой все пространство вокруг. Его так много! Он… такой большой. Моя и без того крохотная халупа кажется еще более крохотной.
Я чувствую себя странно. Я только что злилась, была в ярости, пылала праведным гневом, а теперь…
Теперь во мне пылает что-то совсем другое. Я дрожу, мне тяжело дышать. Я пытаюсь сделать вдох, один, второй, третий…
Мне очень обидно. Не сдержалась, повела себя как истеричка! И вот так походя взяла и сломала свою жизнь. Ну, почти сломала. Придется все выстраивать заново. Искать место. В наших краях не так просто найти работу по моей специальности. Всего два детских садика и одна школа. И вакансий музыкального педагога там нет. А куда-то уехать я пока не решаюсь. Да, до Москвы на электричке ехать чуть больше часа. Но я боюсь столицы. Слишком много людей, слишком суетно все. Можно попытаться устроится в ближайшем большом городе. Надо думать…
- Лика, простите меня, пожалуйста. Я повел себя бестактно. Я не имел права обсуждать ваш дом и то, как вы живете.
Всхлипываю, чувствуя, как горячие соленые слезы стекают по щекам.
- Лика… вы плачете? Не нужно, пожалуйста.
Если бы все было так просто! Он отдает приказ, и я не реву! Но так не бывает.
- Лика… - о, Господи, его рука на моем лице, он большим пальцем стирает слезинку.
Судорожно пытаюсь дышать, но не получается, а он… Он все так же стоит близко. Почти касается телом.
- Простите, Лика, я просто реально испугался за вас. Этот район, дом – барак, пьяные вопли. А вы такая…
- Какая?
- Такая… хрупкая. Нежная. Вас сломать можно.
Силюсь улыбнуться. Сломать… Сколько раз пытались, а я все держусь, как-то живу. И даже… даже могу чувствовать себя счастливой.
- Лика… хм… Ангелика Витальевна, я прошу вас… Поедемте со мной. У меня большой дом. Есть несколько гостевых комнат. А завтра утром решим, что с вами делать.
Что со мной делать? Интересная постановка вопроса. Что со мной делать.
- Алексей Николаевич, я тут живу, это мой дом. Я не готова никуда уезжать. Мне это не нужно правда.
- Я вас тут не оставлю. Если он очнется? Или придет кто-то еще?
- Очнется? А… что вы с ним сделали?
- Ничего, просто вырубил слегка, проспится – будет как новый. Кстати, кто это, сосед? Может его привлечь за угрозы?
- Это мой отчим. Ну, вернее бывший муж моей мамы, так вернее назвать.
- Ясно.
- Его периодически забирает участковый, на пятнадцать суток. Потом обратно.
- Веселая жизнь. Так что, поедем к нам?
- Нет, извините. Это неудобно. На самом деле я живу нормально. Тут… тут многие так живут. Ну, не очень повезло, что ж… Я работаю, скоро накоплю на первый взнос, возьму ипотеку и перееду.