Страница 2 из 8
Он стоял на хребте, пока сгущался мрак.
— Я знаю, что вы здесь, — сказал он, не оборачиваясь. Волчицы крались среди камней, опустив головы. Он побежал вместе с ними вверх по склону на высокий луг, заросший красными коломбинами. Волки преследовали его, но не могли настичь, потому что на бегу он сжимал свой тотемный жезл и шептал эвокации, пока не почувствовал грубую шерсть на спине и руках и не упал на четвереньки.
Всё, чего она просила, он добился — чего бы это ни стоило. Сегодня ночью она поймёт, что от того уродливого мальчишки не осталось и следа. Она увидит, как любовь изменила его.
Перед восходом луны он остановился у разрушенных ворот на склоне, руны которых, как он теперь знал, означали имя, или часть имени: СЕНДР. Оставшиеся буквы на другой стороне выкрошились, и сам столб рассыпался на куски в грубой траве. Ветер затих. Чёрные тучи повисли над ним, закрывая звёзды.
И когда он увидел, что за восточными пиками небо окутано серебром, он прошёл по улице статуй, осторожно ступая по неровным камням. На границе чувств он слышал шум крыс или кроликов в пустых домах; они не показывались. Они прятались в своих норах и трещинах, не зная, что им ничего не грозит; он был не голоден. Весь день он постился, готовясь. Наконец, он достиг края каменного бассейна и опустил голову, чтобы напиться. Но в последний момент он не коснулся поверхности своим длинным языком, и когда луна взошла, он увидел своё отражение, будто в зеркале — свои жёлтые глаза и острые зубы. Обнажив их, раздвинув тёмные губы, он позволил своему дыханию поколебать воду, и в то же время из ниоткуда подул слабый ветерок, следуя его тайному приказу. Ветер растревожил поверхность, избавив его от зрелища своего уродства, когда он вернул себе смертное обличье.
Когда круг луны ярко засверкал на воде, он услышал её смех с другой стороны бассейна. Она сидела на противоположном краю, с фосфоресцентными водорослями в жёлтых волосах. Она изучала подошву стопы, когда подняла голову.
— Хаггар, — сказала она мягким и музыкальным голосом, и он задумался, называл ли когда-либо ей своё настоящее имя — а если нет, то откуда она его узнала. — Столько лет ты меня разочаровывал. Когда я рассказывала друзьям, они смеялись надо мной. Пора доказать, что они ошибались. Мне нужна твоя помощь. Я отчаянно в ней нуждаюсь. Надеюсь, сейчас всё иначе.
Столько лет — девять лет. За это время он полностью изменился, телом и разумом, но она совершенно не поменялась. Он стоял в своих штанах из кожи и в свадебной рубахе отца. Его тотемный жезл висел на поясе. Она встала и поманила его, и когда он зашагал вперёд, то понял, что старше неё — по крайней мере, выглядит старше, как взрослый мужчина. И в то же время он подумал о том, что она сказала: она нуждается в нём. Зачем? Он знал, что нужда отличается от любви, какими бы похожими ни казались. И друзья — что за друзья? Он всегда считал, что она одна в мире, последняя из своей расы — возможно, из того народа, что жил в этом городе.
Он остановился по колено в воде. Она стояла на расстоянии броска камня, положив руку на тонкое бедро. Она улыбалась ему, насмешливо, видел он, и впервые за всё это время он прислушался к своим сомнениям — он многое узнал, пока обучался в одиночестве своему ремеслу. Он знал заклинания, которые призывали тучи и дождь, которые призывали молнии с неба. Он держал руку на друидической цепи бытия, которая связывала всех зверей первобытным духом, и знал заклинания, которые подвинут его дальше по этой эволюционной цепочке ближе к первобытному духу, чтобы он мог найти разделяющие линии и погрузиться обратно в другое тело — птицы или рыбы, рептилии или теплокровного зверя. И хотя он обладал практичным разумом народа матери, он не смог бы научиться этим вещам без других знаний, без знаний о других мирах и планах, касавшихся этого мира в некоторых местах, о Фейвайльде и хрустальных башнях Сендриана, где когда-то жили эладрин, высокие, стройные и гордые, но слепые в своей уверенности, что все прочие расы — это животные, которых можно использовать. В этом отношении они были хуже людей.
«Когда я рассказывала друзьям…» Неожиданно он представил её не как единственный дар для него, а как посланницу из того мира. Он сделал шаг назад и увидел, как улыбка покинула её уста. Откуда она знает его имя, и даже не клановое имя, а тайное имя, которым назвала его мать? На мгновение он вспомнил лесную хижину матери и услышал в голове барабаны летнего праздника, увидел костёр и женщин, танцующих среди деревьев, Урут, родственницу матери — среди них. Она была младше него, милая девушка с большими глазами, но не красивая — не такая.
Её улыбка поблекла, когда она увидела его сомнения. Она стояла, положив руку на бедро, пока лунный свет расходился по поверхности воды.
— Поймай меня, — сказала она и нырнула в глубины — он знал, что бассейн был глубже, чем казался. С криком он нырнул следом за ней, стараясь догнать, схватить её, пока она плыла вниз. На миг ему показалось, что он поймал её, но затем она скользнула ниже — мокрый шёлк был скользким, как чешуя угря. Вода была тёмной, рассеивала свет, и он ничего не видел.
Его лёгкие горели, но он удерживал свою форму. Он знал, что это испытание, последнее испытание, и если он потерпит неудачу, она больше не придёт. В прошлом году он пытался последовать за ней вниз, и в дыре у основания бассейна, где менялось течение и вода холодела, он утратил выдержку. Побеждённый, в отчаянии он снова поплыл к поверхности.
Но сейчас он увидел внизу мерцание, и представил её ножки, пробивающиеся через водоросли. Он представил, что ныряет за ней, касается её тела вытянутыми пальцами, пока она уворачивается. Он подумал, что лучше утонет и умрёт, чем потеряет её, и мрачно начал грести изо всех сил, даже когда почувствовал, как водоросли цепляются за ноги. В фосфоресцентных глубинах бассейна под собой он увидел мелькающую тень, и с пустыми лёгкими, с жаждущим воздуха мозгом, он направился к сиянию, сначала зелёному, потом синему, пока оно не вспыхнуло повсюду вокруг него и он понял, что плывёт наверх к свету, и вынырнул на поверхность другого бассейна под другим небом.
И всё равно он мог утонуть, поскольку обнаружил, что слишком устал, чтобы двигаться, и слишком истощён, чтобы дышать, но здесь вода оказалась неглубокой. На четвереньках он вылез на поверхность, покрытую гладкой, сине-зелёной плиткой, и улёгся у её ног.
Солнечный свет был таким ярким, что ослепил его. Воздух был слишком густым, чтобы дышать. Ему смутно казалось, что она стоит над ним и говорит — но не с ним, а с кем-то другим.
— Будь так добр. Я выбирала его не за внешний вид. Возьми его и помести с остальными. Оставь ему его лохмотья, пока мы не найдём подобающую одежду. И будь осторожен. По нему не скажешь, но определённые навыки у него есть. Поэтому он здесь.
Хаггар перекатился на спину и заставил глаза открыться, чтобы посмотреть сквозь ресницы на лазурное небо — такое глубокое и страшное. Он заставил свои уши и нос открыться, смутно осознавая, что если попытается защищаться от силы цветов, звуков и запахов, которой отличалось это место, то утратит всякую надежду на управление здешней природой, как он мог делать дома. Не обращая внимания на длинные руки, которые забрали с его пояса волчий жезл, он прошептал заклинание. Бросая тело на милость эладрин, он отправил свой разум ввысь, пока не повис далеко вверху и не посмотрел вниз орлиным взором на небольшую группу напряжённых фигур на краю выложенного плиткой бассейна.
Эта его проекция, воображаемый орёл, не знала, что такое изумление. Иначе он был бы изумлён, увидев простор разрушенного города под его когтями, высоту хрустальных шпилей, которые парили ещё выше, чем он. Город лежал на краю огромного леса, заросшего запутанной массой лиан. Уцелели только здания из призматического камня — многие в идеальном, нетронутом состоянии, как будто обитателей срочно позвали заняться чем-то важным, и те оставили двери открытыми. Но другие части города носили следы сильных взрывов, что уничтожили его много лет назад, круглые кратеры, содержащие здания не просто разорённые, а стёртые в порошок, разрушенные до основания. В этих кругах ничего не жило — по контрасту с бурлящей жизнью, заполняющей остальное пространство, не только растительной, но и животной: пантеры, грызуны и дикие свиньи, а также чудовищные насекомые, выросшие до огромных размеров, возможно, в результате остаточных эффектов забытой войны.