Конторщица

Во второй заметке под названием: «Сверхъестественное или мракобесие?» я описала несколько случаев внезапных исчезновений людей, упомянула про круги на траве, мертвые пятна на полях с кукурузой в Аризоне и Бермудский треугольник. Отметила, что некоторые американские ученые высказывают предположения, что за всеми этими событиями стоят именно НЛО. И изобразила кривоватую летающую тарелку.

Третья часть под названием «Есть ли пришельцы среди нас?» была о том, похожи ли гуманоиды на людей и, если похожи, то как их отличить в толпе, и вообще – есть ли они среди нас. Привела несколько примеров из истории, упомянула о Калиостро и Нострадамусе, и что некоторые люди верят в версию, что вышеупомянутые товарищи тоже вполне могли быть пришельцами. Чуть ниже я попыталась нарисовать гуманоида-пришельца, но у меня вышло нечто усредненное между мордой пекинеса и портретом Клавдии Брониславовны в профиль.

В четвертой статье я расписала версию о том, что в Древнем Египте пирамиды построили тоже пришельцы, иначе почему же с тех пор больше ничего подобного там не было. Упомянула также и о пирамидах майя и высказала предположение, что если начертить равнобедренный треугольник, то третьей пирамидой будет гора Кайлас. Приклеила вырезку из школьной контурной карты, где от руки нарисовала пресловутый треугольник.

Пятая часть была посвящена всевозможным суперспособностям, которые, по версии тех же американских учёных, в обязательном порядке должны проявляться после встречи с пришельцами.

Внизу, в правом углу, мелкими буквами написала: Горшкова Л.С., действительный член Всесоюзного астрономо-геодезического общества.

Я надеялась, что неизбалованные жареными фактами из желтой прессы и фейками из сетей умы воспримут этот бред с интересом, а руководство больше поручать мне подобные задания не будет.

И вот настал час «икс», я сиротливо томилась возле стенда с графиком каких-то мероприятий, делая вид, что мне очень надо. А сама искоса поглядывала на читателей стенгазет: вот лысоватый дядечка равнодушно поглазел на яркую листовку метрологов, скользнул взглядом по стенгазете из бухгалтерии, и, дойдя до моей, остановился и начал читать. Через миг, рядом притормозила тетя Фрося, уборщица, и тоже зависла возле моей газеты, водя пальцем по строчкам. Видя это два мужика сразу подошли прямо к «шаровой молнии» и тоже стали читать. И вот буквально через несколько минут возле моей стенгазеты было уже целое столпотворение, люди читали, вытягивая шеи и толкаясь. Кто-то сзади не выдержал и закричал:

– Читайте вслух!

Рыжая женщина в очках начала громко читать. Когда последняя строчка была озвучена, поднялся невероятный шум, каждый пытался высказаться, споря и перебивая друг друга.

В результате все разделились на два лагеря: одни доказывали, что все это чушь и ерунда, другие отстаивали возможность существования внеземных цивилизаций, вместо аргументов приводились воспоминания каких-то бабок, жизненные случаи и даже старинные легенды, описанные еще Гоголем.

Какая-то толстая женщина в косынке и синем рабочем халате вспомнила, как рожала и что у нее было видение, что за ней наблюдают, а рожала она на четвертом этаже, значит наблюдали однозначно пришельцы. Другая ей оппонировала, что ее Васька как пойдет играть в домино с дружками у гаражей, то каждый раз домой приползает как пришелец.

В коридоре поднялся такой гвалт, что ничего не было слышно.

– Что тут происходит? – послышался бас Ивана Аркадьевича.

– Да вот, стенгазеты читаем.

– И давно у вас такой интерес к советским стенгазетам? – хмыкнул Иван Аркадьевич.

– Так это мы «Шаровую молнию» читаем!

– Интересно!

– А ну-ка, а ну-ка, – заинтересовался Иван Аркадьевич, – позвольте, товарищи, я тоже погляжу.

Товарищи нехотя расступились, и Иван Аркадьевич начал читать, все больше и больше хмурясь.

– Горшкова, значит, – произнес он таким тоном, что я поёжилась и предпочла незаметно ретироваться.

Каблук таки отвалился.

Горемычная туфля отечественной фабрики «Скороход», продукция которой отличалась редкостным пофигизмом к вывертам погоды и состоянию дорог, все-таки потерпела сокрушительное фиаско в борьбе с временем.

Ну, вот как Лидочка могла так себя не любить? У Горшкова – четыре пары туфель, я уже не говорю о разных ботинках и прочих сандаликах, мокасинах и кедах. А у Лидочки – одна пара на все случаи жизни. Чем дальше, тем интересней. У меня накопилось уже тысяча вопросов к Горшкову. Звонил, гад, но на глаза так и не показывается. Я же не знаю адрес его мамаши, или где он там обитает, а разговорчик-то давно назрел. С Горшковым надо решать кардинально. С лучезарно-творческим человеком Оличкой – тоже.

И вот как теперь я пойду домой? Денег нет, до получки непонятно сколько ждать, придется занимать… додумать я не успела, скрипнула дверь и в кабинет заглянула Тоня:

– Привет, Лида, – улыбнулась она, – ты представляешь?!! Все только и обсуждают твою стенгазету! Ой, а Щука, говорят, так орала!

– Да пусть ее, – отмахнулась я, разглядывая злополучную туфлю. – Тонь, одолжи на новые туфли, не знаю, сколько, но до дома я точно не дойду.

– Ого! Конечно одолжу, Лида. У меня только четыре рубля есть, но я в кассе взаимопомощи возьму. До получки нормально, никто не узнает. В «Военторге», Ленка говорила, опять югославские туфли выбросили, бордовые и синие, и их не разбирают – там размеры маленькие остались. Тебе как раз будут. Может, повезет. Купи сразу хорошие, чтоб надолго хватило. А Горшкову своему скажешь, что в комиссионке взяла.

– Не буду я ни перед каким Гошковым отчитываться, – хмыкнула я. Похоже о жадности Лидочкиного супруга знала даже Тоня.

– Лида, я вот что хотела спросить… – замялась Тоня.

– Да говори, что там случилось?

– Не знаю, как сказать…

– Тонь, говори, как есть, а там разберемся, – сурово припечатала я.

– Лид, ты мне вот то красивое мыло подарила, – зарделась Тоня, – я не удержалась и девчонкам похвасталась. Слушай, ты же говорила, что у тебя еще много есть?

– Ну, предположим, есть, – кивнула я. – А что?

– Да у нашей Швабры день рождения скоро, мы тут думали-думали – ей же не угодишь, сама знаешь, – закручинилась Тоня. – А такой подарок ей понравится. Может продашь кусочек?

– За сколько? – прищурилась я. А внутри приятно ёкнуло.

– Мы скинулись, 23 рубля есть.

– За пятнадцать отдам, – кивнула я, примерно прикинув расценки. – Импортное ведь. И экологически-чистое.

– Ой, как хорошо, – обрадовалась Тоня. – Еще цветы и конфеты на остальные купим. Давай я тебе сразу тогда деньги отдам, а ты завтра не забудь принести.

– Замечательно, – кивнула я, внутренне ликуя, – Тонь, у меня еще пару кусков осталось. Мне это мыло не подходит, аллергия, поэтому я могу отдать все. Спроси, если кому надо. Возьму по пятнадцать, а ты сама смотри.

Тоня зарделась:

– Лида, подожди, я сейчас, – и выскочила из кабинета.

Не успела я напечатать две страницы текста, как Тоня вернулась:

– Сколько у тебя есть? – еле отдышавшись, спросила она.

– А сколько надо? – по-еврейски, вопросом на вопрос ответила я.

– Ну, всего, конечно девятнадцать хотят, но, я же понимаю, что столько нет, но хотя бы пять, – взволнованно вздохнула Тоня. – Там вся бухгалтерия, ты же понимаешь…

– Хорошо, – кивнула я, – завтра будет пять, а в понедельник – остальные четырнадцать. Цену они знают? Это же рижская фабрика совместно с Францией и Италией. Последний писк моды.

– Ага, – кивнула абсолютно счастливая Тоня.

– Болтать не будут?

– Да ты что? – замахала она руками, – никогда и нигде!

– Хорошо, – согласилась я. – И вот что еще, Тоня, если кому-то нужно будет еще такое мыло – ты бери на список, а я своей родственнице скажу, и она еще привезет. И, возможно, даже другие сорта.

– Прекрасно, – обрадовалась довольная Тоня.

После ухода подруги, я потирала руки, подсчитывая будущую прибыль, как дверь опять скрипнула и в кабинет заглянул смутно знакомый очкарик с прилизанными жирными волосенками и в усыпанным перхотью мятом пиджаке: