Плацдарм

— Что скажете? — спросил Стоун у Вальтера.

— Воронка, — ответил тот, кивнув на конус, неподвижно висящий впереди на дороге, — этот танк прошел через нее, вот откуда иней. Все правильно — в зоне перехода могут появляться температурные скачки. Теперь вы мне верите?

Стоун уже собирался ответить, как из люка показался Форест:

— Джек, — он размахивал какой-то папкой, — взгляни, тебе понравится!

— Что это?

— Карта, — запыхавшийся Форест развернул папку, — ты посмотри, какие мерзавцы, а?

От Атлантики до Урала вся суша была залита ровным серым цветом, и с запада на восток тянулась торжественная надпись «Tausendjähriges Reich» с девизом «Ein Volk, ein Reich, ein Führer». Наверху и посередине карты красовался герб третьего рейха: стилизованный орел со свастикой в круге под ним.

— Уберите, — распорядился Стоун, — чтобы никто этого не видел.

— Да, да, конечно, — Форест понизил голос, — Джек, послушай…

— Это может быть чем угодно, — оборвал его Стоун, — например, нацисткой пропагандой.

— А иней на танке?

Стоун, не ответив, обратился к Вальтеру.

— Допустим, вы правы, — сказал он и показал на воронку, — если так, что нас ждет там?

Вальтер ответил не сразу.

— Я не знаю, — проговорил он, — и никто не знает. Этот танк, — он кивнул на «Пантеру», — прошел сквозь границу миров. Возможно, получится и у нас. Возможно, мы все погибнем.

Голос немца дрожал.

Танки Стоуна двигались к воронке.

— Каждое событие в мировой истории имеет несколько вариантов развития. Мы привыкли, что реализуется только один их них, но это не так. Вернее, не совсем так.

Вальтер торопился, пользуясь вниманием Стоуна — впервые тот воспринял его всерьез. Во всяком случае, согласился выслушать.

— Иногда реализуются одновременно два или даже больше вариантов. В этом случае возникают параллельные миры, история в которых идет по разным сценариям.

— И между ними возможны контакты, — вставил Стоун. Его лицо оставалось непроницаемым, так что невозможно было понять — насмехается он или нет.

— Именно, — подтвердил Вальтер. — Штирнер утверждал, что ему удалось установить контакт с миром, в котором Германия победила. Чтобы попасть в него, нужно был найти место, где граница между мирами тоньше всего, и пробить ее.

— И вы нашли такое место?

— Да. Самое интересное, что местные остерегались его — там иногда пропадали домашние животные, или даже люди. Штирнер собрал генератор, я помогал ему…

Вальтер запнулся, словно поняв, что сболтнул лишнее, но потом продолжил.

— Это как дрель, которой сверлят стену. Возможно, с другой стороны занимаются тем же самым.

Стоун молчал

— Это не фантастика, — сказал Вальтер, — прямо сейчас мы движемся в сердце победившей Германии. Сейчас коридор еще узкий и не очень стабильный, но, если там завершат работу, ничто не помешает вермахту развернуть боевые действия прямо здесь.

Он немного помолчал и добавил:

— Вероятно, с той стороны их аналог Штирненр сейчас убеждает армейское руководство в том, что русские и американские танки могут ворваться в мирные германские города. Вопрос в том, — Вальтер впервые посмотрел на Стоуна в упор, — кто убедит свое начальство первым.

Тяжелый отдельный гвардейский танковый полк прорыва двигался маршем в сторону Рабенберга. Новенькие ИС-3, так не успевшие понюхать пороху, вызывали интерес у всех, кто их видел — особенно обтекаемая форма башни. Нельзя было не радоваться тому, что война закончилась, но иногда полковник Селезнев ловил себя на мысли о том, что хотел бы посмотреть, как его танки будут биться с «Тиграми» — противником, достойным новых ИСов.

Полк Селезнева должен был принять участие в параде, который планировалось провести в Берлине. Что ж, весьма правильное решение: с одной стороны, парад продемонстрирует единство союзников, а с другой … с другой, нет сомнений в том, что новые советские танки произведут впечатление на тех, кто, может быть, уже начал вынашивать агрессивные планы в отношении Советского Союза. Именно об этом Селезневу сказали в политуправлении, подчеркнув тем самым важность задачи. Именно поэтому на подготовку дали так много: больше месяца. То есть, это в политуправлении считали, что месяц — много, у полковника на этот счет было иное мнение.

Колонна двигалась в походном порядке — памятуя о предстоящем параде, Селезнев накрутил перед маршем комбатов, чтобы они строго следили за выполнением всех правил движения: еще одна тренировка не помешает. Первая рота, выполнявшая еще и функции разведывательной группы, шла несколько впереди остальных: не то, чтобы спустя две недели после капитуляции Германии кто-то опасался немцев, но — порядок есть порядок.

— Сереж, что это за хрень такая? — услышал в шлемофоне лейтенант Крутов голос дяди Вовы, механика-водителя, — ты видишь?

— Вижу, вижу, — ответил он, — не знаю, никогда такого не встречал. Но, — усмехнулся Крутов, — на немецкий танк не похоже.

— Ничего, командир, еще постреляем, — обернулся к нему наводчик Сема; его рот расплылся в улыбке: — Вон, с Японией надо разбираться.

— Постреляем, как же, — буркнул лейтенант, — на полигоне по щитам.

Он посмотрел на «эту хрень»: темную воронку, нависающую над землей — словно гигантский, поставленный на вершину конус. Похоже на смерч, только очень большой — гораздо больше тех, что маленький Сережа Крутов видел в степях придонья, где он вырос. Ладно, решил лейтенант, мое дело сейчас — дорога, а об этом чуде пусть думают другие.

Один за другим на кромке леса — совсем недалеко от воронки, появились три дымка. Лейтенант пригляделся — под ними серые силуэты. «Не может быть!» — промелькнула мысль, но один взгляд в прицел все прояснил: это были «Пантеры».

— Правее воронки, три «пантеры» у кромки леса! Саша, бронебойный! — скомандовал Сергей.

Он передал сообщение в другие машины — там тоже заметили противника. Рота ИСов перестроилась в боевой порядок и устремилась навстречу врагу.

Пушки «Пантер» с дальней дистанции не могли пробить мощную лобовую броню ИСов. Несмотря на всю точность и скорострельность немецких танков, они были обречены. В то время как снаряды «Пантер», оставляя «засосы» на броне, отскакивали один за другим, пушки ИСов поражали противника с одного — двух попаданий.

Бой закончился меньше, чем через четверть часа.

«Провести операцию по обнаружению и уничтожению разрозненных групп противника».

Приказ поступил из штаба армии вскоре после того, как Селезнев доложил о столкновении с немцами. Он был готов к такому приказу, его танкисты тоже. Боевое крещение ИСов прошло удачно: «Пантеры» уничтожены, потерь нет, повреждения минимальны. Полковник не сомневался, что ни одно из формирований вермахта, пытающихся пробиться на запад, не сможет выдержать столкновения с полностью укомплектованным полком новейших тяжелых танков. Так что главная задача — обнаружить противника и не дать ему уйти. С направлением поиска проблем не возникло: немцы появились со стороны воронки. Вполне вероятно, они прошли сквозь или около нее — судя по влаге и следах инея на корпусах подбитых танков.

Что ж, «Пантера» — это не иголка в стоге сена, спрятать ее довольно сложно. Полковник был уверен, что враг от него не уйдет.

Они двигались сквозь воронку уже больше четверти часа — гораздо дольше, чем казалось вначале. «Надо было ее обойти», — подумал Крутов, но дорога вела сквозь нее, и Селезнев приказал не сворачивать.

Машина Крутова возглавляла колонну. Видимость упала до ста метров, ветер резко усилился. Пыль с дороги забивалась в башню, песок заскрипел на зубах. Сквозь оптику ничего нельзя было разобрать, так что лейтенант открыл люк и высунулся: хоть что-то видно. Крутов оглянулся: следующий ИС, идущий метрах в двадцати сзади, выглядел сплошной темной массой с торчащей наверх пушкой. «Не дай бог заглохнуть», — промелькнула мысль. Впереди по-прежнему — ни единого просвета. «Ничего, ничего: немцы ведь как-то прошли сквозь нее, значит, сможем и мы».