Страница 79 из 98
Почему Шесть не сказал мне, что его не будет на Рождество? Мы проводили вместе каждое Рождество с момента знакомства, а теперь его не будет. Почему?
Я старалась не думать о Коре/Андре, девушке, которая пару раз заставила меня немного ревновать из-за ее власти над Шесть. Я понимала связь Шесть с ее умершей матерью, но мне было трудно понять, как можно иметь кого-то в своей жизни так долго.
Возможно, я смогла бы понять это лучше, если бы встретила ее. Если бы я увидела, как она и Шесть общаются. Он был так стоек почти со всеми — иногда я обманывала себя, полагая, что он смягчается только для меня. Если бы он был мягким и с Андрой, я бы относилась к нему по-другому?
Входная дверь со скрипом открылась, и тут же раздался тяжелый стук ног Гриффин по полу. Я стояла спиной к Шесть, когда он вошел, но все равно услышала его приближение.
Я поставила последнее блюдо с пирогом в раковину и позволила ему отмокнуть вместе с ножами, посыпанными мукой, когда повернулась к нему лицом. Он сунул мобильный телефон в карман и вытащил мусорный пакет из ведра, его челюсть была сжата, а глаза яростно сверкали, когда они смотрели куда угодно, только не прямо на меня.
Мне хотелось спросить его о многом, но я также хотела быть сдержанной. Я хотела, чтобы он удивлялся больше, чем я.
Но когда он вернулся, вынеся мусор, я спросила:
— С кем ты разговаривал? — Это не было для меня столь актуально, как рождественский вопрос, но я хотела начать с малого.
— Я объясню немного позже, — сказал он натянуто.
Я сузила глаза и погрузила руки в горячую воду. Она была слишком горячей для комфорта, но это была приятная боль.
Он прошел в гостиную и включил телевизор. Однако меня не удовлетворил его ответ.
— Что ты имеешь в виду? — Я провела рукой по ободку тарелки с пирогом в воде. — Например, как ты объяснил, что тебя не будет на Рождество?
Я оглянулась через плечо и увидела, как напряглась его спина. Он смотрел на свой телефон, а не на телевизор, который он включил.
— Прости, что не затронул эту тему раньше, — тихо сказал он, наклонив голову.
Меня иррационально разозлило, что он уже извиняется. Я не могла понять, действительно ли он это имел в виду, или он пытался разрядить ссору, прежде чем она могла начаться.
— Ты заговорил об этом в конце ужина, как будто я уже должна была знать об этом.
— Извини.
— Ты продолжаешь это повторять.
Я смотрела, как он пожимает плечами.
Моя рука в раковине сомкнулась вокруг металлической ручки чего-то, сжимая и разжимая. Мне просто нужно было за что-то держаться, что-то, что не давало бы мне покоя. Что-то, что сохранит мое присутствие, не даст мне убежать.
— Где ты будешь на Рождество?
— В Колорадо.
— С Корой?
В этот раз Шесть посмотрел на меня. В его глазах было предупреждение.
— Ты имеешь в виду Андру.
Неважно. Это было глупое имя в любом случае. И глупо было то, что он собирался уехать.
— Это там, где ты собираешься быть?
— Да. — Я наблюдала, как напряглись мышцы его челюсти. — Это проблема или что-то в этом роде?
— Не было, пока ты не скрыл это от меня.
— Я говорю тебе сейчас.
Я выдохнула воздух с досадой.
— Ты иногда невыносим, ты знаешь это?
— Ты расстроена.
— Ни хрена подобного. — Он был так спокоен, его голос был ровным. Я не пыталась затевать драку, но меня злило, что он не давит на меня так, как я на него. Это было несправедливо, что я хотела, чтобы он давил на меня из-за мамы, потому что я все равно не хотела говорить о ней. Но я хотела, чтобы он боролся так, как он всегда хотел, чтобы я боролась.
— Почему Рождество?
— Потому что она для меня как семья.
А я не была.
— Так ты едешь один? — Я разжала утварь в руке и почувствовала, как она упала на дно раковины. Мне не нужен был психоанализ — корень моей проблемы заключался в том, что Шесть познакомил меня только со своей матерью — и ни с кем другим в своей жизни.
А теперь он проводил праздник вдали от меня, с кем-то, кто был ему как родной, но я все еще не знала этого человека. И она не знала меня.
— Конечно.
Ууф. Если бы мои руки не были по предплечья в воде, я бы прижала их к груди. Казалось, он даже не слушал, что говорит мне. Обычно Шесть был так внимателен ко мне, так почему же сейчас он не слушал? Это из-за телефонного звонка?
— Кто тебе звонил? — снова спросила я.
Он вздохнул и выключил телевизор, который даже не смотрел.
— Ты действительно хочешь сделать это сегодня вечером, Мира?
— Что сделать? — Моя рука тщетно искала утварь на дне раковины. Тупая гребаная глубокая раковина.
— Боюсь, если я скажу тебе, кто звонил, ты взлетишь на воздух.
— Почему ты так думаешь? — спросила я, продолжая искать рукой.
Он коротко рассмеялся.
— Точно. Потому что ты никогда раньше не выходила из себя.
Я закрыла глаза, и мои пальцы нашли металл.
— Кто это был?
— Это был мой друг из полиции. — Он встал и повернулся ко мне лицом. — Твоя мама ищет тебя. Проверка социального обеспечения.
Я не осознавала, как крепко сжимала утварь, пока не почувствовала острый укус на ладони, по подушечкам пальцев. От шока мое лицо побелело. Шок от боли и облегчения, которое она мне сразу же принесла, и шок от упоминания о моей матери.
Вытащив руку из воды, я спросила:
— Она здесь?
Я уставилась вниз на свою руку, на сердитую красную линию, испещренную мыльными пузырями и водянистой мукой. Я сомкнула руку вокруг острой части одного из ножей, которые положила в раковину. Порез прошел по диагонали через указательный, средний пальцы и ладонь.
Прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз резала. Мне не нужна была эта разрядка. Я ошарашено моргнула. В прошлом я столько раз резала себя, чтобы избавиться от боли. Это был первый раз, когда я порезалась и сосредоточилась больше на боли, чем на облегчении.
— Мира?
Я не заметила присутствия Шесть, пока он не оказался рядом со мной, вытаскивая мою ладонь из воды.
В одно мгновение между его глазами образовалась линия, когда он уставился на порез, который я сделала.
— Мира, — сказал он снова, мягче, печальнее.
Блядь.
— Это был несчастный случай, — сказала я. — Ты меня удивил. Я не слышала о своей маме целую вечность. Было удивительно, что она захотела связаться со мной. — Мои слова лились в спешке, перетекая из одного в другое. Но в них было что-то роботизированное, как будто я действовала на автопилоте.
Он поместил свои пальцы снаружи пореза и надавил. Я знала, что он проверяет, насколько глубоко, но линия между его глазами стала еще глубже.
— Она глубокая.
Я отдернула ладонь и подставила ее под прохладную воду из крана.
— Все в порядке. — Схватив бумажные полотенца, я старалась не смотреть на него. Я знала, о чем он думает. Он думал, что я сделала это нарочно. Я свернула бумажные полотенца и сжала их в кулак, чтобы остановить кровотечение. — Это был несчастный случай, — повторила я.
— Дай я перевяжу.
— Нет. — Я не хотела, чтобы он так смотрел на меня, как будто я была кем-то, кого можно было починить. Он смотрел на меня как на сломанную женщину, когда мы впервые встретились. Но потом любовь встала на пути, и он смотрел на меня с любовью. Я не хотела, чтобы он смотрел на меня с жалостью, с раскаянием. — Все в порядке.
— Мира, — сказал он мягче, несмотря на то, что мой голос звучал громче.
— Шесть. — Я подождала, пока он встретится с моими глазами. — Все в порядке. — Я вздохнула, когда в ладони начало щипать. — Значит, мне нужно связаться с мамой? — Отличный способ завершить такой дерьмовый день, подумала я.
— У меня есть номер. Но, возможно, сейчас не лучшее время. Мы можем подождать.
— Если она позвонила в полицию, чтобы проверить меня, возможно, она не хочет ждать.
Шесть приблизился ко мне, загнав меня в угол на кухне.
— Но она может подождать. — Его взгляд переместился на мою руку, и от стыда у меня свело живот. Он не верил мне. Он думал, что я специально причинила себе боль. И он думал, что, позвонив маме, я могу причинить себе боль снова.