На шесть футов ниже (ЛП)

Но никто из них не спросил, почему я здесь. Никто не копался в моих мозгах в поисках ответов.

Джейкоб открыл дверь, и унылый, безымянный ритм сменился реальными инструментами и текстами.

Я не была уверена, чего я ожидала, входя в этот подвал. Может быть, подземелье, что-то из «Молчания ягнят». Но на самом деле он выглядел… нормальным.

К черту это дурацкое слово.

Здесь была небольшая зона отдыха с двумя пухлыми, но старыми креслами, которые стояли по обе стороны стола, под одну ножку которого была подсунута книга, чтобы он стоял ровно. Пол был бетонным, стены покрыты концертными плакатами и различными фотографиями. В лампе горела розовая лампочка, видавшая лучшие времена, но здесь было… чисто.

Я прошла за Джейкобом по узкому коридору в более открытое помещение. Полы все еще были бетонными, но по всему помещению были разбросаны столы и стулья, а вдоль одной стены стояла маленькая кухонька с потертыми шкафами. Люди вели беседы за столами, одна пара занималась гаданием на таро, другая стояла на кухне и делилась пакетом чипсов.

Куда бы я ни посмотрела, мне казалось, что я смотрю на людей, которых никогда раньше не видела в одном и том же пространстве. Некоторые выглядели так, будто еще не отошли от эпохи панков; некоторые выглядели так, будто они были именно теми людьми, о которых я беспокоилась, что их будут обходить стороной, с волосами, заплетенными в косы, с перьями и лентами, пропущенными через каждую косичку; а некоторые выглядели так, будто они едва ли достаточно взрослые, чтобы находиться в баре — не то чтобы это был бар. На самом деле, хотя у большинства людей были какие-то напитки — ни один из них не выглядел алкоголиком.

— Это столовая.

Я посмотрела на Джейкоба, недоумевая.

— Столовая? Больше похоже на общую комнату в общежитии.

Джейкоб провел рукой по подбородку, где я насчитала два или три волосяных фолликула. Он был не из тех парней, которые могут отрастить бороду, что означало, что ему не нужно бриться. Но когда он убрал руку, я увидела крошечные зазубрины от бритвы, покрывающие его кожу. Подойдя ближе, я увидела, что его пальто, возможно, показалось мне непримечательным на первый взгляд, но это было не так. Когда Джейкоб поднял руку, указывая на отверстие в стене, воротник поднялся, и я увидела знакомую бирку RAF SIMONS.

Мой взгляд привлекли деньги. Мои пальцы чесались от желания. Мой рот жаждал их. Я недолго размышляла о том, как выхватить у него пальто. За него можно было бы выручить неплохие деньги от одного из знакомых Джерри.

Но тут в самый разгар моих замыслов, напоминание о том, что меня ждет Шесть, пробило стену моего озорства, как кувалдой. Я никак не могла пронести пальто за тысячу долларов в его машину и сделать вид, что нашла его.

Когда я шумно вздохнула, Джейкоб вопросительно посмотрел на меня.

— Ты в порядке, Мира?

Мне не понравилось, как он произнес мое имя, как будто он пытался как-то подчеркнуть Миру. Это было просто Миир-ра.

— Что там? — спросила я, указывая на то место, куда он показал жестом.

Я слушала вполуха, как он описывал коридор около гостиной, где большинство людей выставляли свои работы. Я осмотрела остальную его одежду и убедилась, что вся она была более модной, чем подходящей. Его волосы кричали о том, что он слишком беден для расчески, но его одежда и то, как он бессознательно ее носил, кричали о другом. Зубы у него были белые и ровные, но на лице виднелись шрамы. Может быть, от метамфетамина?

Он был противоречием, и я ненавидела то, как сильно это меня интриговало. У него были классические, нордические черты лица. Длинный, узкий нос. Прищуренные голубые глаза. Овальное лицо. Он не был ни привлекательным, ни непривлекательным, даже несмотря на шрамы, которыми было усеяно его лицо.

Джейкоб заметил мой взгляд и замолчал, в свою очередь, тоже принявшись разглядывать мое лицо. К счастью, я никогда не уродовала свое лицо. Легче спрятаться на виду, когда нечего разглядывать.

— Ты закончила? — спросил он откровенно, но не грубо. Он не выглядел обеспокоенным тем, что я вижу его более отчетливо, чем он меня. Но он также не выглядел уязвимым. Его глаза были спокойными, ясными. Он был трезв, по крайней мере, в тот момент.

Я пожала плечами.

— Хорошее пальто. — Если я не могла украсть его, я могла хотя бы честно восхищаться им.

Он наморщил лоб и посмотрел вниз, как будто забыл, что вообще носил его. Это говорило о том, что богатство не было чем-то, что он нашел, как я, когда воровала. Это было то, в чем он родился. Он носил пальто не для того, чтобы позлорадствовать. Его опыт общения с дорогими вещами был для него таким же реальным, как и его имя.

Так что же он делал в этой подпольной своего-рода-дерьмовой дыре? Несмотря на чистоту, здесь царила мрачная атмосфера, словно мы зашли в секретное помещение, чтобы провезти левайсы в Советский Союз, а не поговорить об искусстве или, как люди за столом, погадать на таро.

Это напомнило мне о предыдущей мысли.

— Здесь нет выпивки.

— Верно. Это называется Сухой Пробег. Ни алкоголя, ни наркотиков. У нас есть закуски, вода и содовая, но есть политика нетерпимости к любым другим стимуляторам, депрессантам, галлюциногенам или наркотикам.

Я кивнула, чувствуя себя так, словно попала в клуб по борьбе с наркотиками в средней школе.

— Поэтому вы курили на улице?

— Курение сигарет разрешено, если только это происходит на улице. Если ты хочешь чего-то другого, тебе придется покинуть территорию.

Было похоже на то, что я нахожусь в каком-то реабилитационном центре. В этом, наверное, и был смысл, учитывая, что здесь были разные типы людей. Зависимость не выглядела одинаково на всех.

— Пойдем, — сказал Джейкоб, указывая головой в сторону двери в гостиную, у которой, я уверена, было нелепое название.

— Значит, чтобы находиться здесь, нужно быть трезвым, но это все равно квази-подполье и только ночью?

— Именно.

Это слово прозвучало богато из его уст.

— Значит, мы все здесь, чтобы не пугать людей над землей, так? Приходить можно только ночью, иначе мы можем напугать всех богатых сучек наверху?

— Мы под землей, — начал Джейкоб, отодвигая занавеску, которая отделяла коридор от соседней комнаты. — Потому что это наше пространство, а не их. Оно открыто только ночью, поэтому мы можем играть музыку так громко, как захотим. Может, мы и угождаем этим «богатым сучкам», но делаем это эгоистично. — Он жестом пригласил меня пройти вперед в другую большую комнату, в два раза больше предыдущей. Она была заполнена — от стены до стены и по центру — всеми видами картин, фотографий и даже скульптур.

Сначала это была сенсорная перегрузка. Столько разных стилей сосуществовало в одном месте. Вдоль левой стены висели большие фотографии, высотой почти с меня. Мой взгляд путешествовал по стене до тех пор, пока я могла видеть, но его загораживали складные перегородки, разделяющие комнату, каждая из которых была покрыта произведениями искусства.

— Что это за место?

— Сухой Пробег, — повторил Джейкоб. Он начал ходить по комнате, и люди расступались перед ним, как будто он был Моисеем, разделяющим красное море. Это было почти комично, то, как люди смотрели на него. Тогда я поняла, что он был первым человеком, который поспешил устроить мне экскурсию. Должно быть, у него было какое-то право собственности на это место.

— Это под одним из тех домов наверху? — спросила я, потому что не могла поверить, что в этом узком салоне над землей есть такой большой подвал.

— Нет. Это под первыми четырьмя в ряду. — Он заправил несколько выбившихся прядей за ухо, остановившись перед витриной с акварелями. — Владелец построил это место.

— Ты владелец?

Джейкоб засмеялся и посмотрел на меня с ухмылкой, которая, вероятно, зацепила многих девушек.

— Нет. Но я живу над третьим зданием.

В моем мозгу промелькнул мысленный образ фасада домов.