Страница 35 из 40
— А ребёнок?
— Побудь с Верой, ладно? — Тяжело вздыхает, а подруга тут же подсаживается к Ксюше. Даёт девочке стакан с водой и начинает поглаживать рукой по спине. — Мы пока с мамой поговорим.
— Правда всё видел? — Спрашиваю, когда мы отходим в другой угол коридора. На что Дима отрицательно кивает головой.
— Я появился в тот момент, когда Лика уже летела кувырком с лестницы, а руки Ксюши были вытянуты вперёд.
— Значит ты предполагаешь, что Ксюша могла это сделать? — Шепчу еле слышно.
— Нет, конечно. — Прыскает слюной Дима и чешет затылок. — Маш, у нас с Анжеликой был разговор. Именно поэтому я хотел, чтобы ты приехала вместе с Ксюшей. Хотел сказать, что поставил точку в отношениях с Ликой и завтра мы должны били подписать договор, после которого она бы переехала в другую страну, а я бы просто переводил деньги на счёт за ребёнка. Без встреч.
— Так же нельзя, Дим. Это же твой сын…
— Я не хочу связывать свою жизнь с этой женщиной. Она мне противна, она меня раздражает, выводит из себя. Ребёнку не будет хорошо рядом с вечно ругающимися родителями. — Вздыхает. — Мне было тяжело принять это решение, правда, я боролся внутри с самим собой. Боролся с тем Я, которое орало мне на ухо, что нельзя оставлять ребёнка без отца. Но я принял решение. И считаю его правильным.
— Она же всё равно может появиться в твоей жизни вместе с сыном.
— Я это предусмотрел. Говорю же, должен был быть договор, но это уже не важно. — Косится на кабинет, в котором находится девушка. — У Анжелики случился выкидыш.
— Господи. — Прижимаю руку ко рту. — Какой ужас. Бедная девушка.
При всей моей неприязни к Анжелике, мне её безумно жаль. Потерять ребёнка, это смерти подобно. Больно, несправедливо и очень сильно страшно.
— Ты должен быть рядом с ней сейчас. Ей нужна твоя поддержка. — Тараторю, на что Дима ухмыляться и отрицательно качает головой.
— Нет, Маш. — Начинает покусывать губы. — Всё как-то вовремя случилось, не находишь? Я ставлю точку. Говорю своё нет, и она вдруг теряет ребёнка, как бы пытаясь вызвать скорбь и жалость. При этом ещё обвиняет мою дочь в том, что та её толкнула. С кой целью, Маш? Чтобы я отвернулся от Ксюши и обвинял её в смерти сына? Чтобы мы снова с ней остались вдвоём? Звучит, как чётко спланированная акция. — Прочищает горло. — Я не верю ей и считаю, что в этом нужно разобраться.
— Поэтому ты накинулся на врача? — Догадываюсь.
— Да. — Отвечает правду. — Он родственник Лики и без каких-либо вопросов, мог подыграть. — Берёт мою руку в свою. — Пташка, знаю, что много прошу, но дай мне один- два дня и больше мы с тобой никогда не услышим о Лике. Я всё решу, докопаюсь до правды и больше не будет никаких «но». Будем только ты, Ксюша и я.
— Ты же даже не спросил, хочу ли я быть с тобой. Решил всё за меня. Как всегда.
— Я решил для себя, как хочу дальше. За себя решать тебе. Но если честно… Скажешь нет, я всё равно не отстану. Буду бегать за тобой, как собачонка. Буду добиваться всеми путями. Но в конечном итоге, ты скажешь мне да.
28 — глава. Дмитрий (1)
За несколько дней ДО.
Стою на кухне, пью чёрный кофе и смотрю в панорамное окно, которое выходит на задний двор дома. В голове кружит вихрь эмоций, выходящий из размышлений. Я тоскую и, в буквальном смысле, не могу дышать без Маши. Мне важно ощущать тепло её тела, важно, чтобы в воздухе витал запах её духов и где-то совсем рядом звучал звонкий смех.
Я уже умирал пятнадцать лет назад. Я знаю прекрасно это чувство, когда теряешь самого близкого тебе человека. Когда не видишь больше смысла в жизни. Когда занимаешься самоуничтожением, лишь бы только заглушить эту разрывающую на куски боль.
Знаю. Проходил. Больше не готов.
— Милый, привет. — Моей спины касается женская ладонь, а в нос ударяет приторно сладкий запах духов. Сразу же становится дурно, голова начинает гудеть, а желудок сводит в тошнотворный спазм. Меня душит её голос, аромат, присутствие.
— Сядь за стол, Анжелика. — Сквозь зубы произношу и делаю глоток остывшего кофе из чашки, пытаясь приглушить нервозность, которая буквально течёт по венам.
— Да, конечно. — Тут же лепечет милым голосом и отходит от меня. — На самом деле, родной, я очень удивилась, когда ты пригласил меня. И перед тем, как начнёшь говорить любовную речь, я хотела бы извиниться за слова о Ксюше. — Поворачиваю голову к правому плечу, брови ползут к переносице, а воздух становится настолько спёртым, что невозможно вздохнуть. Терпеть не могу, когда она говорит о моей дочери. Мышцы моментально напрягаются, а сердце начинает колотиться о грудную клетку. — Я была не права.
Поворачиваюсь к Анжелике лицом, опираясь поясницей о столешницу. Руки скрещены на груди, мозг начинает плавиться от фальши. Клянусь, я сейчас похож на газовый баллон, к которому поднеси спичку и он взорвётся к еб*ням.
Лицо Анжелики расслаблено, она не чувствует никакого подвоха и угрозы с моей стороны. Либо просто, как всегда, играет. Модель, это точно не подходящая для девушки профессия. Вот актриса, самое то.
Дешёвая актриска из задрипанного театра.
— Это всё гормоны, Дим. — Натягивает на смуглое лицо белоснежную улыбку. — Я не имею ничего против Ксюши. Правда! — Притворно прикладывает руку к сердцу. — Она, конечно, пару раз сказала, что ненавидит меня и нашего ребёнка, но не думаю, что девочка имела ввиду что-то плохое. Скорее всего, просто юношеский максимализм и нежелание делить родителя с кем-то ещё, ведь так? — Хлопает наращенными ресницами и начинает заглядывать в сумочку. Что? Очередное УЗИ вывалит на стол и начнёт восхищаться ребёнком, создавая рычаги давления на меня? И я был прав, на стол полетели результаты анализов и с пару тройку снимков. Слишком предсказуемо. — Уверена, Ксюша полюбит нашего сына, и она не будет его обижать. Только посмотри, какой он хороший!
Такое ощущение, что девушка нарочно, из раза в раз, повторяет одну и ту же фразу о Ксюше. Как будто пытается вдолбить в мою голову, что дочь действительно ненавидит её и малыша.
Интересно только, для чего Лика это делает?
То, что Ксюша может навредить Лике, а уж тем более ребёнку, я не верю. Ксения слишком добрая, нежная, впечатлительная. Она безумно похожа на Машку в школьные годы. И то, что несёт Анжелика, откровенно говоря, брехня чистой воды. Но я стараюсь молча выслушивать. Просто интересно, к чему же этот концерт, в конечном итоге, приведёт.
— Я собираюсь с тобой подписать договор. — Говорю чётким голосом держа ровный тон.
— Какой договор? — Хлопает растеряно глазами.
— Ты улетаешь в Италию. Там же мечтала всю жизнь жить? — Кивает осторожно головой. — Я оплачу перелёт, куплю тебе там дом, буду каждый месяц выплачивать «пособия», а твою беременность будут вести лучшие врачи города.
— Дим…
Пытается перебить меня, но тут же затыкается, когда видит в свою сторону мой взгляд.
— Родишь, буду выплачивать алименты. О сумме договоримся на берегу. Встречаться с ребёнком не собираюсь, как и видеться с тобой. Всё дистанционно и это будет прописано на бумажке под твоей подписью.
— А ты? Как же… Я? Я и ты? Мы же с тобой семья, Дим.
Интересно, что даже сейчас Лика переживает не за ребёнка, а за себя. Она не говорит «мы», только «Я». Даже в слово семья она вложила только себя и меня. Куда ребёнок то делся, о котором она так «яро» переживает? Клянусь, если бы не ходил с ней вместе на УЗИ, то подумал бы, что ребёнка и вовсе нет.
— Я и ты? — Лукаво улыбаюсь и Лика тут же бледнеет, понимая свою ошибку. Хватается руками за живот, глаза начинают тут же слезиться.
— Ты готов бросить сына?! Скажи, что это шутка! Скажи, что мне послышалось! — Вскакивает со стула и тут же его отбрасывает в сторону. Дешёвая игра, как и она сама. И как я раньше не замечал в ней этого? Может потому, что мне просто было с ней удобно? — Скажи, что едешь с нами! Что мы улетим в Италию и начнём жизнь с чистого листа. Где не будет твоей Марии и её ребёнка!