Ты мне никто

Я тогда всё понял.

Сейчас – ничего не понимаю.

- Селена…

- Стас…

- Что?

- Пожалуйста…

- Что, малыш?

- Обними меня крепче…

Чёрт! Это я могу! Это… единственное, что я сейчас реально могу!

Просто вытаскиваю её из пассажирского кресла, сажаю себе на колени.

Меня трясёт, продолжает трясти. Трындец какой-то. Я мужчина! Я должен сохранять спокойствие, у меня голова должна быть холодной в таких ситуациях, чтобы искать нормально выход из положения! Вместо этого меня тупо колбасит не по-детски. Атас просто.

Я цепляюсь за неё, чтобы успокоиться, вместо того чтобы успокаивать!

Капец… сам справиться с волнением не могу! В башке каша. Сердце как будто сейчас выскочит.

Ненавижу состояние, когда я не понимаю в чем дело. А сейчас я вот ни хрена не понимаю!

Только глажу её по голове, по плечам, целую, прижимаю к себе.

Да что ж такое-то? Почему? Блин! За какие такие грехи?

С ужасом думаю о том, что я её потеряю! Нет! Это анриал! Не отдам!

Никому не отдам! Моя девочка! Только моя!

С катушек срываюсь, не могу остановиться. Целую, ласкаю, забывая обо всем, стягиваю лямочки её легкого сарафана. Мозг выключается сразу, потому что под ним – ничего… Охренеть!

И я хренею! Целую жадно, повторяя какие-то нежные глупости, опускаю сидение так, что мы почти лежим. Как же мне, чёрт возьми хорошо с ней!

При том, что ситуация – трэш, и я не вкуриваю, что дальше, но сейчас…

Сейчас мой ангел со мной, моя Синеглазка, моя лунная девочка! Моя! Только моя!

Не сразу слышу противный звук. Кто-то пытается достучатся до нас через окно.

Селена пугается, пытаясь натянуть платьице. Да я и сам…

Капец. Этого я точно не ожидал.

- Молодые люди, нарушаем? В дневное время, в общественном месте. Придется проехать с нами…

Глава 29

- Командир, девушку отпустите.

- Стас, не надо!

- Отпустить куда? Она совершеннолетняя, или нет? Вопросов к вам очень много, молодые люди.

Мне дико страшно, колотит всю. Боже, что делать? Мы просто целовались в машине, ничего такого не было!

Ну, ладно… мой сарафан… почему я не надела под него бюстик? Мамочки! Что теперь будет? Нас оштрафуют? А если… Стасу восемнадцать, а мне пока еще нет, мне еще полгода… Получается, я несовершеннолетняя… а он… а вдруг его посадят за то, что он меня хотел…? Но мы же ничего такого не делали? Если они будут спрашивать, я скажу, что ничего не было! И вообще, сарафан не был спущен. И мы просто разговаривали! Так, надо как-то сообщить об этом Стасу, но как?

- Позвонить можно?

- Папочке? – полицейский ухмыляется, а я выдыхаю. Отец Коршуна человек довольно известный. Чиновник. Не бедный. Он же ему поможет?

Отец Коршуна. Отец Глеба… Боже!

- Адвокату. – Стас держится спокойно, даже слишком. Вальяжно. Мне кажется, офицеров это раздражает, - я имею право.

- Права свои вы все знаете. А обязанности? А знаешь, что несовершеннолетних девочек трогать нельзя?

- А вы знаете, что в нашей стране возраст согласия шестнадцать? А ей семнадцать, так что… извините, товарищ капитан. Не катит.

- Умный, да? – мужчина в форме смотрит на Коршуна презрительно.

- Умный, - я страшно боюсь того, как ведет себя Стас. – Думал поступать в юридическую академию. Практиковался. Так что насчет звонка. Обязаны предоставить. Кстати, девушке тоже.

- Девушка пусть телефон родителей скажет. Хотелось бы с ними побеседовать. Рассказать о поведении дочери.

Обидно до слез. Почему так? Весь день наперекосяк…

Диктую мамин телефон, все в тумане. Кажется Стасу дали позвонить.

Нас завели в какой-то кабинет. Рассадили по разным углам.

У меня голова кружится, страшно. Стас проходит мимо сотрудников, садится рядом со мной. Обнимает.

- Ничего не бойся, Синеглазка. Всё будет хорошо.

Дрожу так, что зубы стучат.

- Замерзла?

- Да… нет… не знаю… Стас, правда ты всё решишь? А если они моей маме что-то скажут?

- Мама строгая? Чего ты боишься? Я ей все объясню. Ты вообще не виновата. Мы просто сидели, целовались.

- А если они нас фотографировали?

- А если фотографировали, то им капец, малышка. Потому что ты реал несовершеннолетняя. И вообще. Они обязаны оповестить твоих родителей, маму, так что… Не бойся, мы ничего такого не делали. Мне кажется, проблема в том, что они увидели дорогую машину, и…

- Так, Коршунов, на выход.

- В смысле? – Стас говорит грозно, а меня накрывает паника.

- Законы, говоришь, знаешь? Девчонка несовершеннолетняя, и мы по закону не имеем права вас держать вместе, так что… На выход.

- Нет, пожалуйста! Не уводите его. Не надо! Прошу, пожалуйста!

Меня накрывает, я реву, цепляюсь за Коршуна, висну на нём.

- Капитан, ну будьте вы людьми, видите же, ей страшно!

- Ей страшно, а нас потом за это… Давай-давай, мы с матерью её связались, она едет.

- А мой отец? Адвокат?

- Не пыли, парень, все будет.

Неожиданно я складываю дважды два.

Приедет моя мама. Приедет Коршунов старший. Они встретятся.

Где? В Отделении полиции куда попали их дети. Боже какой трэш!

Я вообще не хотела, чтобы они встречались!

А такая встреча – хуже некуда.

- Давай, давай, Коршунов, на выход!

- Стас!

Тяну к нему руки, реву… Мне так плохо! Уго уводят. Я остаюсь, опускаю голову. Ситуация жуткая, хуже не придумаешь. Учитывая, что вчера я обещала маме, что не буду общаться со Стасом.

- Селена! – мама заходит, бросается ко мне, - дочка, что случилось?

- Мама… мамочка… я… я не виновата, мы не виноваты, правда, мы просто сидели в машине, целовались… - тараторю он испуга, стыда, страха. Не хочется, чтобы она расстраивалась.

Очень быстро оказывается, что на самом деле ни в чем не виновата и меня отпускают.

Мы выходим в коридор. Коршун тоже там. Подходит к нам, обращается к маме.

- Нина Александровна, простите меня, это я виноват. Я…

- Станислав, да? – мама поджимает губы, - я хотела сказать…

- Нина? – голос Коршунова старшего как гром.

Он смотрит на мою маму, изучает. А я вижу, как она бледнеет. Просто дико бледнеет… И мне очень страшно за неё.

- Здравствуй, Нина.

- Виктор, добрый день. Скажи своему сыну, чтобы он не смел и близко подходить к моей дочери. Ясно?

Мама смотрит на вальяжного, роскошного, красивого, богатого Коршунова так, словно он мерзкий таракан. Берет меня за руку и выводит из отделения, обходя бывшего возлюбленного как будто он заразный.

- Нина, подожди.

Она и не думает останавливаться. Я вижу её сжатые челюсти и пустой взгляд. Поворачиваюсь к Стасу, который в шоке смотрит на эту сцену.

- Нина! – Коршунов преграждает нам путь, мама поднимает подбородок.

- Дайте нам пройти. Не думаю, что вам нужен скандал.

- Нина, подожди, нам надо поговорить.

- Нам надо было поговорить двадцать лет назад, Виктор. Ты немного опоздал.

Мама решительно двигает его в сторону, и мы выходим. Идём быстро, словно за нами гонятся.

Мне хочется остановить маму, поговорить с ней, объяснить…

- Мама… мамочка… Прости…я…

Она не отвечает. Молчит. Молчит до самого дома куда мы доезжаем на такси.

- Мама…

- Он изменился…

Я знаю, о ком она говорит.

- Мам…

- Селена, скажи… честно… вы… у вас… у вас с этим мальчиком уже было что-то серьёзное?

Понимаю, о чем она, краснею дико, ком в горле.

- Нет, мам.

- Селена, я не буду тебя ругать, мне надо знать правду.

- Я сказала правду, - голос сипит от обиды и страха, что меня запишут в обманщицы, я стараюсь не врать маме, никогда, но сегодня… - Мам, мы только целовались. Ну и…

Боже, как сказать, что он меня обнимал, что его руки такие нежные, и… это так приятно, когда он трогает и гладит… Нет, просто анриал! Нельзя говорить о таком маме!

Она молчит, смотрит на меня, и я неожиданно вижу в её глазах такую тоску!