Скажи

– Это ещё вопрос, кто кого терпеть будет, – Марина прищурила глаза, огрызаясь ему в ответ.

Кончик его губ дёрнулся вверх, и Егор усмехнулся, кивнув, в мгновение ока становясь опять самым прекрасным существом на всей планете. Как же так получилось, что он такой до невозможности противный и одновременно с такой красивой улыбкой?

Через пару мгновений Егор скрылся за тёмно-синей дверью, оставляя девушку разбираться со своим клубочком кристально-чистого раздражения, готовым разорваться в тонком горле в любую секунду. Как он умудрился так сильно раздразнить её, сбить с толку, разворотить ей прекрасно-спокойное настроение до состояния, когда чешутся ладони и даже, кажется, мозг где-то в черепной коробке?

Нужно было успокоиться.

– Я слушаю тебя. Что ты хотела мне сказать? – сухой голос где-то сбоку. Холодный и пробирающий до самых костей. Врезался в сознание, но слова, кажется, ещё пару секунд отчаянно отказывались восприниматься раздражённым рассудком.

Ровно до тех пор, пока девушка не вспомнила о том, что хотела поговорить с ним. И её будто обдало ледяной водой. В животе завязался тугой узелок. Она отчётливо поняла, что сейчас передумала вообще что-либо говорить этому человеку.

Вперила взгляд в Артура, подбирая нужные слова в голове, отполировывая их и перекручивая на языке двести тысяч раз. Как можно было спокойно объяснить ему это, при этом получая такую же спокойную отдачу? Она знала, как он реагировал на плохие новости, и знала, что это известие ему точно не понравится.

«Давай останемся друзьями»?

«Я тебя больше не люблю»?

«Пойми меня правильно»?

Марина закусила губу. Варианты метались в голове подобно маленькому урагану и сбивали с нужной волны, на которую она так старалась настроиться.

Всё начинало потихоньку давить на неё.

К тому же серо-зелёные глаза напротив глядели с каким-то отстранённым пренебрежением, и это отвлекало от складывающейся более-менее мысли, но девушка всё равно приготовилась говорить, искренне надеясь, что звуки и слова не закупорятся где-то на уровне горла и найдут необходимый выход.

– Артур… я долго думала над этим. Долго задавалась вопросом, стоит ли нам продолжать…

А можно, пожалуйста, выключить мямлю? Спасибо.

Его брови в немом недоумении поползли вверх, когда он, кажется, понял, к чему она ведёт. И это почему-то отрезвило. Голос зазвучал увереннее.

– В общем, я считаю, что сейчас нам нет смысла продолжать отношения. Я не чувствую к тебе то, что чувствовала раньше, и я не думаю, что из этих отношений выйдет что-то в дальнейшем. Поэтому я предлагаю расстаться. Как хорошие друзья. Прости, но я не вижу другого варианта.

И замерла, глядя ему в глаза. Чувствуя, как сердце лупит по рёбрам. Надеясь, что Артур не слышит этого ненормального стука.

Молчание длилось, наверное, полминуты, хотя Марине показалось, что прошло не меньше трёх. За это время Артур ни разу не шевельнулся и вообще с каждым мгновением всё больше напоминал застывшую статую, изображающую целую смесь не самых приятных чувств: недоумение, растерянность, отчаяние.

Когда он начал-таки подавать признаки жизни, девушка украдкой облегчённо вздохнула. Наблюдая, как он неспешно складывает руки на груди и сдвигает к переносице брови, Марина осознала одну маленькую деталь: она не дышала всё то время, что он стоял перед ней, не шевелясь.

А через секунду мозг подметил ещё кое-что: его взгляд резко начал меняться, приобретая совсем другие оттенки настроения. Горячие, пылающие, проедающие.

Оттенки страшного гнева, который, кажется, уже готов был свалиться прямо на её головушку грешную. Кажется, прямо сейчас.

– Что ты сказала? – голос прозвучал внезапно и громко, но куда выше, чем до этого.

Девушка едва сдержалась, чтобы не ответить ему что-нибудь этакое. У него ведь есть уши, неужели не слышал? Повторять всё заново она была просто морально не готова.

Артур дышал через рот. Солнце било ему в глаза, отчего он хмурился и щурил их, но, судя по всему, почти не замечал этого. Или не хотел замечать. Ничего вообще, кроме своего задетого эго.

Марина покусала губу и начала теребить замочек от кармашка на сумочке, ожидая продолжения реакции. Прекрасно зная, что оно последует.

– Пожалуйста, пойми меня правильно. Я не хочу делать тебе больно, но так будет луч...

– Для кого, чёрт возьми, лучше? – внезапный рёв, прозвучавший раньше, чем она успела закончить своё предложение, заставил её вздрогнуть и схватиться пальцами за ремешок сумки, будто в попытке спастись от нарастающей ярости, которая, кажется, могла затопить собой всё вокруг. Однако девушка быстро взяла себя в руки.

– Если хочешь обсудить это, то мы поговорим, когда ты успокоишься.

Вскинула подбородок и направилась к двери, надеясь скрыться за ней и оставить Гордеева и этот разговор навсегда в прошлом, игнорируя колотящееся в горле сердце.

Но не успела девушка даже коснуться металлической ручки, как на запястье грубым обручем сомкнулись пальцы Артура, сжимая тонкую руку. Марина обернулась так резко, что волосы хлестнули по щекам и небрежно распались по плечам и спине.

– Нет, – он покачал головой с какой-то ненормальной улыбкой, напоминающей оскал. – Мы поговорим сейчас. Здесь и сейчас.

Глаза были настолько безумны, что трудно было сказать наверняка, действительно ли перед ней сейчас стоял здравомыслящий человек. Марине стало как-то очень не по себе. Сейчас она не до конца была уверена, что он не причинит ей зла.

Девушка мельком оглянула улицу. На всякий случай. Только в целях безопасности. Мало ли, что мог выкинуть Артур. И хотя ей очень хотелось верить, что ничего особо опасного для её жизни, перестраховаться всё же стоило.

Как назло, ближайший человек, который мог бы помочь ей в случае непредвиденного, находился на другом конце улицы.

Загнанная в ловушку, словно беспомощный дикий зверёк, за которым долго гонялись и, наконец, припёрли к стенке, она почувствовала, как трясутся собственные поджилки, и лихорадочно опустила взгляд на своё запястье, которое, словно в капкане, удерживали его пальцы.

– Отпусти, – в её голосе – голое предостережение.

– А то что? – его верхняя губа дрогнула.

Сердце пропустило удар.

В смысле, а то что?

– Я сказала, отпусти меня.

Она колоссальным усилием воли старалась сохранять прохладное безразличие в голосе, но только чётко слышала, как он начал подрагивать. Ей не нравилось то, что происходило. Зачем он сейчас держал её? К чему? Неужели она не сказала ему, что всё? Всё! Конец.

А его глаза пылали, из них вот-вот должны были посыпаться искры. Марине даже сначала показалось, что они уже лились жгучим бесконечным потоком на сжатое пальцами Артура запястье. Ибо она не могла найти другую причину, почему руку охватило неприятное ощущение, отдалённо напоминающее боль.

А ещё она поняла: ярость – единственное, что не являлось его игрой. Он мог строить из себя кого угодно. Но состроить разгневанного человека у него не получалось никогда. По крайней мере, состроить так, чтобы в это хотелось верить. И если в это всё же верилось, значит, он не старался. Значит, это получалось само, и он действительно злился.

Вот и сейчас. Гнев, злоба, ярость. Они существовали. Здесь и сейчас. Раскаляли воздух своим жаром.

– Как ты можешь так сделать после всего?! Какая же ты дрянь!

Везде была своя черта, переступать которую не стоило. И каждый человек должен понимать, где и какая черта находится. Каждый здравомыслящий человек, по крайней мере. Но Артур почему-то не понимал и позволял себе лишнее.

Откуда взялись силы, чтобы вырвать руку, Марина не поняла. То ли Гордеев в приступе негодования ослабил хватку, то ли злость придала спасительных сил уже ей самой. Но следом за этим она резко, неконтролируемо, почти на уровне рефлекса замахнулась.

Ладонь неприятно засаднило. Казалось, в кожу одна за другой впивались острые иглы. Голова Гордеева запрокинулась по инерции от удара. Не слишком сильного. Наверное, многое в этой ситуации сыграла неожиданность. Для обоих.