Скажи

А голос, густой, плавный, тягучий, что-то успокаивал в её грудной клетке. Убаюкивал, утихомиривал, и казалось, что его можно было слушать бесконечно. А если не бесконечно, то хотя бы очень долго.

Ровно до тех пор, пока что-то не щёлкнуло в её мозгу, оглушая. Вынуждая девушку моргнуть. Мысли, все до единой, покинули голову так резко, будто испарились в одно мгновение.

Осталась лишь режущая по сознанию догадка. Прозрение. Понимание.

Марина знала таких людей. Прекрасно знала – не раз общалась с юношами, подобными ему.

Играющие с окружающими. Включающие этот свой самый обольстительный образ. Привыкшие выигрывать на одном лишь впечатлении, которое производили. И поддаваться этому в действительности было бы настоящим идиотизмом, ведь Егор… был такой абсолютно со всеми. Ему наверняка хватало одной такой улыбочки, чтобы влюбить в себя табун девчонок. И, наверное, он гордился этим так же сильно, как Артур – своей новой причёской.

Эта бешеная харизма играла ему на руку – глупо отрицать, что он вероятнее всего пользовался ею ради своей выгоды. Ради того, чтобы произвести впечатление, чтобы обратить к себе, развернуть буквально лицом, а затем – вытягивать необходимое. Пользоваться людьми вокруг себя.

Это ведь и ежу понятно, правда?

Марина вытянула свою руку из его пальцев, до сих пор сжимающих её. Не прерывая зрительного контакта. Поднимая подбородок и натягивая дежурную вежливую улыбку.

Не поддаваться.

Артур, видимо, решил напомнить о своём существовании и вновь по-хозяйски притянул к себе девушку за талию, да с такой силой, что она чуть не потеряла равновесие. И вновь Марина скинула его руку со своего тела, стараясь сохранить невозмутимо-радостное лицо и не дать раздражению с головой поглотить её.

Краем глаза замечая негодование во взгляде Артура. Делая вид, что совсем не видит, ничего не видит. Ей в самом деле хотелось не видеть.

Егор наблюдал за девушкой, явно не терпевшей посягательства на своё личное пространство, с долей иронии. Но что-то подсказывало ему, что дело было далеко не в ней самой, а в объекте, так и норовившем притянуть её к себе как можно ближе и оставить без кислорода вовсе.

Что-то не особо было заметно безмерное счастье от встречи с любимым, по которому она жутко тосковала всё то время, что они были на расстоянии. Создавалось совсем обратное впечатление, однако Егор решил не вдаваться в подробности. Это ведь не его дело вовсе. Сами разберутся, не маленькие.

– Мы будем шататься по улицам втроём? – Марина сложила руки на груди, приподнимая тонкую бровь, однако вопрос всё же разрядил напряжение, повисшее в воздухе.

– Нет, мы всего лишь проводим Егора до дома.

– А что, Егор страдает топографическим кретинизмом?

Брови взметнулись вверх, и Егор уставился на девушку, сдерживая рвущийся смешок за лёгкой ухмылкой и стараясь говорить как можно более миролюбиво:

– А ты не забыла, что я ещё стою здесь, солнышко?

Марина мило улыбнулась в ответ.

– Могу спросить ещё раз, но думаю, что ты и так расслышал вопрос.

Вот же... Слов нет.

Егор склонил голову набок, продолжая сверлить её взглядом. Девушка за словом в карман не лезла, к тому же была легка на подъём. Точнее, на взаимные подколы, по всей видимости. К тому же он был совершенно точно уверен, что она таким образом просто мстила ему за его шутку про её рост.

Приподнятый подбородок тонко намекал о наличии львиной доли гордости. Девушка без сомнений была милашкой, но всё же лучше не рисковать и не класть ей пальчик в ротик. По локоть ещё отцапает. Если не по плечо.

Поэтому Егор только сильнее усмехнулся. Подался немного вперёд, наклоняясь к ней, удовлетворённо отмечая, что Марина тут же соизмерила взглядом расстояние между ними, и парировал.

– Спроси ещё раз.

Девушка прищурила глаза – совсем немного, но это не осталось незамеченным, и промолчала, только сильнее приподнимая подбородок. Это слегка позабавило.

Она позабавила.

– Он приезжий и не знает города, – голос Артура звенел. Стало ясно: сложившиеся переглядки и обмен любезностями между его девушкой и другом не сильно ему нравились. – Мы просто проводим его до дома.

Марина пожала плечами. Надо, так надо.

– В какую школу идёшь? – возобновила разговор девушка, когда они направились сквозь толпу к концу улицы – туда, где заканчивалась площадь. На этот раз в голосе не было иронии или наигранности, ей просто было любопытно с ним пообщаться.

– В твой класс, – раздался вдруг резкий голос совершенно с другой стороны.

Марину почему-то покоробило, что ответил ей не тот человек, которому был адресован вопрос, но она постаралась сохранить на лице невозмутимость и не зацикливать на этом особого внимания.

– Тоже социально-гуманитарный профиль?

– Да, – кивнул Егор, поднимая руку и спуская на глаза солнцезащитные очки. – История – это одновременно моя слабость и сила.

Внимание девушки привлекли его руки. Тонкие, изящные, с длинными пальцами, аккуратными запястьями и выступающими волнами костяшек. Марине захотелось поинтересоваться, играет ли он на фортепиано. Скорее всего, он бы имел успех, если бы играл. Девушка зачарованно наблюдала, как кончики пальцев смыкаются на дужке очков, а затем расслабляются, и он снова убирает кисти рук в карманы джинсов.

– Да, – поспешила покивать она, искренне растягивая губы в улыбке от того, что у них нашлось что-то общее, но не понимая, почему её так обрадовало это. – У меня тоже.

Артур – Артур Гордеев – учился в параллельном, уже одиннадцатом «А» классе, специализирующемся на физико-математическом профиле. Не сказать, что он идеально разбирался в точных науках, но как-то выезжал на вечном везении и хитростях. Марина же ничего не смыслила в этом направлении от слова «совсем» и потому после средней школы подала документы в гуманитарный класс. Все углублённо изучаемые дисциплины, будь то история, или русский язык, или право с экономикой, приходились ей по душе. И хоть она совсем не представляла, на кого бы ей хотелось пойти учиться в дальнейшем, знала наверняка – её профессиональная дорога будет виться именно в гуманитарном направлении.

Кончик рта потянулся вверх в лёгкой улыбке, и Егор снова украдкой окинул девушку взглядом. Прошёлся по её плечам и выпирающим из-под округлого выреза белой лёгкой футболки распахнутым крыльям ключиц. Остановился на заметно выделяющейся талии. Тонкой и аккуратной. Которую он, кажется, мог обхватить руками. Так легко. Она была до того миниатюрной, что казалась невообразимо хрупкой. С ней нужно было обращаться осторожно. И не дай бог разбить такое произведение искусства.

Он не заметил, как облизал губы, отводя глаза от притянувшей на себя всё внимание девушки. Искренне не понимая, что конкретно его в ней настолько сильно привлекло. Нельзя сказать, что она не была сексуальной. Даже совсем напротив – была. Манящей, привлекательной, зовущей.

Егор спихнул всю свою реакцию именно на это. Она всего лишь была привлекательная. И всё. А в нём не на шутку разбушевались гормоны, и, в конце концов, у него давно ни с кем ничего не было.

Давно – пару месяцев.

Да уж, это до охерения тупое оправдание.

Тонкие руки в его волосах, на лице, шее, по груди вниз, к животу. Требовательные пальцы и влажные поцелуи, хозяйка которых хотела. Безумно хотела его, он чувствовал. И что самое забавное – ещё он чувствовал, как сильно и дико ощутимо не хочет её в ответ. Двигался на автомате, целовал на автомате, расстёгивал пуговицы на атласной блузе сугубо на автомате, резко сдёргивая лёгкую ткань с тонких плеч.

Дальше – следующая вспышка в голове. Слёзы, истерики, крики. Напротив – его пустой взгляд, твёрдый, холодный. На самом деле он ощущал жалость и – совсем немного – раздражение.

Вечные звонки и унижение, письма, его разрывающиеся мессенджеры, головная боль – его, её. Такая разная головная боль. Одна – от горького несчастья, разбитого сердца, вечного недосыпа и стрессов, другая – от ощущения, что его никак не могут отпустить. Оставить в покое. Он хотел уйти – и ему бестолково не дают это сделать.