Страница 7 из 9
Они, походу, ничего умнее бойкота придумать не могут. И опять – что бы им меня не бойкотировать? Ну так, для разнообразия.
На перемене Вовчик, Лена «энд ко» и остальные окружили меня. Выстроились вокруг меня, как вокруг новогодней елки.
Грихи среди них не было, что радовало. Ну и Кати, естественно, тоже.
– И что, хоровод теперь будем водить? – сказал я и всунул один наушник в ухо.
Меня выбесило, что вот они так сгрудились.
– Миронов, ты ошизел? – Лена попыталась изобразить взглядом презрение.
– Ты какого всех подводишь? – гавкнула Саша. Она вроде ничего, но всегда гавкает вслед за Леной. – Ладно эта…
Она скривилась.
– Слушайте, забыли, да? – Меня начало доставать вот это вот все.
– Ты совсем борзый стал, – сказал Вовчик. – Ты давай это бросай.
– Так это краш! Большая такая любовь к этой швабре Семеновой! – хмыкнула Лена. – Будет с ней жить в одном сундуке.
– И на английском говорить, – поддакнула Саша.
– Ха-рэ, а? – сказал я. – Я пошел.
– Никуда ты не пошел! Стоять, я сказал! – вытянул морду Вовчик.
Я же говорил, что он любит бычить.
– Тебе что надо, морда? Ты подрасти еще на пару сантиметров, а потом поговорим.
Я вообще никогда никого не троллю из-за роста. Ну мало ли у кого какие гены. Но этот придурок реально достал уже.
Но «этот придурок» размахнулся и вмазал мне со всей своей дури. А я ему. И мне хотелось только посильнее ему врезать. Ну потому что достало. Достали бойкоты. И ОГЭ. И вообще, все эти крысы и косы. И англичанки. Все вообще достало. И я видел перед собой только красное от злости лицо Вовчика. И тогда мне казалось, что именно в нем воплотилось все самое гадкое, что есть из своей жизни.
Как сквозь дым, я услышал вопли Максимки.
– Вова, Сережа! Вы совсем?
И она сказала непечатное слово.
Вот честное слово, Максимка, наша трижды распрекрасная учительница литературы, которая должна была прививать нам разумное, доброе, вечное, вдруг ругнулась матом. И, как ни странно, именно это выдернуло нас с Вовчиком из красного облака драки.
Мы стояли друг перед другом и пыхтели, как ненормальные. А Максимка верещала:
– Все, домой, оба! Я позвоню вашим родителям. Вы совсем от рук отбились. Что с вами происходит?
Ну и так далее и тому подобное.
И мы пошли домой. Нам с Вовчиком, как назло, по пути. Он вообще живет со мной в соседнем подъезде.
Но я, конечно, развернулся и пошел в другую сторону.
Мне нужно было подышать воздухом. Да и вообще понять, что только что произошло. Весна хлюпала под ногами. Как будто насмехалась. Вы так долго ждали весны? Пожалуйста, вот вам грязь и слякоть.
И так же слякотно и грязно было на душе.
Я пошел в магазин. Думал, куплю себе чипсов. А заодно корм Крошке.
И там, пока я выбирал, купить ей корм с кроликом или говядиной, я увидел англичанку.
И она, как и я, тоже держала в руках два пакетика с кормом и вертела их в руках. Как будто бы она была совсем не взрослой. Взрослые-то не сомневаются. Взяли, что попалось в руки, и пошли, глядя в пол.
Но англичанка растерянно рассматривала пакетики с кормом. И я подумал, что она-то ненамного старше меня. Наверное, лет на пять. Пять лет – это конечно, страшно много. Но с другой стороны, не пятьдесят же.
– У вас тоже кошка? – спросил я.
Она вздрогнула и улыбнулась.
– Ага.
Ну и учителя пошли. Одна ругается матом среди коридора. Другая говорит «ага», как будто нормальный человек.
– Только не кошка, а кот. Карл Иванович. Не спрашивай почему.
Вообще-то я и не собирался спрашивать. Поэтому пожал плечами и сказал:
– Я, наверное, с кроликом возьму, – и уже собирался развернуться, чтобы идти в кассу.
И тут она спросила:
– А что с щекой? Я надеюсь, что это не связано с моим вчерашним уроком?
Я неопределенно хмыкнул.
– Ясно, – сказала она и вздохнула. – Знаешь, мы как-то тоже решили прогулять урок всем классом. И прогуляли. А потом узнали, что урока все равно не было, потому что у нашей учительницы за пару уроков до нас случился инсульт и ее увезли в больницу. Она долго потом болела, а потом умерла. Она старенькая была очень. И мы ни при чем, конечно. Это вообще никак не связано. Подумаешь, прогуляли. Просто совпадение. Но тем не менее.
А я стоял с пакетиком кошачьего корма в руках и совсем не понимал, почему она решила рассказать эту историю именно мне.
– Да ладно, вы же точно были не виноваты, – сказал я. – При чем здесь вы и инсульт?
– Да, ты прав. – И англичанка снова улыбнулась, но видно, что через силу.
– Ну тогда будем считать, что мы с Катей спасли вас от инсульта, – брякнул я.
И она рассмеялась.
– Да уж, будем считать, что так. Ну ладно, иди, я пока еще повыбираю.
– Ага, кролика берите! До свидания!
– До свидания!
И я уже почти ушел, когда она сказала мне вслед:
– Спасибо!
И я знал, что это спасибо было не за кролика.
Мама была уже дома.
– Угу! – сказала она, когда я вошел.
– Ну вот так вот, – сказал я.
– Суп будешь? Он невкусный, я знаю. Но другого нет.
– Да ничего, сойдет и невкусный.
И мама налила мне в тарелку суп и достала ложку, как будто бы я был маленьким. Каким-нибудь там четвероклассником или около того.
– Расскажешь? – спросила она.
Я покачал головой.
– Уверен?
– Да ерунда, забей!
И я был благодарен, что она ничего не стала расспрашивать.
– Не надо так больше, ладно?
– Постараюсь.
– Ты хороший человек, знаешь?
Вот странно все-таки. Стоит только дать кому-нибудь по физиономии и еще и получить в ответ – так тебе скажут, что ты хороший человек. Вот где логика у этих взрослых?
А мама, сощурившись, как будто только что прочитала мои мысли, добавила:
– Нет, ты хороший не потому, что подрался. Решать вопросы кулаками – последнее дело, ты знаешь. И все же ты хороший.
– Почему?
– Ты видишь хорошее в людях. Во всех без исключения.
Я пошел к себе, почитал проклятия в свой адрес в чатике. Потом через несколько строк: «Ладно, оставьте Миронова в покое. Пусть это остается на его совести. Круто он Вовчику врезал».
Дальше шло обсуждение нашей драки.
А потом в личку от Лены:
– Ладно, Мирон, проехали. Вовчику давно пора было врезать.
Я ответил смайлом в виде знака «ок».
Мне тренькнуло уведомление о новом сообщение в контактике.
Семенова. Я даже не знал, что она у меня есть в друзьях. В любом случае, раньше она никогда мне не писала, с чего вдруг сейчас пишет. Я даже напрягся и боялся читать ее сообщение. Что она, интересно, себе надумала? Может, возомнила, что я из-за нее подрался? Точно, сейчас спросит про драку. А может, напишет какую-нибудь сопливо-слащавое «тебе не больно»?
А мне больно, конечно. Я что, киборг, что ли?
Но она написала:
– Мирон, а почему ты пошел на английский? Я не знал, что ей ответить.
Вдруг она думает, что из-за нее. А на самом деле не из-за нее, а из-за англичанки.
И поэтому ответил:
– А ты?
Хотя знал ответ. Потому что Катя – ботан. Она физически не может пропустить урок. У нее от этого, наверное, мир рухнет. Упадет в Великое море вместе со слонами и черепахой.
Долго мельтешили точечки: «…Екатерина печатает».
И наконец упало:
– Мне стало ее жалко. Она придет, а там никого.
– Может быть, она бы, наоборот, обрадовалась. Йуху! Класса нет, можно идти домой. А мы ей все испортили.
Катя отправила смайлик.
– Ты уже знаешь, в какой класс пойдешь?
Ну конечно, этот вопрос она точно не могла не задать.
– Понятия не имею.
– А чем ты хочешь заниматься?
Вообще это странно, конечно, переписываться в чате с отличницей, которой класс объявил бойкот за то, что она пошла на урок английского, на который ты тоже пошел.
– Вообще без понятия. Но точно не хочу стоять и ловить кого-то во ржи.
– О, ты тоже читал «Над пропастью во ржи»?