Жена (не) подарок

— Убирайся, — тихо, но внятно процедил я, указав на дверь.

— Что? — округлила глаза София, будто не расслышала.

Однако эта тварь все услышала — побелела как полотно.

— Что слышала. Пошла вон! — уже не сдерживаясь, рявкнул я. — Чтобы духу твоего здесь не было!

Мужчины не плачут. Но тот вечер стал для меня исключением.

После этого я больше не предпринимал попыток строить отношения.

И относиться к женщинам стал так, как они того заслуживали.

— Артур, с тобой все в порядке? — раздался негромкий голос Милы, возвращая меня в реальность.

Я все еще возвышался над ней, поэтому она встала с дивана и обеспокоенно всмотрелась в мое лицо.

«Скорее без», — всплыли в голове ее последние слова.

— Что значит «без»?

— Олег предложил мне сделать аборт. Он хочет меня вернуть, но... одну.

— Однако ты решила оставить ребенка?

Она кивнула.

— Подожди, — вдруг дошло до меня, — ты же не могла быть уверена, что я его признаю. И все равно решила оставить?

— Конечно! — ни капли не сомневаясь, воскликнула Мила. — Это же мой ребенок, и ничто на свете не заставит меня от него отказаться.

Понятия не имею, что с ней произошло в следующее мгновение. Она резко отпрянула от меня, нахмурилась и подозрительно побледнела.

— Артур, ты... ты же не...  не думаешь его забрать?

Ее лицо вмиг изменилось, стало более жестким.

Она, словно львица, встала на защиту своего детеныша, хотя я и не думал нападать.

— Тише, тише, — поднял я ладони, — ты чего? Мне и в голову не приходило предлагать тебе отказываться от малыша.

Мила недоверчиво на меня уставилась. Видимо, что-то в моем лице все же убедило ее: не вру. Она опустила плечи и немного расслабилась, выдохнула.

— Спасибо, — произнесла чуть слышно, но я услышал.

И это было больше, чем просто «спасибо».

Мила тем временем поежилась, обняла руками плечи и, отвернувшись, произнесла куда-то в сторону:

— Артур, я боюсь его.

— Кого?

— Олега. В день развода он дал понять, что ребенок ему сильно мешает. Он, как оказалось, вообще не хочет детей. Никогда! — В ее голосе сквозили обида и боль. — Он прямо угрожал, Артур. Мне кажется, словами он не ограничится.

«Тебе не кажется», — хмыкнул я про себя, мысленно соединив все, что знал. Теперь и не сомневался: следившего за Милой парня нанял тоже Ремезов. И явно не ради защиты, как сделал я.

Однако озвучивать мысли не стал.

— Где был жучок? — поинтересовалась она.

Я решил не скрывать правды — какой в этом смысл?

— В ножной педали твоей машинки.

— О-о-о, — округлила глаза Мила и замолчала. Опустила взгляд и начала рассматривать ногти на руке.

Нахмурилась, нервно покусала губу, как будто сомневаясь в чем-то.

А потом решилась, повернулась ко мне, вздернула подбородок и быстро заговорила:

— Я расскажу тебе все, что знаю о бывшем муже, отвечу на любые твои вопросы, если пообещаешь защитить малыша от него. Уверена, Олег уже в курсе, что я у тебя. И не остановится. Артур, мой ребенок — дороже всего на свете, и я не представляю, как буду жить, если его потеряю.

Я смотрел в ее светлые глаза, подернутые влагой, и чувствовал: она действительно хотела этого малыша и боялась его потерять. Несмотря на то, что жила в ужасных условиях, лишившись привычного достатка, на то, что жила на три копейки, и на то, что шансы найти работу в ее положении были минимальны.

Даже угрозы мужа и то, что я ее отшил, отказавшись помочь, не сломили ее уверенности оставить ребенка. Моего ребенка. Невероятно!

Раздался какой-то странный звук, но слышал его только я: это на моем булыжнике внутри образовалась маленькая трещина.

В следующую секунду я подошел к Миле, взял ее лицо в ладони и твердо заявил:

— Он вас не тронет, обещаю. Ты мне веришь?

Долгие секунды она изучала мое лицо и всматривалась мне в глаза.

— Верю, — прошептала в конце концов.

Вот и отлично. Правда, что-то мне подсказывало: просто не будет.

Хотя...  когда меня останавливали трудности? Не остановят и в этот раз.

Глава 40

Я нежилась под прохладными струями воды вот уже минут пятнадцать.

Смотрела, как по мне бодро стекают капельки, и мурлыкала себе под нос очередной хит, услышанный по радио. Специально встала пораньше, чтобы собраться не торопясь.

Зверски хотелось есть, но нельзя — сегодня из меня выкачают галлон крови на анализы. Никогда не любила их сдавать: нежная кожа тут же покрывалась синяками. Однако надо привыкать — в следующие несколько месяцев стану частым гостем в процедурном кабинете.

Поставила себе мысленную метку: не забыть спросить, когда меня перестанет тошнить. Честное пионерское, порой мне казалось, что лишусь всех внутренностей, — настолько сильными были приступы.

Я взяла кусок мыла с ароматом грейпфрута. Вдохнула запах: дерзкий, сочный, терпкий и свежий, и закрыла глаза от удовольствия. Как ни странно, он нисколько не усиливал тошноту, наоборот, бодрил и притуплял приступ. Нюхала бы и нюхала.

Пока намыливала тело, прокручивала в голове позавчерашний разговор с Арчи.

Как показала практика, гуру — это одно, а настоящая жизнь — совсем другое.

Когда Артур сообщил, где Олег спрятал жучок, низ живота мгновенно свело в животном страхе. Столь изощренно спрятанная прослушка явственно намекала: Ремезов пойдет на все ради цели.

И сама я могу ему противопоставить приблизительно... ничего.

В общем, послушала сердце, плюнула на советы гуру и выбрала вариант довериться Артуру. В конце концов, это же его ребенок, верно?

Кстати, теперь я не понимала, как вообще могла предположить, что он хотел забрать у меня малыша. У страха глаза велики, как говорится.

Но тогда я застыла, забыв, как дышать. Сердце заколотилось в горле, и я заругалась на себя: как вообще, дурища этакая, могла придумать себе какие-то чувства со стороны Артура. Вдруг ему и правда только мой ребенок и нужен, а меня потом пнет с высокой горы, чтобы быстрее летела. С его деньгами это вполне возможно.

Однако его взгляд и неподдельное удивление убедили меня в обратном. Я аж выдохнула. Тогда-то и решила окончательно: кому довериться, если не ему?

А потом начался форменный допрос с пристрастием. Вопросы сыпались один за другим. Многие из них ставили меня в тупик, заставляя краснеть: я попросту не знала ответов.

Оказалось, не так уж хорошо знала собственного мужа. Да что там, фактически и вовсе не знала — во всяком случае настоящего.

Теперь сомневалась, было ли правдой хоть что-то, что он рассказывал о себе, когда мы делились сокровенным. По всему выходило, что я делилась, а вот он?

По словам Олега, до восьми лет он жил с отцом и матерью в городе. Затем родители перевели его на домашнее обучение и уехали в глухую деревеньку буквально на несколько домов. Мол, устали от городской жизни. Там и прошли следующие три года его жизни, о которых он мало что помнил. «Нескончаемый день сурка», — так их описывал.

Через три года отец и он сам снова вернулись в город, но... уже без матери. Она умерла, и ее похоронили там же, в деревне.

Что с ней случилось и от чего она умерла, Олег со мной не обсуждал. «Не помню», — вот и весь ответ.

Возможно, так оно и было. Я предположила, что она заболела и ее попросту не успели спасти, потому что врача или хотя бы фельдшера в деревушке, конечно, не было, а помощь из города доехать не успела. В общем, в душу с расспросами не лезла, сочла это бестактным и неуместным.

Помню, тогда еще проскочила грешная мысль: «У него аж до одиннадцати лет была мать!» Мне, выросшей в детдоме, это казалось манной небесной.

На этом мои познания о прошлом Олега заканчивались. Дальше все как у всех: университет и работа. Отца он похоронил на третьем курсе. О нем, кстати, тоже особо не распространялся.

Артур спрашивал и о работе моего бывшего мужа, да вот только сказать мне было фактически нечего. Термины, которыми изобиловала речь Ремезова, когда речь шла о его специальности, мигом отключали мой мозг. Слишком далека я от инвестиций и банковской сферы.