Миллионер и я

Сердце забилось у меня где-то под подбородком. Куда он поведёт меня теперь? К продолжению свидания в более... интимной обстановке готова не была несмотря на то, что за прошедший вечер влюбилась в Адониса окончательно и бесповоротно... Но Тео оказался настоящим кириос[2]. А пришли мы всего-то на пляж — когда диск солнца уже показался над морем.

— Смотри! — развернув к морю, Тео обнял меня со спины, и я восхищённо замерла.

Правда, не знаю, что восхищало меня больше: действительно впечатляющий рассвет, словно воспламенивший всю кальдеру[3]... или руки Адониса, обвившиеся вокруг меня и крепко прижимавшие моё тело к его. Причём, судя по учащённому сердцебиению, Тео тоже был восхищён — рассветом или... Самое время это выяснить! Глубоко вздохнув, я полуобернулась к нему и прошептала:

— Спасибо за незабываемое свидание, Тео. Но... оно ведь ещё не закончилось?

Развернув к себе, он наклонился к моему лицу.

— Все туристки настолько нетерпеливы?

— Скажи ты мне.

Ладони Тео скользнули по моим щекам, и сердце, слабо трепыхнувшись, ухнуло куда-то вниз, когда губы Адониса очень легко прильнули к моим. Забыв о необходимости дышать, я подалась вперёд и запуталась пальцами в его роскошных волосах. Самое волнующее, волшебное, чудесное свидание в моей жизни подходило к концу, но...

— Увидимся сегодня? — прошептал Тео.

Я сильнее прижалась к его груди.

— Думала, никогда не спросишь.

[1] DC Comics — одно из крупнейших издательств комиксов. Вселенная DC включает в себя истории о Супермене, Бэтмене, Чудо-женщине, Зелёном Фонаре, Флэше, Аквамене и др.

[2] Кириос (греч.) — джентльмен.

[3] Кальдера — впадина, образовавшаяся от проседания почвы в результате вулканического извержения.

Глава 8

Ветер трепал выбившиеся пряди моих волос, катерок задорно подскакивал на волнах, я щурилась на яркое солнце и не могла удержаться от улыбки. С ночи нашего первого свидания с Тео прошла неделя и... меня просто распирало от счастья! Мы встречались каждый день — иногда на Крите, чаще на Санторини, и я всё больше влюблялась не только в моего Адониса, но и в его родной остров. Тео решил познакомить меня с ним, «как ни одной туристке и не снилось», и очень в этом преуспел. Мы прокатились на осликах к старой гавани Фиры, заглянули в невероятно живописную деревушку Пиргос и поднялись на вершину горы Профитис Илиас, самую высокую точку Санторини, где расположен монастырь пророка Ильи. Заходили в известные только местным ресторанчики и кафе — посетив их, я поняла, что о по-настоящему вкусной еде до сих пор не знала ничего. Но самым лучшим из всего этого был Тео, не сводивший с меня влюблённого взгляда. С его щёк не сходили ямочки от улыбки, а в глазах отчётливо проскальзывало обожание. Я наверняка смотрела на него так же, понимала, что пропала окончательно... и чувствовала себя ещё счастливее. Сейчас, несясь «на всех парусах» к пристани, я издали различила его, топтавшегося в ожидании меня возле самой воды, и ещё больше прибавила скорость. Сегодня мы собрались в поход с пикником: погулять по деревушке Имеровигли, а оттуда — к скале Скарос, с которой открываются потрясающие виды на кальдеру. А потом... я вздохнула, стараясь унять волнение. Накануне Адонис, слегка смутившись, предположил, что возвращаться на Крит после такого насыщенного дня было бы для меня утомительно, и предложил остаться на ночь у него... Наша первая ночь, к которой теперь я уже была готова...

— Клио! — Тео радостно махнул рукой, но, едва я выпрыгнула на пирс, погрозил пальцем. — Видел, как ты сюда неслась. Это — небезопасно! И швартуешься так, что зажмуриться хочется. У нас таких называют...

— Камикадзе? — подсказала я.

— Туристами!

Я закатила глаза.

— Туристы у вас — местная страшилка? Наверное, и непослушных детей ими пугаете?

— До определённого возраста, — не моргнув, согласился Тео. — До момента, пока они не могут стоять за стойкой и разливать «страшилкам» вино.

Рассмеявшись, я шлёпнула его по плечу, Тео чмокнул меня в висок. День, обещавший стать неповторимым, начался.

В переводе с греческого Имеровигли означает «дневное дежурство». Когда Санторини находился под властью венецианцев, они построили здесь крепость — на скале Скарос неподалёку от деревеньки, и оттуда следили, не норовят ли подобраться к острову пираты. Но несколькими веками позже землетрясение обрушило крепость в море — остались только развалины, к которым мы и собирались отправиться. Сама деревенька кажется игрушечной. Её бело-голубые домики тянутся над кальдерой, словно ряды амфитеатра. А ещё Имеровигли объявлена памятником — традиционным населённым пунктом, поэтому всё здесь очень аутентичное, миленькое и... неизменное.

— Хотела спросить, — я повернулась к неторопливо шагавшему рядом Тео. — Почему белый и голубой? Цвета вашего флага?

— Некоторые скажут: да, — улыбнулся Тео. — Но мне больше нравится другое объяснение. Крыши красят в голубой цвет из-за неприкаянных душ, которые застряли между небом и землёй. Они могут попытаться проникнуть в дома, но, увидев голубые крыши, решат, что это — и есть небо, и улетят прочь.

— Неприкаянные души? — поёжилась я. — Откуда они здесь?

Тео шутливо подтолкнул меня локтем.

— Боишься?

Я посмотрела на тянущуюся вдоль дороги кальдеру — мы уже покинули царство бело-голубых домиков и двигались по направлению к скале... и невольно замедлила шаг. Впереди толпилась небольшая группа людей, одетых явно не для прогулки по скалам. Они о чём-то спорили и жестикулировали, вокруг бегал взмыленный фотограф, а в центре группы что-то ожесточённо доказывал... мой личный неприкаянный дух — Кир Константинидис.

— Что... — начал Тео, проследил за моим взглядом и изменился в лице. — Уйдём отсюда, Клио. Вскарабкаемся на скалу в другой раз.

Я согласно кивнула, но промедлила лишнюю секунду, за которую Константинидис возьми, да подними глаза, а лицо его возьми, да вытянись. Я только что не вжала голову в плечи, но он уже переменился в лице ничуть не меньше Тео. А в следующую секунду воздух прорезал голосок с-совершенной Эвелины:

— Это же та девушка из ресторана! Эй, привет! — она махнула мне рукой.

Я механически махнула в ответ, Тео процедил ругательство, а миллиардер продолжал бледнеть, пока его лицо не стало одного цвета с выбеленными стенами домиков.

— Может, и ему выкрасить «крышу» в голубой цвет — чтобы улетел прочь! — буркнула я и, прилипнув к Тео, заглянула ему в глаза. — Давай не будем уходить. Просто поздороваемся и продолжим путь. Они на скалу явно не полезут — одеты совсем неподходяще!

Константинидис будто подсмотрел хрустальную мечту Остапа Бендера и вообразил, что находится в Рио-де-Жайнеро — его белые рубашка и брюки очень выделялись среди нагромождений бурых камней. А леди С-совершенство, наверное, собиралась на шопинг, а не в поход: коротенькое платьице, плохо скрывавшее готовый вырваться на свободу бюст, высоченные шпильки — и как до сих пор не вывихнула и без того погнутые ноги? Остальные, видимо, друзья и подруги, были одеты приблизительно так же.

— Ладно, — проворчал Тео. — Но одно слово или взгляд, который мне не понравится — пусть пеняет на себя! И заодно звонит дантисту — выбью половину зубов!

— Но хотя бы через один? — подмигнула я и натянуто улыбнулась продолжавшей таращиться на нас Эвелине. — Ясу, Эви!

— Привет... не помню твоего имени...

— Какая разница! — снова влез Константинидис, испепеляя меня взглядом. — Верно?

— Как ты невежлив, котик, — шикнула на него Эвелина и, окинув оценивающим взглядом Тео, мурлыкнула: