Миллионер и я

— Этого ещё не хватало!

— Клио, — он попытался взять меня за руки, я отдёрнулась. — Пожалуйста, хотя бы подумай. Может, хочешь практику в... где угодно! Или семестр по обмену в лучшем архитектурном учебном заведении?

Но, увидев моё лицо, сник и горестно вздохнул.

— Она не просто разбила мне сердце. Она унизила меня. И все, включая моих родителей, просто смотрели на это, как на театральное шоу, где я — глупый паяц, который стерпит все издевательства. Что ж, я усторю им шоу! Затащу под венец первую встречную! А, когда разведёмся, получишь...

— Если не замолчишь, честное слово, врежу! — я угрожающе сжала кулак. — Убирайся немедленно, иначе... — я нервно глянула на приближающийся катер.

Наверное, Тео уже может рассмотреть, что я не одна...

— Предлагаю сделку! — Константинидис хлопнул в ладоши, будто собрался наколдовать сундук с сокровищами. — Ты соглашаешься, я ухожу, твой официант меня не видит. Позже объяснишь ему, что к чему — уверен, он поймёт. А не поймёт — небольшая потеря. Или... сделаю так, что он сам тебя бросит. Выбирай!

— Ты...

Всё-таки попыталась его стукнуть, но удержаться на одной ноге, размахивая кулаками, нелегко — я опасно закачалась, и Константинидис с готовностью подхватил меня в объятия. Шипя от злости я попыталась вырваться — безуспешно. А тут ещё на шум выскочили хозяева дома. Константинидис, словно догадываясь, что собираюсь сделать, стиснул меня ещё крепче, и, вместо вопля «Помогите!», у меня со свистом вышло только:

— Пооо.... пооо... пооо...

— По-по-по! Да! По-по-по! — радостно подхватил Константинидис и, повернувшись к растерявшимся старикам, выпалил:

— Мы женимся! На этой же неделе! Вы оба приглашены!

В греческом «по-по-по» — выражение восторга: чем больше «по», тем больше восторг. И оба старика, совершенно не замечая ни мои попытки высвободиться из медвежьих объятий, ни мою побагровевшую физиономию, радостно отозвались, как дрессированные попугаи:

— По-по-по-по! По-по-по-по! Какая новость! Клио, ты и не говорила, что всё так серьёзно! Какой чудесный молодой человек!

Которого я бы с удовольствием придушила... Но сейчас душил меня он, причём очень умело — мне хватало воздуха ровно настолько, чтобы оставаться в сознании, а попытки оттолкнуть самоназванного жениха становились всё слабее. И вот, когда от творившегося вокруг безумия уже начала кружиться голова, где-то совсем рядом раздался звенящий от возмущения и такой дорогой для меня голос:

— Какого морского дьявола здесь происходит?!

Я снова безуспешно попыталась вырваться, и услышала довольный голос Константинидиса:

— Рад, что ты здесь. Мы женимся! Ты, конечно, тоже приглашён.

Молчание. Наверное, Тео понадобилось несколько секунд, чтобы осмыслить эту новость. Ещё немного — и ситуация станет непоправимой. Изогнувшись так, что в шее что-то хрустнуло, я впилась зубами в руку Константинидиса, и он, ойкнув, ослабил хватку, позволив мне наконец-то вынырнуть из могучих объятий. Но при взгляде на Тео захотелось нырнуть обратно... Лицо — даже не бледное, а какое-то позеленевшее, глаза помертвевшие, челюсти стиснуты.

— Тео... — выдохнула я. — Ты же в это не веришь! Он просто...

— Зашёл выпить цикудьи[1]! — ехидно вставил Константинидис. — Ну же, Клио. Лучше ведь, что он узнал обо всём так!

— Не слушай его! — я дёрнулась было к Тео, но покачнулась и беспомощно глянула на костыли.

— Так... кто из них твой парень? — растерянно развёл руками кирье Йоргос.

— Я! — выпятил грудь Константинидис.

— Он! — ткнула я пальцем в Тео. — Другого я вообще едва знаю! — и чуть не укусила себя за язык, осознав какую оплошность совершила.

— Едва знаешь? — Тео сдвинул брови. — То есть, он — не твой бывший?

— Мы его ни разу здесь не видели, — вставила хозяйка дома. — Но он кажется более серьёзно настроенным — даже замуж позвал...

— Я люблю её, — нагло заявил Константинидис, снова пытаясь меня обнять. — А она любит меня, хотя и не признаётся. Только это имеет значение, верно?

— Нет! — я решительно рванулась к костылям. — Ему изменила невеста, он пьян и несёт невесть что!

— Я не пьян! — возмутился Константинидис.

— И за утешением пришёл к тебе? — ещё больше нахмурился Тео.

— Я не знаю, зачем он пришёл! — умоляюще посмотрела на него. — Ждала я тебя! Откуда взялся он, понятия не имею!

— С Санторини, приплыл сюда на катере — не только ты умеешь такими управлять, — Константинидис в очередной раз полез ко мне с объятиями, но я уже дотянулась до костылей и пригрозила:

— Тронешь — забью тебя ими насмерть!

Миллиардера это не слишком напугало, но я на всякий случай всё же «вооружилась» костылями... и чуть снова их не выронила, услышав горестный голос Тео:

— Не притворяйся, Клио, не надо. Я с самого начала подозревал, что между вами не всё кончено — это видно всякому. Как он на тебя смотрит, как ты реагируешь на его близость...

— Да никак я не реагирую! — выпалила я. — Он достал меня до смерти! Тео, прошу тебя... Почему ты веришь какому-то проходимцу, а не мне?!

— Проходимцу?! — оскорбился Константинидис.

— Деточка, разве можно так отзываться о женихе? — вмешалась кириа Алексина.

— Он мне не жених!

— Конечно, жених, — Константинидис протянул ко мне руки. — Любимая!

— Убью! — рыкнула я и похромала к Адонису. — Тео, пожалуйста...

Но он попятился от меня, будто от Медузы Горгоны.

— Прости, Клио, я верю не ему, а себе, своим глазам. Очень старался это не замечать, но... он появляется в твоей жизни снова и снова и, думаю, уже из неё не уйдёт. Для меня всё это слишком... Хочу побыть один, — и, развернувшись, понёсся к катеру.

— Тео! — в отчаянии выкрикнула я. — Тео!!

Он даже не обернулся.

— Говорил же, сделаю так, что он сам тебя бросит, — подобравшийся со спины Константинидис довольно ухмыльнулся и только что не потёр руки. — Согласишься на свадьбу — отправлюсь к нему сам и всё объясню. Он влюблён в тебя и, уверен, захочет... Ай! Ты что?!

Вопль вырвался у миллиардера, когда я огрела его костылём — от неожиданности он не успел защититься. Но следующий удар уже не дошёл по назначению — Константинидис перехватил костыль, попытался его отнять, но я шарахнула его другим.

— С ума сошла?! Перестань! — он попытался выбить «оружие» у меня из рук и одовременно не дать мне упасть. Но я уже собой не владела: шипела и изо всех сил старалась стукнуть его ещё и ещё.

— Сказал, что любишь меня? Терпи ответное признание! Малакас! Богатенький урод! Негодяй!

— Я не урод! — возмущённо выпалил Константинидис. — И не негодяй! Предлагал же решить всё полюбовно! Прекрати, наконец! Клио!

Одно неловкое движение — и мы оба рухнули на песок, под ноги бросившимся разнимать нас старикам, наперебой кудахтавшим, как две снёсшиеся курицы.

— Клио! Не убивай жениха!

— Деточка, он же жениться на тебе хочет!

Ещё довольно сильные стариковские руки оттащили меня от моей жертвы. Но Константинидис, к моему большому разочарованию, почти не пострадал: кроме мгновенно вскочившей на лбу шишки и засыпанной песком одежды, на нём не было ни царапины. Даже самодовольная улыбка с лица не сошла!

— Слышала? Не убивай жениха, я тебе ещё пригожусь, — подмигнул он, пока кирье  Йоргос и его жена удерживали меня от дальнейшего костылеприкладства. — Где найти меня знаешь?

— Чтоб тебя гарпии заклевали! — рявкнула я. — Никогда тебе этого не прощу, вромьярис!

— Что же он сделал прежде, чем позвал замуж? — охнула кириа Алексина. — Чтобы такими словами...

— Это она любя, я не обижаюсь, — махнул рукой Константинидис и нежно посмотрел на меня. — Свадьба в воскресенье, кавлиара му[2]! Но до того мы ещё увидимся!

— Тогда я буду последней, кого ты увидишь, малакас!