Страница 44 из 54
В очередной раз топаю ногой, вымещая всю злость на бедных лопухах.
— Даже выслушать не хочешь! А я… я… Что ты делаешь?
Сейчас Влад больше обычного походит на медведя. Огромного и разъяренного. Он тяжело дышит и медленно наступает на меня. Его руки ложатся на пряжку ремня и одним резким движением расстёгивают её. Ещё одно движение — вжух — и ремень вылетает из шлевок. Ма-ма.
— Кажется, тебе не хватает хорошей воспитательной руки, — вкрадчиво говорит он.
— Пфф, — складываю руки на груди. Ещё чего удумал! Он же не… — Нет. Нет, нет, нет. Ты же не серьезно, Влад?!
И вот я бегу.
Бегу очень быстро. Ну, так быстро, насколько позволяет мое вечно сползающее с груди платье. Чёртовы шишки больно впиваются в тонкую подошву босоножек, иголки неприятно колют щиколотки. Но я ему не дамся! Что за детский сад — меня и ремнем??? Мне что, пять лет и я нассала на обеденный стол?
Огибаю пару сосен в надежде спрятаться, но куда там! Деревья непозволительно тоненькие, а я непозволительно яркая в Гусином бирюзовом платье. Тяжелые шаги уже слышатся совсем близко. Сердце подскакивает к горлу, барабаня во все органы разом. Ну что за идиотизм-то! Не станет же он в самом деле…
— Попалась! — разносится над самым ухом.
Я подскакиваю на месте и прыгаю за ближайшую сосенку. Обхватываю столб, как спасательный буек, и впиваюсь взглядом в графитовые глаза. Ой, он не шутит. Ой, прикопает меня где-нибудь посреди химкинского леса.
— Влад, давай поговорим, как взрослые люди, — сквозь сбившееся дыхание пытаюсь воззвать к его разуму.
— Поговорим, обязательно поговорим. После того, как я тебя, как козу…
Ремень рассекает воздух с характерным звуком. Я нервно сглатываю.
— За-зачем, как козу? — шепчу я. — Мне не понравится!
— Конечно, не понравится, — скалит он зубы. — В этом и суть.
— Может, придумаем альтернативу? — да начнутся переговоры!
— Никаких альтернатив. Только ремень, только по заднице.
— Ну извини, хорошо? Ты не дундук, я виновата. Что ещё мне сказать? — почти кричу я.
Я не хочу по заднице. Это больно. А я и боль вещи несовместимые.
Влад опускает руки с зажатым ремнем и смотрит на меня со смесью неверия и обреченности в глазах.
— Скажи правду, Майя, — приглушенно просит Влад. — Когда ты отказалась от денег?
— Сразу! Практически в тот же день! Задолго до того, как мы с тобой…
— Почему не рассказала?
— Я побоялась. Я ужасная трусиха, если ты не заметил!
Прижимаюсь к дереву ближе, буквально сливаюсь с рыжим стволом. Взгляд Влада смягчается.
— Я заметил. Иди сюда, Майя, — он протягивает свою широкую ладонь.
— А ты не будешь? — многозначительно стреляю взглядом на ремень, зажатый в его руках.
— Не буду, — выпускает его из рук. Тот с тихим шорохом приземляется в утоптанную нами дорожку, я делаю нерешительный шаг и вкладываю свою ладонь в его.
Влад тут же притягивает меня в свои объятия. Крепко сжимает, кладя голову мне на макушку, вздыхает.
— Ещё одно ругательство из твоих уст… Или еще одна ложь, недоговорка, утаивание…
— Ремень? — шепчу в его плечо.
— Да. И за флирт с дружками. И за пьянство. И за…
— Эй, я почти не пью!
— А теперь вообще не будешь. Я беру тебя под свой строгий контроль. Шаг вправо, шаг влево…
— Ремень? — насмехаюсь над ним.
— Да, — шепчет мне в волосы. — И я тебя не пожалею, Май. Буду воспитывать!
— Не многовато ли возни с одной бестолковой девчонкой, — мурлычу ему на ухо.
— Что поделать, если только такие бестолковые в душу и западают?
Я расплываюсь в улыбке прямо на его плече.
— Ты меня любишь? — глухо спрашивает он, прижимаясь к моей щеке губами.
— Люблю, — отвечаю со всей искренностью. Встаю на мысочки, вытягиваюсь вдоль его тела, охватывают руками шею.
— Хорошо, — облегченно выдыхает Влад.
И целует.
Целует так, словно это ответное признание.
Глава 42. Призраки бывших… баранов
Влад
Машина мягко скользит по недавно отремонтированной дороге, из радио льется попсовая мелодия, а я то и дело отвлекаюсь на острые коленки, торчащие из-под платья, на тонкие запястья, изящно двигающиеся в такт музыке, и розовые пряди, разлетающиеся от ветра из приоткрытого окна.
Не должен, за рулем нужно быть сосредоточенным на дороге и движении, но не могу — отвлекаюсь. Ловлю себя на мыслях далеких от вождения и предстоящего торжества. Так хочется снова свернуть с дороги, но в этот раз не для дурацких признаний, а чтоб утолить жажду по этой девчонке.
Должен признать, она умеет потрясать. Встряхивать. Удивлять. Переворачивать все внутри.
Это не должно мне нравиться, мне, человеку, любящему комфорт и стационарность, тяжелому на подъем, до мозга костей прагматику и скептику. Но нравится. Мне нравится, нравится, нравится эта Шипучка — горько-сладкая на языке, взрывная в руках, яркая глазу. Вихрь эмоций, слов, чувств. Сама жизнь.
С ней все вкусно: пресные будни, терпкие вечера и даже острая правда. Такая, что напрочь сносит все мои установки. Никогда не думал, что со мной такое случится. Мыльная опера какая-то. И главное действующее лицо в ней — моя, без пяти минут, бывшая жена.
Что на самом деле нужно Оксане? Какую цель она преследует? Для чего ей организовывать такую сложную схему, договариваться с незнакомой ей девчонкой, платить ей за встречи со мной, а потом эпичный разрыв? Особенно сейчас, когда до финального слушания о разводе считанные недели?
Оксана всегда была образцом хладнокровия. Ещё в студенчестве — лучшая ученица потока, староста группы — она являла собой пример для подражания всем безалаберным троечникам, вроде меня. Она не была заучкой с очками на пол-лица или синим чулком, шарахающимся от одногруппников. Нет, просто целеустремлённая девчонка, знающая себе цену. Этим меня и привлекла. Я смотрел на нее, как на недоступное божество, как мальчишка краснел, стоило ей заговорить со мной, и раз за разом проваливал тесты по "Теории государства и права", потому что на этом предмете она всегда садилась на парту передо мной, лицом к лицу с преподавателем. Ее русый хвостик мелькал перед глазами, когда она быстро-быстро строчила ответы на листочке и отвлекал с неведомой силой от того, что было написано в материале.
И однажды, при оглашении очередного неуда по дисциплине, она повернулась ко мне и недовольно фыркнула: "Горький, ну сколько можно! Ты так до третьего курса не дотянешь, придется взять над тобой шефство".
И она взяла. Таскала мне свои лекции, заставляла тащиться в библиотеку, подкармливала, чтоб "дать мозгу топливо". А потом это случилось. Вечер пятницы, грохот вечеринки в соседнем блоке, и наш первый поцелуй. "Что ж ты так долго тянул" — сказала она мне тогда. Знала, что это случится.
Закончила институт с красным дипломом, подтянула до него и меня. Первой нашла работу, первой стала строить карьеру, первой предложила жить вместе, первой озвучила слово "ЗАГС".
В нашей с ней жизни никогда не было места ее женской слабости, она всегда, во всех ситуациях держала все под контролем. А я шел рядом с ней, всегда рядом, ни на шаг впереди, ведя за собой, ни на шаг сзади, чтоб поддержать, только рука к руке — как равные партнёры. Это нас и сгубило в итоге, да? Я не видел, что рядом с ней идёт кто-то ещё.
И все ж, Оксана очень умна, она не стала бы поддаваться эмоциям и просто мстить мне за уход таким эмоциональным способом. Да и не я в этой истории главное зло. У нее есть план. И это не может не беспокоить, ведь я знаю, что она всегда добивается поставленной цели.
— Твои брови снова делают это, — звучит мелодичный голос справа.
Я выныриваю из своих раздумий и бросаю короткий взгляд на Майю. В груди сразу теплеет, холод воспоминаний рассеивается под напором этих карих оленьих глаз.