Страница 3 из 56
– Ага, вижу. Спасибо, мне из без похмелья тошно.
– Чего это?
– Жизнь – боль, работа – путь к экзистенциальному кризису, дети в Африке голодают, Дальний Восток грозит затопить цунами, – забирается за свою секретарскую стойку и принимается перекладывать какие-то бумажки.
– Как много в твоей голове процессов, – шутливо постукиваю по столешнице пальцами, оттягивая момент, когда нужно будет зайти в кабинет главного и столкнуться с ухмыляющимися взглядами. – А вот пошла бы со мной вчера – сегодня думала бы только об отходняке.
Сонька поднимает на меня взгляд и так многозначительно вздыхает, словно собирается поведать мне о моем нижайшем уровне самосознания. Но не успевает, по коридору прокатывается очень узнаваемый стук каблуков.
Черт, надо ее опередить.
– Ладно. На обед пойдешь? – спрашиваю тихонько уже у дверей кабинета.
Подруга кивает, снова погружаясь в свои бумажки. Я толкаю дверь и громко извинившись перед присутствующими, с достоинством королевы оседаю в свое кресло. Странные взгляды предпочитаю игнорировать, как и появление женщины-беды следом за мной. Даром, что дальняя родственница знакомой моей знакомой, это протеже еще ни разу не сыграло мне на руку.
Сегодня совещание как-то по-особенному затягивается. Стрелки часов тикают громче обычного, а истекающая холодными каплями прямо на полированную столешницу бутылка воды манит гораздо больше непонятного ажиотажа вокруг юбилея компании. Мне реально плевать, выберут они пейнтбол или картинги для тимбилдинга под знаменем пятилетия на рынке товаров бытовой химии.
Я за любой кипиш, кроме тухлых застольев.
К моменту, как мы выбираемся из кабинета генерального, мой организм окончательно обезвожен и требует плату за двухчасовую пытку. Я ныряю в комнату отдыха и присасываюсь к кулеру, проигнорировав гигиену и воспитание. Как прекрасна холодная водичка, поступающая прямиком в пищевод из краника!
– Кхм, – сзади раздается культурное покашливание, палец соскальзывает с рычажка и вода брызгает прямо в лицо. Прямо в глаз.
Черт. Резко выпрямляюсь, зажав глаз пальцами, и поворачиваюсь к вежливому кряхтуну. Ну конечно, кто еще мог оказаться позади моего бампера и лицезреть бомбический провал вода-лицо?
– Привет, – сладко стелюсь я.
Данил тактично кивает, хотя не далее, как пять минут назад мы сидели на одном собрании, и кидает взгляд на кулер позади меня.
– Можно? – поднимает зажатую в руках чашку.
– Да, конечно, – делаю грациозный шаг вправо, уступая дорогу. Как мне кажется, грациозный. Грациозный пират, блин.
Отворачиваюсь, промаргиваюсь и аккуратно протираю нижнее веко от растекшейся после нежданного душа туши. Пора покупать водостойкую, мою активную жизненную позицию обычная уже не вывозит.
Чуть взбиваю волосы, глядя в отражение микроволновки, облизываю пересохшие губы и быстро поворачиваюсь к объекту моей недавней страсти. Вот как увидела его в облегающем поло – сразу страсть и проснулась. Лето. Бицепсы. Либидо.
– Болеешь за «Зенит»? – замечаю эмблему на его кружке и тут же оживляюсь. Наконец-то точка соприкосновения! В спортивных дискуссиях я весьма неплоха.
– Нет, – коротко отвечает он, сосредоточенно наблюдая, как его пакетик чая заливает кипяток.
Как же не просто с этими интеллектуалами, господи. Хоть ты топлес ходи – не заметит, если я там цитатку из Толкиена не намалюю.
– По акции шла, – добавляет он, кидая взгляд на мои туфли.
Я и сама перевожу взгляд на мысы своих лоферов, пытаясь понять, что так привлекло его взгляд. Ничего. Я ровным счетом ничего не вижу. Может он фут-фетишист? Я и тут мимо, моя коллекция обуви на плоском ходу приглянется только бабульке с варикозом.
Боль всех высоких девушек.
Даня выпрямляется и сосредотачивается на замачивании пакетика в горячей воде до ярко-рубинового цвета. Как быстро мои ноги перестали быть центром вселенной. Наблюдение номер три: английские аристократы повесились бы увидев, как он истязает пакетик чая, но все равно были бы ближе ему по духу, чем я – кофейный наркоман.
Пакетик Гринфилда отправляется в урну у кулера и Данил разворачивается на выход. В этот момент я почти люблю Тарелкина за жмотизм и мини-комнатку отдыха, потому что на пути к двери у моего краша стою я. И у меня есть еще один шанс продемонстрировать товар лицом – то есть все свое изящество.
Я делаю элегантный шаг вправо, поскальзываюсь на лужице воды у кулера и уже через секунду сижу в полушпагате. В руке зажат хлопковый карман. Реакция у меня что надо. Хватка тоже. А вот шьют нынче дерьмово.
Даже Даня в шоке.
Показала изящество во всей красе. Ой, это что, кубики там?
Глава 3. О странном супе и Филатове
День явно не задался.
Я, конечно, все еще виню Кирилину, что поджидала меня возле магазина с коляской и каким-то Макаром, сбагрив пухлощекого младенца коренастому муженьку, потащила в клуб. Если бы не те шесть шотов текилы, я бы:
А) не опоздала сегодня с утра на свой автобус, не влипла в чьи-то сопли и, как следствие, не заявилась черте во сколько на работу;
Б) не тренировала бы спринтерский забег к унитазу и обратно;
В) и конечно, не растеклась бы сейчас позорной лужей у ног единственного мужика, на которого упал мой глаз с момента фееричного расставания с бывшим.
Даня же практически излечил меня от венца «никаких больше трехногих». До того прекрасного утра, когда я застала его в этой самой комнате отдыха с книжкой в руках, я даже не подозревала, что мое сердце еще способно трепыхаться, а не только перекачивать кровь от органа к органу.
Ну кто, скажите мне, сидит перед рабочим днем и читает? В офисе. Среди утреннего галдежа и не слишком радужных настроений коллег?
Только глубоко осознанный человек. Только Даня Филатов.
И вот теперь, все мои попытки безбожного флирта окончились абсолютным тряпичным фиаско. Потому что вот стоит он – красивый и воспитанный, а вот сижу я – ни разу не грациозная и с оторванным карманом его модной рубашечки в намертво сжатом кулаке.
– О, Господи, – тихо выдыхаю я.
И собираю себя в целое неудачливое тело. Как крабик – потихоньку и враскорячку. Выпрямляюсь, виновато осматриваю место преступления: да, так и есть, сквозь прореху в рубашке отчетливо виден красиво проступающий пресс. Мне сразу становится жарко, неловкость уступает место фантазии и такие мне домашние тренажеры грезятся наяву…
Даня в ступоре смотрит на свою разодранную рубашку не в силах, видимо, принять ситуацию. Не могу его винить, но… так и чай в кружке остынет, пока он тут с мыслями собирается.
– Прости, – выдавливаю из себя.
Встряхиваю в руке кусочек хлипкого хлопка и пытаюсь присобачить его обратно к мужскому телу. Данил поднимает на меня ошеломленный взгляд. Да, я, наверное, немного промазала с дислокацией и совсем слегка задержалась на манящих кубиках пальцами.
– Боже, как неловко, – приглушенно выдаю я, с трудом заставляя себя сделать шаг назад.
Кусочек многострадальной рубашки, что никоим образом не способен обратно срастись с оригиналом, как бы я его не втирала в мужской торс, мягко планирует на пол под наши сопровождающие взгляды.
– У меня есть рубашки в подсобке, – ищу решение проблемы. – Я сейчас найду твой размер. И заплачу, конечно, за… – обвожу пальцами то, что сейчас свисает с Даниных плеч.
– Все нормально, – спокойно говорит он, фокусируясь на многострадальном кармане. – У меня есть рубашка в кабинете.
Делает решительный шаг вправо и, огибая меня, выходит из комнаты отдыха.
Если до этого я не в полной мере понимала смысл слова «фиаско», то сейчас прочувствовала его до корней. Это грандиозное впечатление не перекроешь ничем, даже хорошим продольным шпагатом в моем исполнении.
Эх, знал бы ты, что только что упустил, Даня.
– И что? Голый пошел по коридору? – Сонька вгрызается в крекер со вкусом краба – редкостную гадость по моему тонкому вкусу – и с нетерпением подпрыгивает на стуле. Еле дождалась обеда, чтобы выведать, почему Наташка из операционки с квадратными глазами по офису бегает, чередуя только три слова: Лиза, Даня, тако-о-о-ое…