Несносная заложница

Идея морить ее голодом уже не кажется такой жуткой. По крайне мере на голодный желудок она не сможет изображать из себя Рэмбо. Подхожу к окну, с прискорбием отмечая, что оно вдребезги разбито. Выглядываю на улицу и облегченно выдыхаю, когда вижу следы, ведущие в самую чащу леса. Какая-никакая, а все же зацепка.

Открываю шкаф, беру дедово ружье, заряжаю рядом висящими патронами, кидаю парочку на всякий пожарный в карман, хватаю куртку и выбегаю из дома.

Далеко она уйти не могла.

Свечу фонариком на ее следы, на которых остались капельки крови.

М-да уж, вот уж кто точно находка для шпиона.

Девчонка хоть и ушлая, но когда снега по колено далеко не убежишь, а если она еще и порезалась, то уж подавно. Следую за ней по пятам, в прямом смысле этого слова, светя фонариком.

— Павлова! Павлова, выходи не дури! — зову ее, всеми силами стараясь сбавить свой агрессивный тон на более милостивый. — Поиграли и хватит! Прекращай фигней страдать!

Однако в ответ лишь замогильная тишина. Не слышно ни шагов, ни тяжелого дыхания, ровным счетом ничего.

Матерясь, бреду дальше. Останавливаюсь лишь тогда, когда слышу знакомый протяжный вой.

Твою мать!

Волки!

— Павлова! Павлова! — кручу головой по сторонам.

Этот вой пугает даже меня. Боюсь представить в каком шоке девчонка. Когда спустя четверть часа я все еще иду по ее следам, начинаю жалеть что был с ней так груб. Возможно, тогда бы она не удрала. Возможно, тогда бы я впервые за двое суток выспался. Все эти «возможно», как зудящая рана, и от этого корю себя за скверный характер, ее за глупость, оставляя где-то позади себя хижину.

Мне хорошо знакомы эти края. Однако в ночи, где единственным источником света является мой фонарик и неполная луна, даже я начинаю сбиваться со следа. Мой голос охрип и сел, так громко я кричу в надежде на ее благоразумие, но его очевидно нет.

— Блонди, — хриплю, уставшим голосом. Весь запал замерз по дороге, — ты же просто замерзнешь. Хватит. Выходи, — вздыхаю, уже не надеясь на ответ, но неожиданно сбоку слышу приглушенный писк и скрип снега.

Хвала богам!

Обхожу дерево, свечу фонариком вдаль и обнаруживаю в нескольких метрах, трусливо прижатую к дереву пропажу.

Она жмется, хватаясь за ветки, словно пытаясь взобраться, но онемевшие руки ее не слушаются.

— Волк, — шепчет она.

— Ага, я злой и серый страшный волк, — иронизирую, делаю шаг к ней и остолбеневаю, слыша позади себя угрожающий рык.

Мне нет нужды оборачиваться, чтобы понять, что за зверь позади меня. Его злобный рык можно перевести как: «Это моя добыча!». Однако я с этим не согласен. Добыча моя!

Сильнее в руке стискиваю оружие, плавно приподнимаю вверх, заряжаю и шепчу одними губами Павловой:

— Не двигайся.

Волк, будто почуяв неладное, делает резкий выпад вперед, и буквально на ходу к девчонкиному горлу, я стреляю, попадая ему точно в брюхо. Раздается скулеж, и тело зверя мешком падает на землю.

Глава 10

Соня  

Проглатываю тяжелый ком в горле, вытаращившись на бездыханное тело животного. На его месте могла быть я… По моему телу непременно бы прошла дрожь, если бы я его чувствовала. Мои руки превратились в две большие неподъемные льдины, ноги, словно утюги. Хорошие такие. Чугунные. Бабушкины, не в пример нынешним пластмаскам.

— Ну и что с тобой делать? — ворчит Демьян, подходя к телу зверя.

Присаживается на корточки, задумчиво осматривает, смело трогает за шерсть, вздыхает, поднимается и подходит, повторяя:

— Ну и что мне с тобой делать?

Я вжимаюсь в дерево еще крепче, словно пытаясь спрятаться.

Кабздец тебе, Сонька! Добегалась!

Смерть от пасти зверя не кажется такой страшной, когда колючий взор Демьяна устремляется на меня. По крайне мере она быстрая, а этот, поди, всю душу вынет.

Он качает головой, делая еще один шаг ко мне.

— Не под-дходи! — стуча зубами, испуганно восклицаю.

Парень хмурится, останавливаясь.

— Какого хрена твоей заднице не сиделось на месте? — наклоняет голову на бок, заглядывая мне в лицо, но я старательно делаю вид, что его тут нет, не желая встречаться взглядом. Боясь увидеть в его глазах злобу и ненависть, обещание скорой расправы.

Тогда Демьян подходит впритык и насильно поворачивает мою голову пальцами за подбородок, заставляя посмотреть на него.

— Я жду ответа.

Хорош актеришка! Как будто и сам не знает!

— Ты знаешь! Знаешь! — хриплю, вырываюсь, не сильно его отталкиваю непослушными руками, предпринимая нелепую попытку встать на ноги, но они настолько затекли, что я обратно позорно плюхаюсь на задницу. — Не делай из меня идиотку, ваше благородие! — добавляю в последние слова нотки сарказма.

— Природа уже все сделала за меня, — хмыкает в своей исключительной самодовольной манере, — нет необходимости.

— Зато ты у нас самый умный! — накатывает на меня истерика. — Я все слышала! Все! И про пытки и про морить голодом и особенно это твое «лупить»! Думаешь, я бы осталась там? Осталась с психом, который не пойми что со мной собирается делать?! Да пошел ты! — ощетиниваюсь. — Уж лучше я тут сдохну!

— Что ты несешь, дура?! — рявкает, трет лоб, чертыхаясь сквозь зубы. — Что бы я тебе сделал? Да я за эти сутки тебя и пальцем не тронул! И что у меня не было возможности?! Я просто, твою мать, спасаю свою задницу!

— Моей ценой! — хриплю, кашляя.

Слова вертятся уже у него на языке, но он их проглатывает. Что-то абсолютно непонятное мне сдерживает его. Демьян резко встает, кладет ружье и стягивает куртку.

— Иди сюда, — подзывает вполне спокойным тоном, что кажется мне ловушкой, поэтому, не медля, я отползаю, но тут же за ноги он притягивает меня обратно.

Накидывает куртку мне на плечи, не всовывая руки в рукава, и застегивает по самое горло. В этом огромном пуховике я тону, а капюшон падает на голову, закрывая обзор.

— Что ты делаешь?!

— Заглохни.

В следующую секунду земля подо мной исчезает. Он просто закидывает меня на плечо, берет ружье и начинает идти.

— Я не хочу с тобой! Оставь меня!

— Своих в беде не бросают, даже если они балласт.

С каких пор это я «своя» и знать не знаю, но очевидно для этого варвара моего мнения просто не существует. Мои ноги болтаются, плечо неприятно впивается в живот, а рука этого психа не скромно пристроилась ниже, чем того позволяют всякие рамки приличия.

Демьян шагает быстро, не останавливаясь, пробирается через сугробы со мной на плече. Однако через некоторое время его шаг убавляется, ноги поднимаются тяжелее, дыхание становится прерывистым, а руки то и дело начинают соскальзывать.

— Прекрати меня лапать! — шикаю на него, когда в очередной раз его лапа соскальзывает на ягодицу, весьма и весьма пикантно ее сжав.

— Что лапать?! — с одышкой проговаривает. — Твой суповой набор?!

Г-гаденыш…

Мы снова молчим, идем и молчим. И я не выдерживаю этой удручающей тишины.

— Мне неудобно.

Демьян лишь игнорирует.

— У меня начинает болеть и кружится голова.

— И что ты мне предлагаешь? — раздраженно рявкает.

— Отпустить меня!

— Чтобы ты опять деру дала? Учти, принцесса, больше я за тобой бегать не буду. У меня ноги не казенные.

— Да не убегу я, — уж совсем жалостливо хныкаю, — отпусти только.

Демьян останавливается и стягивает меня с плеча. Не столько из-за моей просьбы, сколько из-за своей усталости.

— Пошли, — подталкивает меня в спину, — мне еще окно за тобой заделывать.

Нет. И нет. Мне ни капельки не стыдно за свой порыв. А с чего бы? Этот муд.… Простите, индивид держит меня в заложницах, заставляет готовить и сыпет угрозами. Нет. Мне определенно не стыдно. И мне абсолютно до фени, что он без куртки… Что замерз… Что трястись начинает…

— Послушай…

— Боже, за что мне такое наказание — едва ли слышно ворчит себе под нос, закатывая глаза.

— Давай, я тебе куртку дам? — пропускаю его фразу мимо ушей.