Школьный вальс

Его не стало два года назад, спустя год и бабушки, дачу родители продали, и, по иронии судьбы, в наследство мне действительно остался только навык игры в бильярд и кости.

И что теперь придумает Герасимов? С него станется загадать что-то крайне гнусное и позорное. Он этот шанс не упустит, уж будьте уверены.

— Нина! — прикрикивает мама, отчего я подпрыгиваю на стуле и вскидываю голову. — Где ты летаешь? Я тебя несколько раз позвала.

— Прости, — виновато бормочу: — просто задумалась.

— Таисия и Альберт уже уходят. Пошли, проводим гостей.

Удивленно оглядываюсь и замечаю, что за столом сижу одна. Да уж, Герасимов и на расстоянии может мне голову заморочить. Просто удивительный талант у человека.

Встав, выхожу в коридор, где уже стоят одетые Таисия Фёдоровна и Альберт Карлович и прощаются с отцом. Я мило улыбаюсь, когда Таисия Фёдоровна предлагает ещё раз подумать над ее предложением (у них сговор с мамой, что ли?), но не даю никаких обещаний.

Когда дверь за гостями захлопывается, повисает гробовое молчание. Мы даже не переглядываемся, а точно незнакомцы спешим разойтись по разным комнатам. Отец по-привычке спрятаться в кабинете, мама — на кухню убирать, а я улизнуть в спальню.

Папе побег удается, а вот меня застает голос мамы буквально на пороге спальни:

— Нинель, идем поможешь мне!

Это не просьба. С обреченным вздохом плетусь на кухню, где мама уже убирает тарелки. Помогаю ей очистить тарелки от остатков еды, после чего мы первую партию посуды загружаем в посудомоечную машину.

— Ты не восприняла предложение Таисии всерьез, — заплетающимся языком отрезает, хватает бокал и отпивает хмельное.

— Я действительно подумаю над этим, — примирительно произношу в надежде, что мой тон сможет предотвратить надвигающуюся катастрофу.

Ага, как же!

— Нет, не подумаешь! — она залпом осушает бокал, после чего с громким стуком ставит его на стол. — А все из-за твоего отца! Это он тебе во всем потакает!

Мама нарочно громко кричит, чтобы не осталось сомнений кому именно эти слова предназначаются. И, поверьте, они не для меня.

Началось…

— Его ничего не интересует кроме его чертовых цацок!

Папа — ювелир. Большую часть времени он проводит в мастерской, создавая на заказ разнообразные украшения.

Сглатываю ком в горле, потупив глаза в стол, который вытираю слишком долго и усердно.

— Вас совершенно не волнует, что я разрываюсь между работой, домом и твоей учебой! Никакой поддержки в этом доме не дождешься! — голос повышается на несколько октав, отчего мой желудок сжимается и я чувствую тошноту. — Меня достала эта проклятая уборка! — с остервенением швыряет тряпку в мойку и нетвердой походкой направляется к отцу в кабинет. — Ты и дальше будешь сидеть в своей норе как крот и отмалчиваться? Или может, уделишь жене и дочери минуту своего драгоценного времени? — ядовито интересуется.

— Ира, успокойся, — слышу холодный ответ отца. — Иди отдыхать.

— Отдыхать? Надо же! Спасибо, дорогой, что разрешил! Без тебе я же не справлюсь! Хотя, знаешь, мне все время приходится справляться без тебя!

— Прекрати скандал! — папа тоже начинает заводиться.

— Я ещё даже не начинала! Зачем ты Нинель разрешил ехать в столицу?

— Затем что это ее жизнь и ей решать.

— Жизнь, в которой ты не принимаешь участие!

Дверь громко хлопает и голоса становятся приглушение. Должно быть, папа взывает к здравому смыслу мамы, то есть напоминает о тонких стенах и соседях, а ещё обо мне.

Я, пользуясь возможностью, прошмыгиваю в свою комнату и закрываюсь. Тишина наступает ненадолго, и уже через минуту снова слышится истерический вопль:

— Ты думаешь только о себе! Долбанный эгоист!

— Так найди себе не эгоиста, черт возьми! — срывается отец, стукая кулаком по столу.

Закрываю уши ладонями, но едва ли это помогает. Крики становятся все громче, а оскорбления жёстче. Каждый пытается надавить посильнее и сделать как можно больнее вместо того, чтобы остановить это безумие.

— Ты хоть помнишь, как зовут твою дочь? Ты хотя бы поинтересовался, куда она планирует поступать? Ты ее совсем не знаешь!

— Я не знаю?! Ты думаешь, если ты пичкаешь ее этим заумным дерьмом, ты ее знаешь?

Это их любимая манипуляция в разговоре. Переводить все стрелки на меня и обвинять друг друга.

— Нет! Не смей, Ира

Раздается звук битого стекла. Похоже, мама добралась до его коллекции спиртного.

— Угомонись, мать твою!

— Не трогай мою мать, сукин сын!

Кажется, начинается настоящая бойня.

Нет, отец ни разу не поднимал руку на мать. Однако успокоить эту фурию задачка со звездочкой, я вам скажу.

Шмыгнув носом, рукавом кофты вытираю уроки глаз, с которых капают скупые слезинки, хватаю кофту и выбегаю в коридор. Буквально запрыгиваю в кроссовки, хватаюсь за ручку, как дверь кабинета открывается на распашку и вылетает отец, за ним следом мама.

Ее макияж размазался по лицу, а идеальная причёска больше похожа на воронье гнездо.

— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!

Папа хлопает дверью спальни точно перед ее носом, и она уже собирается ее открыть, как замечает меня.

— А ты ещё куда собралась на ночь глядя?

— Прогуляться, — буквально силой выдавливаю из себя.

Грудь сдавливает в тиски, отчего мне становится тяжело дышать.

— Ты время видела? Лучше бы уроки учила, чем вечерние променады устраивала!

— Я их и так все время учу! — неожиданно для самой себя гневно выпаливаю. На моей памяти, это первый раз в жизни, когда я позволяю себе повысить на неё голос. — Как я сейчас могу их учить, когда вы орете как ненормальные? Разве ты не видишь, что происходит?

— Вижу, твой отец — эгоист, которого не интересует семья!

— Ты специально провоцируешь его на скандал, чтобы потом обвинить! Хватит! Я не хочу это больше слушать!

Пулей вылетаю из квартиры, получая вслед гневную тираду:

— Вся в отца! Слышал, Уткин? Это все твое воспитание!

Слетаю по ступенькам вниз и выбегаю из подъезда. Слёзы застилают глаза, потому, черт возьми, я всего лишь девочка-подросток!

Почему они просто не могут поговорить друг с другом? Почему всегда делают вид, что ничего не произошло? И почему всегда я оказываюсь камнем преткновения?

Я не просила меня рожать, знаете ли! Это был не мой выбор. Так почему я чувствую себя виноватой?

Были бы они счастливы, если бы не были связаны мной? Возможно нашли бы других людей, любили и были любимы…

Всхлипнув, прижимаю руку ко рту, чтобы подавить горькие рыдания. Я добегаю до парка, прислоняюсь к дереву и тяжело дышу. Прикусываю до боли нижнюю губу, лишь бы не чувствовать эту страшную дыру в своей груди.

Почему мы чаще всего страдаем от рук тех людей, которые нас должны защищать?

Я стою всматриваясь в ночное небо и считая звёзды, и через какое-то время успокаиваюсь. Неспешно брожу по аллее парка, не имея ни малейшего желания возвращаться домой. Дом — это место в котором царит уют и любовь, а не злоба и обида.

Парк у нас небольшой, поэтому я обхожу его три раза, прежде чем слышу знакомый задиристый голос позади себя:

— Идёшь на четверной круг, Нина! Тренируешься перед сдачей нормативов? Если ты не в курсе, мы сдаём кросс, а не ходьбу со скоростью улитки.

Прекрасно. Куда же без Герасимова. Знаете, я даже не удивляюсь его появлению. Принимаю этот рок судьбы как неизбежное и должное.

— Герасимов, просто пройди мимо.

Разумеется, вместо этого он нагоняет меня и бросает обеспокоенный взгляд на мое зареванное лицо.

Только его жалости мне ещё не хватало!

Фыркнув, отворачиваюсь. Ещё один круг мы делаем в полном молчании. Арсен шагает вровень со мной, и если бы не звук его шагов, я бы забыла о его присутствии.

Ладно, может я вру. О присутствии Герасимова забыть сложно. Особенно, когда он смотрит на меня с таким выражением лица, будто ждёт что я пойду сейчас за мылом и веревкой.

Не дождётся!