Страница 38 из 66
Таким трудным, что он еле-еле сумел это пережить.
Он помнил ночи, когда хотелось умереть, настолько ему было больно. Он помнил, как ему казалось, будто он мёртв, будто кто-то или что-то убило его.
Он бы никому такого не пожелал. Он бы не пожелал этого…
Боже, Феникс. Он не мог так поступить с ней. Он не мог.
До Изменения у Дэгса было своё место в мире. У него были свои люди, друзья, которые больше походили на семью. У него была своя настоящая семья, и хотя её нельзя было назвать идеальной, они любили его. У него был план на будущее. У него были хобби, мечты. Он собирался поступать в колледж. Он собирался стать художником, кем-то, кто оставит настоящий след в мире. Он перешёл от обладания всем этим к…
Ничему.
Он потерял всё.
Всё, чем он был. Всех и вся, о ком он заботился.
На протяжении многих лет он был совершенно одинок.
Он до сих пор был один…
«Ты никогда не был один», — шепчет старик.
…У него до сих пор никого не было.
То, что случилось с Дэгсом, уже случилось. Дело сделано.
Он не мог обратить это вспять. Никто не мог забрать это назад. Он не мог спрятаться в её мире, и он также не хотел втягивать её в своё безумие. Он, чёрт возьми, не мог так поступить с ней. Он не мог сделать с её жизнью то, что сделал со своей собственной. Он не может.
И не станет этого делать.
Ему ненавистно, что он чувствует, будто они просят его об этом. Ему ненавистно, что они хотят, чтобы он уничтожил единственного человека, которому доверился со всем этим.
«Ты знаешь, почему».
Но Дэгс не хочет этого слышать.
Он ничего из этого не хочет слышать.
Он принял решение. Больше не о чём думать.
Больше нечего сказать.
Вдалеке, едва слышно, старик посмеивается на ветру.
Дэгс проснулся от того, что его челюсти сжались до боли.
Его глаза открылись из чистого упрямства, из неповиновения, из нежелания…
Чего именно, собственно?
Он дотронулся до своего лица и с удивлением обнаружил на щеках слёзы.
Вытерев влагу, Дэгс покачал головой и сильнее сжал челюсти.
Было светло. Он изо всех сил старался сосредоточиться на этом, на солнце, на том факте, что наступило утро. Странное чувство дежавю охватило его, когда он взглянул на белый потолок. Он узнал рябь отсветов от воды, но немного ниже на стене, чем он помнил ранее.
Затем он вспомнил кое-что ещё.
Он напрягся, глядя вниз на свою грудь.
Его торс по-прежнему оставался обнажённым, но больше не был покрыт его собственной кровью. Дэгс неуверенно поднял руку, дотронулся до повязки и поморщился, когда стало больно.
Он мог дышать.
Он снова мог дышать.
Он был один.
Одиночество вызвало одновременно разочарование и облегчение.
Ему нужно убираться отсюда к чёртовой матери.
Ему нужно убраться подальше от Феникс. Ему нужно пойти куда-нибудь, где он сможет залатать чёртову дыру в своей груди, закрыть рану по-настоящему и отправиться за Юрием. Возможно, ему придётся сделать кое-что из этого до отъезда отсюда, хотя бы для того, чтобы убедить Феникс и остальных, что он может уйти сам, что он достаточно здоров, чтобы выйти отсюда на своих двоих.
Дэгс нахмурился, глядя на знакомый белый потолок и стараясь контролировать свои эмоции.
Почему он сейчас был таким чертовски эмоциональным?
Ему нужно убираться отсюда.
Немедленно.
Решив, что ему всё равно, кто его увидит, Дэгс зажёг сине-зелёный ангельский огонь, раскрывшись и проведя рукой по повязке на груди. Он сосредоточился на этом месте, чувствуя зияющую рану. Он направил в эту рану столько огня, сколько смог. На самом деле он проделывал такое всего один раз, но оставалось надеяться, что это сработает снова.
Может, это и не исправит ситуацию полностью, но…
— Что ты делаешь?
Дэгс резко подпрыгнул, повернув голову к двери.
Необъяснимо, но он не перестал направлять свет.
Это ощущалось приятно, так что, возможно, причина отчасти крылась в этом.
Он понятия не имел, решал ли сине-зелёный огонь проблему с его грудью, но ране определённо стало лучше, как только он окатил её этим мерцающим, извивающимся, как будто живым потоком. Ему стало намного лучше, и он не хотел останавливаться. Теперь он чувствовал дыру в своей груди гораздо отчётливее; он почти видел её мысленным взором.
Может быть, по той же причине он не мог остановиться, и не только потому, что было чертовски больно.
Со светом было ещё больнее; но в то же время становилось необъяснимо хорошо.
Когда Дэгс не ответил ей, Феникс поставила на столик у стены поднос, который держала в руках. Не дожидаясь ответа, она сбросила босоножки, которые были на ней, и забралась к нему в постель.
Он хотел возразить, но и этого не сделал.
Она прижалась прямо к его груди, прислоняясь к невредимому боку, пока Дэгс продолжал заливать рану сине-зелёным ангельским огнём.
— Это всё исправит? — спросила она с удивлением в голосе.
— Я не знаю.
— Ты исцелял себя раньше?
Феникс оторвала глаза от света, встретившись с ним взглядом.
Он поймал себя на том, что смотрит на её лицо, в её глаза, не в силах отвернуться.
Осознание этого на каком-то уровне приводило в бешенство, сводило с ума, отчасти потому, что он, похоже, ни черта не мог с этим поделать.
Ему нужно убираться отсюда.
Ему нужно снова оставить её одну, уйти из её жизни.
— Ты сейчас так прекрасен, — пробормотала Феникс. Придвинувшись ближе, она сильнее прислонилась всем весом к его боку. Казалось, её не беспокоили свет и ток, мерцающие и искрящиеся на его обнажённой коже. — Ты выглядишь как… Я не знаю. Неземной, как…
Казалось, она задумалась.
Затем её полные губы насмешливо изогнулись.
— …как ангел, — закончила она. — Ты действительно выглядишь как ангел.
— Я не очень хороший ангел, — заметил Дэгс, всё ещё пытаясь сосредоточиться на ране, а не на ней. — Разве они не должны быть хорошими?
— Может быть, ты плохой ангел, — предположила она.
Он встретился с ней взглядом, невольно приподняв бровь.
— Как твой пароль? — поинтересовался он.
Она улыбнулась, пожимая плечами.
— Может быть.
Феникс провела пальцами по его рёбрам, наблюдая, как свет взаимодействует с её руками и кожей. Дэгс тоже наблюдал за этим. Он наблюдал, как этот сине-зелёный свет обвивается вокруг её пальцев и кисти, взаимодействуя с более тонким свечением вокруг неё, сиянием, которое на самом деле было не аурой, а чем-то другим.
— Разве это не делает меня демоном? — спросил Дэгс после слишком затянувшейся паузы.
Подумав об этом, Феникс покачала головой.
Что-то в её ответе было трогательным, до боли бесхитростным.
— Нет, — сказала она. — Я так не думаю, — подняв свои зелёно-золотистые глаза, она встретилась с ним взглядом. — Может быть, ты тот хороший парень, который совершает плохие поступки во имя добра.
Он выгнул бровь, смотря на неё.
— Ну знаешь, — сказала она, игнорируя его очевидный скептицизм. — Как ангел войны. Как ангел, который приходит, чтобы исправить ошибки. Может быть, ты тот ангел, которого они посылают за демонами. В то время как все остальные ангелы заняты игрой на арфах или чем-то ещё.
Дэгс невольно фыркнул.
— Это… интересная теория, — заметил он.
Феникс снова свернулась калачиком вокруг него, на его правом, невредимом боку. Она сложила руки поверх его обнажённой кожи, плавая в сине-зелёном потоке, купаясь в нём, но всё ещё избегая его повязки и того места, где он концентрировал исцеляющий свет. Положив подбородок на сложенные руки, она пожала плечами, изучая его глаза.
— Может быть, ангелы совсем не такие, как в мифах, — сказала она. — Может быть, они более сложные.
Дэгс посмотрел на неё сверху вниз, желая раздражаться.