Страница 11 из 19
– Ты что, совсем того? – удивился Тай. – На время коронации. А то у нас тут ходили слухи, что нового герцога не очень-то и жалуют.
– Не очень-то… – фыркнул Борнус, – скажешь тоже. Все просто терпеть его не могут. Половина стражи уже расчет попросила. Тавга, Журия и Бону домой поотзывали. Да и среди девчонок-фрейлин тоже целый переполох.
Вечером, уже лежа в постели, Грон вновь перебрал в уме свои ближайшие и дальнейшие планы. Составил он их на следующий день после того, как очнулся в теле Собола ад Градана. Во-первых, ему предстояло выжить, во-вторых, занять в этом мире некое довольно спокойное место и, в-третьих, отыскать Белый Шлем. Если уж судьба так распорядилась, заканчивать свое существование в этом, на его взгляд, не слишком-то гостеприимном мире как-то не хотелось. Любопытно было дойти до конца того, что можно было условно назвать дорогой Белых Шлемов, и посмотреть, что там окажется. Но вновь взваливать себе на плечи непосильную задачу изменения этого мира он не собирался. Пусть в этом все идет так, как идет…
Буря разразилась на следующий день, когда мастре Эшлиронт добрался-таки до его спальни. Увидев, что ступня юного пажа теперь смотрит туда, куда ей и положено смотреть, он закатил бурный скандал, грозя ослушнику всеми мыслимыми карами. Однако, подостыв, он осмотрел его ногу и, поджав губы, признал, что, в общем, так совсем не хуже. А когда Грон подольстился к лекарю, заявив, что все это время усердно пил его снадобья и совершенно не сомневается, что именно они, а отнюдь не костоправ, и послужили благотворному изменению его состояния, мастре Эшлиронт даже немного сменил гнев на милость. И выдал ослушнику еще один флакон собственного зелья. Который Грон, едва за мастре Эшлиронтом закрылась дверь, благополучно отправил за окно вслед за первыми тремя.
Следующие несколько дней Грон провел относительно спокойно. Несмотря на то что замок был охвачен приготовлениями к встрече нового герцога и все пажи носились как угорелые, паж Собол ад Градан считался больным и потому никуда не привлекался. Занятия тоже были отменены, поэтому большую часть времени Грон проводил в своей спальне, лежа в постели либо сидя у окна. Выздоровление шло довольно быстрыми темпами, и в принципе можно было уже потихоньку начинать разминать мышцы. Тело ему досталось неплохое, хотя до физических кондиций тела мальчика из груды, доставшегося Грону в предыдущем мире, ему было далеко. Обычное тело пятнадцатилетнего мальчика из мира, где владение оружием, умение переносить нагрузки и совершать длительные вояжи на лошадях в иерархии ценностей стояло гораздо выше грамотности и умения считать. Хотя это Собол ад Градан умел тоже. Покойный герцог Эзнельмский держал для своих пажей не только учителя словесности, в обязанность которого в первую голову входило обучение юношей даже не столько грамотности, сколько одному из рыцарских искусств – стихосложению, но и ученого философа (должность коего так и именовалось – ученый философ, ну типа, дрессированный попугай…). А в эти времена и в этом мире сия должность непременно включала в себя знание великих наук – арифметики и геометрии. Остальное было как обычно, как и во всех остальных замках – фехтование, вольтижировка, уход за лошадьми и оружием и тому подобные науки. Но после смерти герцога занятия проводились от случая к случаю. А когда стало известно, кого Владетель избрал новым герцогом, так и вообще прекратились. Во многом из-за того, что часть учителей попросту затребовали расчет и покинули замок. Так что беспокоить Грона было совершенно некому. Но к концу недели он основательно заскучал.
Прибытие нового герцога Эзнельмского было обставлено крайне торжественно. Несмотря на то что нога все еще не до конца зажила, Грон рискнул-таки спуститься вниз, во внутренний двор, и занять место на пролете одной из лестниц. Новоиспеченный герцог прибыл в свою столицу еще прошлым вечером и остановился в одном из самых богатых постоялых дворов «У коромного петуха». В принципе он въехал в городские ворота за три часа до заката, и ничто не мешало ему сразу же направиться в замок, тем более что торжественная церемония встречи уже была подготовлена, и все, кто был в ней задействован, даже успели занять свои места. Но герцог отчего-то решил переночевать на постоялом дворе, отправив гонца с требованием подготовить торжественную встречу к следующему полудню.
Зрители заполонили все окна и балконы уже за час до полудня. За полчаса до назначенного срока дорогу к замку и ковровую дорожку, раскатанную во внутреннем дворе, обрамили шпалеры герцогских стражников, облаченных в ярко начищенные кирасы и шлемы. Пространство между стражниками и стенами, обрамляющими внутренний двор, заполнили толпы празднично одетых придворных и горожан. В бойницах надвратных башен и между зубцами стен вывесили флаги. А на центральном балконе, расположенном над парадным входом во дворец, занял место оркестр. Все было готово.
Карета герцога выехала к воротам замка через час после полудня, хотя от постоялого двора, на котором он соизволил провести ночь, до замковых ворот было от силы двадцать минут неспешным шагом. Отчаянно скрипя колесами, карета вкатилась внутрь центральной воротной башни и спустя несколько мгновений выкатилась во двор замка. Грянул оркестр, заполнившая двор толпа разразилась громкими приветственными криками, стражники вытянулись во фрунт. Карета остановилась. Все замерли, жадно пожирая глазами закрытые дверцы. Несколько мгновений ничего не происходило, а затем из-за занавески высунулась худая, вялая, похожая на снулую рыбину рука. Рука пошевелила пальцами. Старик-сенешаль торопливо подскочил, придерживая болтающиеся у пояса ножны со своим фамильным мечом. Из-за занавески что-то сказали. Сенешаль изумленно встопорщил усы.
– Но, ваша светлость, как же…
Рука втянулась внутрь, и занавеска вновь задернулась. Сенешаль растерянно огляделся, затем откашлялся и зычно выкрикнул:
– Капитан!
– Да, ваша милость. – У левого плеча сенешаля тут же возникла рослая фигура капитана замковой стражи.