Мы – это мы

Он шагнул ближе к лекарю – тот не отстранился – и протянул мешок.

– Возьмите. Мы успеем до света и сохраним все в тайне. Обещаю.

Хэл, разумеется, понятия не имел, где живет Свершитель, поэтому старался держаться за спиной лекаря. Они шли быстро, почти бежали, одна улица, вторая… наконец свернули в неприметный переулок, дома на него выходили задней стеной, без окон.

С противоположной стороны Хэл с удивлением увидел заросли деревьев и кустарника, почти как в лесу. Среди них стоял небольшой домик в два этажа, верхние окна мерцали светом, слабым, словно дыхание умирающего.

У крыльца лекарь взглянул на Хэла, но тот покачал головой.

– Стучите. Я здесь подожду.

– Почему? – удивился тот. – Я не убегу, что уж теперь-то!

– Давайте же! – настойчиво произнес Хэл.

Лекарь пожал плечами и постучал. Какое-то время из дома не раздавалось ни звука, потом лестница заскрипела под медлительными, тяжелыми шагами.

Хэл метнулся в сторону и спрятался за угол дома. Он слышал тихие голоса, но не мог разобрать слов. В конце концов, дверь затворилась, и опять стало тихо – лишь ветер посвистывал в обнаженных кронах деревьев.

Хэл остался на месте, кутаясь в плащ и слушая шуршание веток над головой. Приближалось утро, но темнота и не думала редеть; посыпался мелкий, противный дождь.

У него уже зуб на зуб не попадал, когда дверь снова скрипнула, и послышались удаляющиеся шаги. Хэл поспешил за лекарем и догнал его на главной улице.

– Как он?

– Жить будет. – Лекарь все ускорял шаг, и Хэл, еле поспевая за ним, пропыхтел:

– А… мой отец… как же с ним?

– Неужели ты думаешь, что после подобного я еще потащусь в Калью? – пренебрежительно фыркнул лекарь.

Сердце Хэла екнуло.

– Но… как же… мы ведь договорились… подождите!

Он догнал лекаря и схватил его за полу плаща, тот со злостью вырвался и прошипел:

– Пошел вон, паршивый щенок! Или все в городе узнают, что Магуэно спутались со Свершителем!

Его худое горбоносое лицо почернело от гнева, но в глаза Хэлу он все же не смотрел. Потоптался на месте и бросил напоследок:

– Завязывай с этим, парень. Порядочных людей дела Свершителя не касаются. Помрет он или будет жить – его проблемы, а не наши. А то смотри, закончишь так же, как он.

Хэл стоял молча, опустив голову, чтобы скрыть жгущие глаза слезы. И лишь когда шаги лекаря замерли в лабиринте улиц, резким движением вытер лицо рукавом и поспешил под нехотя светлеющим небом к городским воротам.

Через пару часов, мокрый насквозь и совершенно вымотанный ночным приключением, он стоял у забора, смахивающего на крепостную стену. Пожалуй, тот смотрелся куда надежнее стены, окружавшей Вьен. Рассвело, но низкое, серое небо как будто придавливало утро к земле, не давая ему разгореться в полную силу.

В этот раз собаки молчали – то ли спали, то ли обходили дозором свои владения. И это оказалось очень некстати.

– Эй! – крикнул Хэл. Он устал и не был склонен к церемониям. – Эй! Эй!

Откуда-то издалека донеслось возмущенное басовитое гавканье, и пару мгновений спустя в ворота изнутри ударилось тяжелое тело и заскребло когтями по доскам. Хэл невольно отскочил назад.

– Тор, Нана! Молчать!

Суровый окрик усмирил псов в одно мгновение. Хэл узнал голос, но все же крикнул для верности:

– Это я! Выйди, надо поговорить!

– Не о чем нам разговаривать, – проворчал голос, однако его обладатель уже подходил к воротам.

– Это насчет твоего отца.

Повисло молчание. Наконец тихо звякнул засов, и в непроницаемом на первый взгляд частоколе появилась вертикальная щель. Мальчик боком проскользнул в нее, чтобы не выпустить собак. На нем были домашние штаны, рубашка из грубого полотна и теплый плащ. Еще раз убедившись, что калитка полностью закрыта, он повернулся к Хэлу с немым вопросом во взгляде.

«Можно подумать, я собираюсь брать эту их крепость штурмом», – подумал Хэл, но его раздражение испарилось при виде осунувшегося лица и покрасневших глаз мальчика. Казалось, он не спал всю ночь или долго плакал, и Хэл внезапно ощутил непонятную и даже пугающую близость с ним, хотя они, по сути, даже не были знакомы. Ничего подобного он прежде не чувствовал и даже слегка смутился, но лишь на мгновение.

– Лекарь сказал, твой отец будет жить.

Плечи мальчика слегка расслабились, но в темном взгляде читалось сомнение. Сомнение и надежда. Он отчаянно хотел поверить Хэлу.

– Откуда ты знаешь?

– Я только что из города. Привел лекаря к твоему отцу и потом его расспросил. Ну… лекаря. Не твоего отца, конечно.

Хэл попытался улыбнуться, но так вымотался, что улыбка вышла довольно жалкой.

Смуглое лицо мальчика медленно посерело, словно с него схлынули все краски. Он крепче сжал полы плаща на груди и уставился в землю, неловко переминаясь с ноги на ногу.

Мгновения падали, как тяжелые капли. Собаки возились за забором, царапались, поскуливая, ледяной ветер свистел в кронах деревьев. Мальчик упорно молчал и не поднимал головы, и Хэл понял, что благодарности можно не ждать.

– Ну, в общем, вот так… – ошеломленный, обиженный, он не знал, что еще сказать и повернулся, чтобы уйти. – Теперь ты знаешь… стало быть… пока.

– Эдвард, – чуть слышно прошелестело у него за спиной.

Хэл обернулся.

– Что?

Мальчик весь дрожал и по-прежнему смотрел в землю, но щеки его горели, от бледности не осталось и следа. Наконец он поднял голову – темные глаза сверкали, словно он бросал миру какой-то вызов.

– Меня зовут Эдвард. Эдвард Райни.

Хэл повернулся и после некоторого колебания положил руку ему на плечо, в обычном для деревенских жесте приветствия.

– Я Хэл Магуэно… ой!

Эдвард так быстро повторил жест, что чуть не заехал ему по носу. Хэл невольно засмеялся и почувствовал, как что-то внутри разжимается и удивительным образом встает на нужное место. Крепкие пальцы сжали плечо, и он охнул.

– Полегче, Эд, полегче! Мы только познакомились, не стоит сразу же меня калечить!

Эдвард поспешно убрал руку, снова вспыхнув до корней волос.

– Прости.

– Да ничего. – Хэл потер плечо и с уважением протянул: – Ну и здоров же ты! А чего тогда бегаешь, ты же можешь любому навалять!

Эдвард взглянул на него с недоумением, и Хэл сразу же понял, что сморозил глупость. Избитые мальчишки нажаловались бы родителям, а Свершителя и его семью в деревне и так еле терпят. Дело вполне могло кончиться изгнанием.

– Завтра мне надо в город, – прервал его раздумья Эдвард, – если хочешь, пойдем вместе. Встретимся здесь, на рассвете.

– Идет! – обрадовался Хэл. – Тогда до завтра?

Эдвард кивнул, но не двинулся с места. И когда Хэл обернулся в последний раз, прежде чем нырнуть в лесную чащу, все стоял и смотрел ему вслед.

Дружба, завязавшаяся довольно натужно, да еще таким странным образом, тем не менее сложилась и продолжилась. Хотя довольно долго, особенно в первое время, у Хэла было четкое чувство, будто он идет с завязанными глазами, а на дороге тут и там разложены сырые яйца.

Эдвард никогда не упрекал Хэла, если тот долго не появлялся, и был рад любой возможности пообщаться, но, беседуя, порой говорил что-то такое, что казалось обидным и даже оскорбительным. Произносилось все с одинаково непроницаемым выражением лица, и Хэл каждый раз готов был полезть в драку, но в конце концов сообразил, в чем дело.

Его новый знакомый никогда не общался ни с кем, кроме родителей, не имел понятия о многих вещах, с рождения известных каждому человеку, живущему в обществе. Кроме того, он явно из кожи вон лез, чтобы Хэлу не было скучно, во время беседы сильно волновался и допускал еще больше ошибок.

Родители Эдварда общительностью не отличались – отец в основном жил в городе, мать целыми днями возилась по хозяйству, а братьев и сестер у Эдварда не было. Хэлу было сложно такое представить – совершенно один в семье! Не с кем и словом перекинуться, а главное, работы-то сколько!