Страница 3 из 17
– Томас, – с женской чуткостью окликнула брата Соня и накрыла его ладонь своей. – Не надо. Времена поменялись… Пожалуй, уже пора.
В этом «пора» заключалось гораздо больше, чем Михаэль мог понять, и улыбка на миг сошла с его лица. А тут ещё и дядя так странно повёл глазами, как будто…
– Если вам интересно, – прочистив горло, продолжал Михаэль, всё ещё хмурясь, откинулся на спинку стула и покатал пальцем хлебную крошку, – я действительно всё рассчитал. Вы правы, дядя. Мне нужно на что-то жить. Во многих юридических конторах в Лондоне требуются помощники юриста, а им не обязательно иметь профильное образование… Я всему научусь, обещаю. Я старательный.
– А жить где? – азартно переспросил Томас, а Соня перевела заинтригованный взгляд с брата на сына.
– Я найду подходящий пансион, – ничуть не смутился Михаэль. – Там есть разные… Где-то и подешевле, но на те деньги, которые приходят на Мюнхенский счёт…
– Не нужно ничего искать, – вдруг вмешалась Соня, встала и, задвинув стул, на нервах вцепилась в его спинку, поправила выбившийся из причёски локон. – В Вене мы работали с одной англичанкой… Её муж как раз содержал пансион, старый, родовой. Сейчас они живут в Хэмпшире, но её невестка, жена погибшего на фронте сына… Она всё ещё ведёт хозяйство, и пансион, насколько я знаю, на плаву. Я сегодня же ей напишу!
– Насчёт стряпчего тоже не волнуйся, – махнул рукой дядя Томас, и Михаэль оторопело воззрился на него. – Есть у меня один должник… Он и его напарник открыли частную контору, «Джудис и Ко». С моей протекцией мистер Джудис с радостью примет тебя. А в институте возьмёшь академический отпуск на год. Не беда.
Ну и дела! Сначала они как один скрывали от него любую правду об отце, отговаривали от Лондона и всего, что с ним связано, а теперь силком тащили туда, куда раньше ни за что не отпустили бы!
Часы отбили пятнадцать минут седьмого.
– Ничего не понимаю, – на одном дыхании выпалил Михаэль.
Соня и Томас переглянулись, и на несколько секунд в гостиной повисла такая тягостная тишина, которую только Пауль с его неповторимым обаянием…
– Тётя, папа, я дома! – донёсся из коридора резвый юношеский голос под радостное копошение собаки, а потом и сам его обладатель показался в дверном проёме. – Вы не представляете, сколько голов я забил… Э-э-э, чего у вас такие лица, как будто я воскресший Гитлер?
Целую секунду все молчали, после чего со всех сторон зазвучал лёгкий заливистый смех. Пауль – белобрысый долговязый старшеклассник – недоумённо захлопал ресницами. Ещё ни разу он не видел, чтобы его отец смеялся так искренне. Тётя Соня тоже вся зарумянилась, и даже Михаэль хохотал как не в себя… Ну и что бы они все без него делали?!
Глава 2
Лондон 1953 год
Маленькая улочка, район Сохо
Пансион «Аврора»
Полина Сазерленд придавала шарм и обаяние всему, к чему бы ни прикасалась. Пансион, доставшийся ей в наследство от покойного мужа, процветал не только потому, что имел достойную славу за пределами Лондона, но ещё и из-за того, что его хозяйка всегда знала, как и кому угодить, как разрешить споры, в которых никогда не участвовала, или запасть в сердце самому привередливому гостю. Куда бы она ни ступала, за «очаровательной вдовушкой» тянулся шлейф красоты и изящества. Полина искусно подгадывала момент и, когда появлялась необходимость, уходила «по-английски». Одни называли это удивительнейшее качество житейским умом, вторые природным обаянием, третьи просто удачей – и те и другие были по-своему правы, – но в районе Сохо, прослывшем на всю Англию предместьем развлечений, театров, кино и ресторанов, не нашлось бы общества приятнее.
Полина никогда не позволяла себе выглядеть хуже, чем идеальная домохозяйка с обложки VOGUE, и каждый раз, когда она появлялась перед гостями «Авроры», те отмечали, как миссис Сазерленд шла красная помада, оттенявшая белизну её кожи и голубизну её глаз, как крупные завитки светлых волос очаровательно обрамляли её овальное личико, и особенно мужчины любили, когда она украшала причёску лентами или цветами. Даже старый отставной полковник Вудсток, проживавший в «Авроре» с семьёй на время, пока шли приготовления к свадьбе его старшей дочери, считал хозяйку «прелестнейшей из женщин», «настоящей герцогиней» и никогда не позволял обижать её.
– Ваш утренний кофе, мистер Вудсток. – Если Полина и вмешивалась в семейные посиделки постояльцев у камина, то лишь по строжайшей необходимости. – Без сахара, а то вы знаете. У вас суставы…
Даже самым ранним утром вместительные кресла с красной обивкой, пледом – весной в Лондоне всё ещё бывало ветрено, – и мягкими подушками никогда не пустовали. В гостиной «Авроры» всегда пахло тюльпанами – любимыми цветами хозяйки, – а над каминной полкой рядом с маленьким, почти декоративным зеркалом висел портрет молодой принцессы Елизаветы. Совсем недавно оттуда сняли изображение её отца Георга… Даст бог, к лету принцессу уже коронуют!
– Будь на вашем месте другая, милочка, – по-солдатски гоготал Вудсток и даже ложкой махал в её сторону так, как будто держал гранату, – то я бы её отчитал. Этот старый прохвост, мой врач…
– Никогда не ошибается и самый лучший в Лондоне, – мягко улыбалась Полина, прижимая пустой поднос к груди, и даже подмигнула старому военному так, будто не читала ему нотаций: – А теперь лучше пейте… скоро принесу ваши лекарства. Их-то вы не будете ждать с таким нетерпением. Да-да! Не спорьте. Иначе обижусь. Миссис Вудсток, мисс Вудсток…
Отец семейства весело хохотнул, а Полина, присев в реверансе и кивнув его жене и дочерям, удалилась лёгкой походкой к лестнице. Старый Вудсток – бедняга! – прикован к инвалидной коляске с конца сорок второго года, и, хотя с тех пор он даже научился ходить с тростью дальше, чем на два-три метра, то ранение навсегда поставило крест на его карьере. Зато сделало национальным героем! Имя полковника Вудстока, предрешившего исход битвы при Эль-Аламейне в североамериканской компании октября сорок второго и пожертвовавшего ради этой цели собственным здоровьем, звучало тогда из каждого утюга. Ну и чего ждать от семейки потомственных военных? Пусть во времена Джейн Остин их предки и были мелкопоместными джентри и подарили миру множество священников и моряков, прославил свой род именно предок, героически погибший при Ватерлоо.
– И как она это делает? – У дверей Полина услышала, как средняя из дочерей Вудстока, Сесили, засплетничала с младшей сестрой. – Чтобы даже наш отец стал как шёлковый… Да она ведьма!
– Хотела бы я быть, как она, – мечтательно отозвалась малышка Элис, – она как спичка – всех зажигает!
«Иногда даже против воли», – скорбно вздохнула миссис Сазерленд. Она не сразу научилась управлять своими чарами, и сколько же горя они принесли ей!
Эти беззаботные, невинные девочки, которые не успели вкусить «прелестей войны», спокойно и без потрясений провели всё детство и юность в большом фамильном доме в Гилфорде, графстве Суррей, учились в частной школе, наверняка страдали от дюжины банальных подростковых проблем: прыщи, мальчики, строгие преподаватели! И, хотя сейчас эти девчонки так думали, они бы ни за что не захотели «уметь» так же, если бы только могли видеть оборотную сторону! Разве они догадывались, через что Полине Сазерленд пришлось пройти, чтобы вырастить сына, поднять на ноги пансион, не лишиться рассудка после смерти мужа? Они завидовали ей, но, узнав всю правду, разве захотели бы оказаться на её месте?
Тошнота подступила к горлу, когда перед глазами яркой вспышкой пронеслись события почти десятилетней давности: сестринские курсы в Дорсете, благотворительный вечер для детей умерших солдат в Лондоне, где Уильям, ещё обыкновенный рядовой, впервые пригласил её на танец… Страшные ранения, стоны, множество трупов… Полина пошатнулась, схватилась за косяк двери, приложила руку к животу и зажмурилась. Покойный муж становился порой чересчур ревнив, но разве она сама не виновата в том, что с ним случилось?