Страница 11 из 17
В ту ночь Элис точно так же хмурилась, но не всерьёз, и он улыбался и грустил вместе с ней, когда слепая девушка не сразу узнала Маленького Бродягу после того, как прозрела. Теперь же она злилась по-настоящему, злилась на него и из-за него… Но за что? И почему?
Михаэль впервые задумался о возможной причине, и она поразила его. Его лоб разгладился. Он скрылся за поворотом, чтобы перебороть противоречивые чувства: безоговорочное обаяние миссис Сазерленд, разочарованное личико девушки, которую он меньше всего на свете хотел обидеть. Сесили проводила его взглядом. Она заметила, как помрачнела сестра, и посмотрела туда же – на лестницу. Догадка, которая пришла к ней, оказалась неутешительной – ну, конечно же! Cherchez la femme! – и она с тяжёлым вздохом заключила:
– Вот же… Сирена! Ещё один моряк погиб на её рифах…
Ресницы Элис дрогнули, но она ничего не ответила.
Глава 5
Сесили любила семейные празднества не только потому, что обожала суету, что царила в доме перед приходом гостей, но ещё и из-за возможности испробовать свой фотоаппарат «Leica II» во всей красе. Купленный ещё до войны, её лучший друг, на свою беду, имел «немецкого производителя», из-за чего и до сих пор не сыскал расположения полковника Вудстока. Впрочем, другие члены его семейства тоже не жаловали вездесущий объектив и вздрагивали каждый раз, когда «эта маленькая коричневая коробочка» показывалась из-за угла.
– Улыбочку, мама!
Щелчок прозвучал так неожиданно, что миссис Вудсток, помешивавшая тесто для будущих эклеров в миске, вздрогнула, приложив к сердцу руку. Бигуди, что она всё утро аккуратно нанизывала на каждый волос как бусинки, подпрыгнули на месте, а мистер Вудсток загоготал в голос:
– Мне нужно было взять эту коробочку на фронт, Сис, – всё ещё хохотал Джордж, приковыляв на трости из гостиной, и издевательски попенял жене пальцем: – Что, испугалась, душенька?
– Сесилия, милая, – с материнской чуткостью просила дочку Элайза, поправляя пояс розового домашнего халата, – убери его, пожалуйста. Ты не видишь, как я одета? У нас даже праздничный торт ещё не готов!
– А вот эту я подпишу так: «Мама в ожидании зятя», – ещё один щелчок не заставил себя долго ждать, после чего Сесили всё-таки подчинилась матери и медленным шагом вышла из кухни. Улыбка не сходила с её лица. Пусть родные и ворчали сейчас, через пару лет они подерутся за возможность взглянуть на себя из прошлого хоть глазком. Ведь она уже через это проходила!
Пансион и правда с самого утра стоял на ушах, а миссис Сазерленд, любезно допустившая, чтобы под её крышей устроили семейные посиделки, предоставила Вудстокам возможность безраздельно пользоваться прислугой, и даже сама хлопотала по дому. Милая, отзывчивая Полина! Разве её можно любить больше? Элайза Вудсток нашла в её лице огромную поддержку, так что теперь все от кухарки до швейцара носились по дому с цветами и подарками, украшали каждый угол ленточками и бантами, а в воздухе царил такой терпкий липкий аромат, что Сесили не расставалась с носовым платком. Даже маленькие Россини, предчувствуя праздник в доме, бегали по коридорам вместе с Бенджамином и несколько раз сбили её с ног.
– А вот и моя любимая младшая сестрёнка!
Когда Элис показалась на лестничной клетке и, пропустив лакея с огромной вазой на чердак, вышла в коридор, сестра перехватила её на последней ступеньке и сделала кадр.
– Сеси, прошу тебя, – страдальчески вздохнула Элис, прикрывшись от объектива ладонью, но Сесили всё равно сделала пару щелчков с других ракурсов и потянула её к диванам. – Перестань!
– Эту я назову так: «Всю ночь меня мучили кошмары о даме в зелёном», – всё ещё дразнилась Сесили, чистя плёнку от неудачных кадров, пока Элис устало закатывала глаза, – или лучше просто: «Разбитое сердечко?»
– Иногда ты бываешь невыносима!
– Что за мешки под глазами, моя Алиса из страны Чудес? Только не говори, что плакала всю ночь из-за Мэри Поппинс, леди Совершенства?
– Не из-за неё, – прозвучал короткий ответ.
«И не из-за него, – размышляла Сесили, щурясь и поджимая губы. – Вернее, и из-за него, но и кошмары сделали своё».
Сесили улыбалась, представляя, какой её видели окружающие. «Что-то пёстрое и много шуму». «Вроде не совсем безалаберна, но всё время путается под ногами». «Ничем полезным не занимается, только сплетничает!». «Не умеет себя вести, не знает, где её место» и прочее «бла-бла», которое она с детских лет слышала от учителей и одноклассников и в которое даже верила. Чопорное, застёгнутое до последней пуговицы английское общество! Разве оно способно понять девушку, которая отказывалась жить, «как должна», и жила, «как хотела»? Элис сошла будто со страниц романа и мечтала о принце, Маргарет слыла любимицей директрисы в пансионе в Гилфорде – прилежная, умная, идеально воспитанная, – ну а средней море по колено!
Всем, конечно, не понравишься – и даже большинству не всегда, – но со временем Сесили смирилась и с этим, стала относиться к жизни с иронией и даже нашла в своём положении некоторые преимущества. Все вокруг недооценивали её – это же Сесили! Ну что с неё взять? – и, думая, что она ничего не понимала в этой жизни, теряли с ней бдительность. А у неё, между прочим, не только записная книжка подмышкой, но и немецкий фотоаппарат под рукой!
Элис по уши влюбилась в Штерна, а тот сох по Миссис Совершенству. Миссис Совершенство стала ещё большим совершенством с тех пор, как согласилась помочь с приёмом в честь Джереми Лоуренса, и их мать и отец теперь пели ей оды, которые доводили бедняжку Элис до слёз. Вспомнив о былой любви к уединению, сестра теперь всё чаще запиралась в комнате или ходила в кино на фильмы с Брандо, читала книги о любви и оплакивала собственную. Средневековые кошмары о леди Алисии тоже участились, и, слыша о них, мама всё чаще хмурила лоб. К врачу, правда, не спешила. А ведь раньше она каждое утро спрашивала именно Сесили, не снилось ли ей чего-нибудь, не ощущала ли она странных запахов, не видела ли вспышек света посреди дня. Ей ничего и никогда не снилось, зато снилось Элис…
Между Михаэлем и Полиной пока что ничего не произошло – Сесили бы знала! – но щенячьи глаза немца нервировали обеих его подруг. Что ещё? Ах да: про отца он им так ничего и не рассказал. Только просил его больше не упоминать. Да они бы и не стали, слишком замотались из-за Маргарет…
Так прошла целая неделя с похода в банк на Трафальгарской площади. Встречи на чердаке по ночам стали редкостью, и Сесили искренне жалела об этом. Любые разговоры с Михаэлем сейчас, конечно, сводились к Полине, но ей всё равно не хватало его рассудительного мужского взгляда на вещи и умных бесед, в которых она впечатляла его своим немецким. Как жаль: пресловутая любовь всегда забирала друзей! Скольких она уже потеряла?
И Маргарет, и Элис… Все туда же. С уст Мэгги не сходило имя жениха, пока она крутилась у зеркала, меряя шляпки, свадебное платье и белую фату. Сесили наблюдала за сёстрами с иронией и лишь надеялась, что, когда придёт её время, она хотя бы сохранит здравомыслие. А если даже и не придёт, то она уж точно найдёт себе занятие!
Джереми-Джереми-Джереми.
Добрый, деятельный, богатый, современный, жаль вот только не родовитый, а на вкус Сесили вполне себе такой обыкновенный. Она видела зятя всего один раз в жизни – прошлой весной в гостях у Уитманов, – но уже тогда отметила его неправильный прикус – очень уж любил улыбаться! – и слишком большой размер ноги.
Вот и все сведения, что ей и Leica II удалось собрать за последнее время.
– Убери его куда-нибудь, Сис. – Вечером, когда пансион наполнился битком, а фуршетные столы ломились от вкусностей, приготовленных мастерской рукой их матери, Маргарет всё же улучила момент и настигла Сесили у книжных полок. – Ты же меня позоришь.
– Как обычно. – Сесили щёлкнула фотоаппаратом так, что сестра ещё несколько секунд моргала, ловя звёздочки, – пора бы тебе привыкнуть.