Страница 46 из 61
— Да это вон тот, который на полу в наручниках сидит, — Анатолий сдал мужика с потрохами. — Но ты к нему близко не подходи, — предупредил он замахнувшуюся было шваброй Карповну. — Он не в себе. Спасибо добрые люди рядом оказались и остановили его, не то бы он все отделение разнес.
— Ах он изверг какой! — разахалась уборщица. — А на вид интеллигентный, вон как от него одеколоном разит, прям как от моей внучки. Ну и опасная у тебя работа, Анатолий Дмитриевич, за каждым глаз да глаз нужен.
— Золотое сердце у тебя, Карповна, — заливался соловьем Анатолий, — выпроваживая на черную лестницу телохранителей. — А вы меня подождите, я мигом, — наказал он Голубеву и сержанту Николаю Егоровичу.
— Неужели ваша жена и в самом деле решилась на такой поступок?! — не верилось сержанту. — Надо же, никогда бы не подумал, что такая хрупкая девушка способна дать отпор такому здоровому кабану. И поделом, а то некоторые так распоясались, вообразили, что им все дозволено, даже женщин уважать перестали. Какой позор!
— Понимаешь, Колян, Катя отнюдь не агрессивна, — оправдывал жену Голубев. — Но у нее с Ангелиной очень теплые, почти сестринские отношения. А в этом злополучном Елкино они попали в переделку. Я ведь тебя для того и вызвал, чтобы заручиться поддержкой представителя закона и пресечь преступные действия отравительницы.
— Так, так, — бдительный сержант почуял аромат жареных фактов. — С этого момента попрошу поподробнее, я записываю. — Он раскрыл милицейский планшет и вынул чистый бланк протокола.
— Пусть Катерина сама все расскажет, — остановил его Илья. — Дело-то нешуточное. А вон и она возвращается.
Побледневшая Катя плелась по коридору, поддерживаемая за плечи заботливой медсестрой.
— Все ко мне в кабинет, нечего тут диспут устраивать, — распорядился вернувшийся Анатолий. — Там мы Катюшу на диванчик уложим, пледиком накроем, чтобы ее не знобило, чайку для нее крепенького заварим и обо всем потолкуем. А ты, Ирочка, иди, пациенты ждут, — наказал он старшей медсестре в аппетитно хрустящей накрахмаленной шапочке. — И не забудь, пожалуйста, заглядывай почаще в палату к Громовой. Если какие изменения в самочувствии наметятся, сразу мне докладывай без стеснения.
Ирочка кивнула и побежала по своим делам. Ее белый халат был ослепителен, у белых кроссовок даже подошва была белоснежной, а сама Ирочка бежала так легко, будто у нее за спиной имелась пара невидимых ангельских крылышек.
— Умница, — охарактеризовал ее Анатолий.
— Красавица, — восхитился сержант Николай Егорович.
— Да-а-а, — протянул Илья, обнимая Катю.
— Как там Ангелина? — первым делом спросила Катя, чуть согревшись под шерстяным пледом на диване в кабинете врача.
— Лучше, — ответил Анатолий. — Тошнота прошла, давление практически нормализовалось, взгляд стал осмысленным, она меня даже узнала, прекратился бред. Она жаловалась на головную боль, но сейчас уснула. Я думаю, что у нее отравление средней степени тяжести чем-то подобным фаллотоксидам и матоксинам, которые содержатся в зеленых поганках, конических поганках, бледных поганках, мясисто-красноватом ядовитом зонтичнике, зеленолистной серной голове и хвойной сыроежке. При тяжелой степени отравления, если больному не оказывать медицинскую помощь, смерть может наступить на вторые-четвертые сутки, несмотря на видимые улучшения по симптоматике. Катя описала все признаки отравления этими веществами: внезапные рези в животе, жажда, озноб, судороги в икроножных мышцах. Для переевшего этих грибочков возможно одно спасение — срочная госпитализация. Только в больнице постоянными массированными инъекциями можно купировать минеральное и ферментное истощения, приводящее к коме из-за отказа печени и необратимых изменений в головном мозге. Мы взяли на исследование содержимое рвотных масс, но я и так уверен, что правильно вычислил тип яда.
— Вы специалист по наркотическим средствам и ядам? — поинтересовался сержант, слушавший Анатолия с раскрытым ртом.
— Нет. Я хирург, но яды — моя страсть, которой я заболел еще со студенческой скамьи, — пояснил врач.
— Значит, это хобби, — сержант сделал в протоколе пометку. — Очень интересно. Я не перестаю удивляться, какую только гадость не едят люди ради того, чтобы испытать острые ощущения. Вот раньше такого не было, — тоном умудренного жизнью и убеленного сединами старца произнес молоденький сержант.
— Да уж, да уж, — усмехнулся Анатолий. — И не говорите, совершенно с вами согласен. Я за годы врачебной практики такого насмотрелся! Хотите, я вам продемонстрирую коллекцию предметов, извлеченных из горла, желудка и кишечника пациентов.
— Любопытно, любопытно, — Голубев пододвинулся вместе со стулом к столу Анатолия. — Что такого экзотического, помимо японской кухни, едят наши сограждане…
Анатолий отпер сейф и вытащил коробку, доверху набитую медицинскими сувенирами. Чего тут только не было: ключи, брелки разнообразных размеров и форм: длинные, короткие, зубчатые, ребристые, с сигнализацией и без. К каждому экспонату была привязана бирка с данными пациента: возрастом, диагнозом, датой извлечения и причиной поглощения. Только коллекция канцелярских товаров насчитывала больше четырех десятков ручек и карандашей — длинных, коротких, толстых и огрызков, начиненных стержнями, поршневых, гелевых, чернильных. Воткнутые в кусочки поролона иглы и булавки проржавели и щетинились, словно бурый ежик с кусочками бумажек на иголках. Бусинки, броши, кольца, перстни и кулоны, разумеется, кроме золотых, которые меркантильные пациенты забирали обратно, даже три серебряных браслета, часы и ожерелье из янтаря — полный набор прилавка ювелирного магазина. Из резиновых изделий в ассортименте наличествовали две детские соски-пустышки, лопнувший воздушный шарик и сантиметров десять жгута для перетягивания руки при внутривенных процедурах. На дне коробки в бессчетном количестве валялись монеты, начиная с доперестроечных копеек и заканчивая современными пятирублевиками, но среди отечественных денег затесались также иностранцы: американский двадцатипятицентовик и пол-еврика. Осколки стаканов и тарелок, половинки вилок, ложек и ножей, пуговицы пластмассовые, металлические и костяные Анатолий просто свалил в полиэтиленовый мешок, не считая нужным классифицировать. Однако хитом коллекции бесспорно были: зажигалка в форме изящной женской ножки, дротик с оперением для игры в дартс, велосипедный звонок и игрушечная заводная мышка.
Даже отдыхающая на диванчике Катя попросила Илью приподнять подушку повыше, чтобы она могла, полусидя, разглядывать экспонаты, извлеченные из чрева пациентов.
— А по поводу грибов могу сообщить, что интерес к ним возник давным-давно, а в современном обществе последний бурный всплеск внимания именно к этим наркотическим средствам пришелся на шестидесятые-семидесятые годы двадцатого века, — рассказывал Анатолий, пока сержант, Илья и Катя любовались на диковинную коллекцию. — Когда в 1958 г. швейцарский профессор Хофман выделил и синтезировал основные психоактивные составляющие галлюциногенных грибов — псилоцибин и псилоцин, он, конечно же, не предполагал, что в 1967 г. в России псилоцибин отнесут к разряду наркотиков. А в 1993 г. и сами грибы, содержащие псилоцибин и псилоцин, объявят наркотическими веществами. Самую невероятную теорию о пользе употребления в пищу галлюциногенных грибов я отыскал в книге Теренса Маккены «Пища богов». Он утверждал, что вызывающие мутации психоактивные химические соединения в пище древних людей воздействовали на быструю реорганизацию способности мозга к переработке информации. Растительные алкалоиды, особенно галлюциногенные соединения, могли быть теми химическими факторами в диете первобытных людей, которые явились катализаторами возникновения человеческой саморефлексии. Действие галлюциногенов, присутствующих во многих распространенных растениях, увеличивало активность переработки информации, а значит, чувствительность к среде, и, таким образом, способствовало внезапному увеличению размеров человеческого мозга.