Страница 34 из 42
То, что это был именно Рэд, сомнению не подлежало. Пальцы нащупали знакомый ошейник — самодельный, с мягкой фланелевой подкладкой, украшенный звёздочками, снятыми со старых погон. Как красиво он всегда смотрелся на рыжей шерсти малыша! Могла ли я знать, что этот ошейник однажды станет для меня символом надежды и чуть ли не спасательным кругом?
Я схватила за него Рэда, выдернула из жижи, прижала к груди… И стала думать о том, как буду выбираться наверх.
В самом деле, ситуация складывалась точно в детском стишке: «доказать, как он будет вылезать». Мало того что бесконечный спуск превратился в бесконечный подъём — как прикажете перелезать со скобы на скобу, обходясь одной рукой, ведь вторая держит щенка? Попробовав так и этак, я пришла к выводу, что сразу сорвусь. Делать нечего, пришлось устраивать Рэда на плече. Так можно было хотя бы перехватывать его, чтобы не соскользнул.
Понял ли двухмесячный малыш, что речь шла о его жизни? Пробился ли к нему сквозь шоковое состояние мой голос, мой запах, моё тепло?… Я знаю только то, что он вцепился в меня всеми коготками и повис, точно котёнок, вжался как можно плотнее в мою шею и плечо… Честное слово, подъём дался мне гораздо легче и быстрее спуска. Я летела вверх по скобам будто на крыльях. Рэд держался так крепко, что под конец я уже и не страховала его. А главное — он был жив, он был со мной, он был жив!!!
И вот он, верхний обрез люка. Казалось, все трудности позади. Мысленно я уже видела перед собой подъезд, лифт, ванную и вожделенный кран с горячей водой… Как бы не так. Чтобы вылезти на поверхность, мне надо было для начала переправить туда Рэда, потом повиснуть на локтях, потом приподняться на них…
Так я и хотела сделать, но Рэд, поставленный на травку, в ужасе прыгнул обратно в колодец, ко мне на плечо. Ему было слишком страшно даже на краткое время разлучиться со мной. При этом он едва не сорвался вниз, был вовремя перехвачен и выдворен на газон. Последовал новый прыжок…
И вот так — раз за разом!
И поди объясни двухмесячному собачьему ребёнку, что необходимо всего лишь чуть-чуть подождать, пока я хотя бы сяду на край!
После одиннадцатого его прыжка у меня снова потекли подсохшие было слёзы. Рэд просто не давал мне выбраться из люка. Стоило выпустить его из рук, как он тут же сигал вниз, мне на плечо!
Кончилось тем, что я выкраивала буквально по полсекунды, приподнимаясь в люке всё выше… выше… выше…
И наконец я из него всё-таки вылезла.
Как я грязная и насквозь мокрая бежала домой с Ларькой у ноги и с Рэдом на руках, как оставляла липкие чёрные следы и распространяла вокруг канализационные фимиамы, как ехала на пятый этаж в лифте с какой-то молодой влюблённой парой, возвращавшейся со свидания, — букет роз, нарядная одежда, духи… — это, право же, отдельная песня…
Кажется, никогда прежде я так не радовалась двери в родную квартиру!
Маленького, мокрого, продрогшего щенка мы сразу определили в ванну, под тот самый кран с тёплой водой. У малинуа не особенно длинная и пышная шерсть, но, Боже ты мой, какое количество чёрной вонючей дряни, оказывается, может в ней поместиться!.. С Рэда текло и текло…
Когда грязь перестала ручьями разливаться по ванне, а Рэд, вытертый полотенцем, приобрёл мало-мальское сходство с прежней ухоженной и культурной собачкой, мы с мамой напоили бедного пострадавшего тёплым молоком… И стали ждать, как скажется на нём страшный полёт сквозь люковую темноту и ещё более страшное сидение внизу.
Минут через пятнадцать малыш полностью отогрелся, толком не высохший хвостик поднялся пистолетом, и Рэд весело отправился затевать потасовку с Лари.
И только тогда у нас по-настоящему отлегло от души! Мама в запоздалом ужасе задалась вопросом, что было бы, если бы я не сумела вылезти из треклятого колодца: где, что — неизвестно, мобильников тогда у нас не водилось, помощи ждать неоткуда. А я, пошатываясь, наконец-то сама поплелась мыться, и по пути в ванную меня посетило труднообъяснимое, но безошибочное чувство: «Эта собака у меня будет жить ДОЛГО…»
При первой возможности я подошла к тому люку при дневном свете. Крышка, которую в роковой вечер я напоследок всё-таки задвинула за собой, валялась в стороне, а внутри люка виднелись набросанные туда здоровенные жерди, прямо-таки стволы. Кому и зачем понадобилось это сделать — понятия не имею. Так и не удалось мне хотя бы на глаз оценить глубину колодца. Но даже и по тем стволам было понятно — порядочная…
А Рэду в самом деле досталась долгая жизнь. И, смею надеяться, не особенно скучная. Он оправдал все возложенные на него надежды, выиграл множество соревнований по следовой работе и послушанию, сейчас выступает по программе IPO-3, мы с ним даже вместе попали на обложку журнала «Кинология и спорт». Не подкачал и экстерьер. Рэд получил звание Чемпиона России, имеет CACIB, то есть является кандидатом в международные чемпионы. Уже в Ленинградской области, куда он переехал из Челябинска вместе со мной, у него растут дети и внуки…
Ему исполнилось семь лет, время от времени я подумываю отправить Рэда «на пенсию» и сделать основную ставку на молодых перспективных собак, но покамест не получается. В доме звонит телефон:
— Наталья, скоро соревнования, нужна надёжная собака — защищать честь питерской дрессировки…
— Рэд, ко мне!
Приезжаем с соревнований, и возле дома останавливается милицейская машина. К воротам подходит поселковый милиционер:
— Дом ограбили, есть след, сумеете по нему пройти?
Я снимаю с гвоздя поводок:
— Рэд! Ко мне!..
АЛЕКСАНДР ТАНЕНЯ
РОДНАЯ ДУША
…Спрашиваешь, почему Ханыч, когда по паспорту — Янки? А он по-домашнему изначально вообще был Хамыч. Потому что очень наглым рос. Мне была нужна именно такая собака, соответственно, щенку позволялось буквально всё. Я надевал ватник, ватные штаны — маленький ротвейлер в игре очень больно кусался — и позволял ему трепать меня как угодно. Обычно владельцам рекомендуется пресекать такое поведение малыша, но я по специфике своей тогдашней работы его только приветствовал. А ещё, когда мы шли с ним по улице, при виде идущего навстречу человека мой щенок и не думал отворачивать в сторону. Предпочитал стукнуться лбом в ноги, но дорогу не уступал. Вот такой маленький хам, вполне заработавший своё прозвище. Позже оно, как бы сказать, мутировало, ведь неудобно и неприятно было всё время звать собаку таким в общем-то ругательным словом.
Собственно, я «знал» Ханыча ещё до рождения. Его мать росла в семье моей родственницы, и я любил играть с маленькой сучкой: ложился на диван и оттуда дразнил её свёрнутой газетой или апортировочной палкой. Она наскакивала, хватала её, дёргала, смешно урчала… Потом я уехал в длительную командировку, а когда вернулся — затеял с подросшей «девицей» ту же игру. Р-раз! — и я неожиданно оказался на полу. Могучая сука сдёрнула меня, взрослого мужика, с дивана, словно тряпочную куклу. «Повзрослеет — возьму от неё щенка!» — восхитившись, решил я тогда.
И вот появился помёт. Один щенок в нём сразу оказался кандидатом на выбраковку. Он родился коричневым вместо чёрного, «положенного» по стандарту породы, и, когда я впервые увидел его, малыш был до того толстым, что практически не мог двигаться — лёжа на пузе, еле-еле доставал лапками пол. С такими данными он никому не был нужен, а значит, его ждала незавидная участь. Его либо утопили бы, либо отдали «в хорошие руки», то есть опять-таки практически на верную гибель. В том, что касается собак, я предпочитаю быть прагматиком, а не чувствительной барышней, но тут дрогнула внутри жалостливая струнка — и я его взял. Взял даже без особой мысли о каких-то служебно-выставочных перспективах. Так подбирают дворняжку, так берут с улицы «просто пёсика для души»…
Между прочим, подобным образом начинаются очень многие рассказы о славных выдающихся псах. Будущий хозяин выбирает самого никчёмного и слабенького щенка, живое скопище недостатков, приговорённое специалистами и заводчиком, — и именно этот щенок вырастает в суперсобаку. Действительно, в жизни бывает всё. Золушка становится королевой бала, а гадкий утёнок — прекрасным лебедем. Только надо помнить, что всё это — немногочисленные исключения, подтверждающие правило. Огромное большинство заморышей так заморышами и остаётся…