Страница 78 из 81
— Па! Что ты пыхтишь надо мной как хрым над грядкой с картошкой?
— Потому что тебя едва не убили, дурошлёп! Если бы копьё ударило на два пальца ниже, вышло бы у тебя из затылка! Вот какого хера ты полез вперёд, а не стрелял с двух сотен шагов, как условились?!
— Капитан! Отставить неуставное обращение. Ты как разговариваешь с главнокомандующим-архиглеем? Лучше помоги подняться. Ой бля-я-а…
Он схватился за голову с мученическим выражением.
— Повторяю, если не понял. Тебя зашибло ударом копья. Лучше полежи.
— Ну уж нет. Мы победили? Хоть и без меня?
— С тобой, с тобой! — напрягшись, я всё же вздёрнул сына на ноги и придержал. Он навалился всем телом. — У нас пара раненых. И один контуженный — ты.
— Пленные? Сколько? Как лес шатается-то… Мы не в России, да. Там леса крепче делают, не качающиеся.
— Шестеро пленных. Четверо раненых. Один из уцелевших — важный. Говорит, что он родной брат пиратского командира.
— Папа… Найди мне самого крепкого нира, чтоб сделать мозгам дезинфекцию и просветление. Усади в самом просторном шалаше. А туда пусть приведут этого… Командирского.
Крепкие напитки крайне не рекомендуются при сотрясении мозга. Но сыну я не стал перечить. Только спросил:
— Остальные пленные?
— С ними всё просто. Пусть Фатеррих срочно созовёт походный трибунал из своей команды и решит их судьбу. Кораблей много, верёвки тоже, да и деревья с крепкими сучьями… Па! Ради пресвятого Моуи, найди нир. Мне нужно обезболивающее.
Он заметил, наконец, валяющееся в траве копьё. Загадочно-тёмное, чуть поблескивающее в отсветах костра. Здоровенное — как стрелецкий бердыш в Древней Руси.
— Была в старом ка-вэ-эне такая шутка: а тебе не приходило в голову… копьё? Отныне могу ответить утвердительно.
Расположились в шалаше, на куче тряпья, источающего аромат бомжа. Сын словно не замечал вонищу. Может, и правда не чувствовал, если что-то повредил во время нокаута.
Было тесно. Введённый пират с руками за спиной занял всё свободное пространство и подпирал башкой свод. Клай, четвёртый в шалаше, отступил к стенке.
Вёл бандит себя нагло. Объяснил: он ценный пленник, с ним надлежит обходиться бережнее, так как он родной брат самого главного морского волка, что привёл в Мармеррих «два раза по сто кораблей».
— Советуешь обменять тебя на мешок серебра? По твоему живому весу? — сын, снявший шлем и приложивший к голове бутыль с холодным ниром, был способен только на мрачные шутки.
— Не понимаешь, архиглей, чем грозит тебе наш приход. Освоимся в Мармеррихе и двинем в Номинорр. Два-три дня по реке — это не сравнить с нашим подвигом. Мы пересекли зимнее море и почти не теряли кораблей.
— Как тебя зовут, кстати?
— Холтес, сын Волтеса и Мориссы.
— Как собака… У нас, когда сравнивают породистых собак, всегда оглашают родословную. Значит так, чемпион пиратской породы. Тебя никак не смущает, что вас мы перебили без единой потери своих?
Пират горделиво вскинул голову.
— Всего сорок три морских героя. Не ждавших коварного удара в спину. В Мармеррихе вдесятеро больше! И хоть у тебя, глей, имеется знатное оружие, против такой силы ничего не сделаешь. Поэтому иди на поклон к брату, Хестесу, сыну Волтеса и Бориссы. За мою жизнь он подарит тебе куда более сносные условия капитуляции Номинорра. А мы двинемся дальше. К Дорторрну.
— Я бы пропустил их транзитом к Маерру. Пусть бы попрыгал королёныш. Но — нет. По пути вырежут половину гражданского населения. Холтес! Не будет сделки. Будет смерть.
Клай слишком буквально воспринял последние слова сына. Единым движением вырвал меч из ножен и срубил голову пирата.
— Поторопился! — упрекнул его Георгий. — Я намеревался кое-что выспросить. Пап! Если не оприходовали оставшихся, давай их по одному. А голову этого недоразумения не выбрасывайте на помойку. Авось пригодится как почтовый конверт для письма его брату.
Не пригодился. Сын пришёл к выводу, что вожак пиратов с собачьей родословной не заслуживает общения.
Из допросов остальной братии выяснилось очень много интересного. Как и предполагалось, пираты захватили царский дворец, стену, склады, верфи, но только часть жилых домов вроде того, где Георгий ломал кровлю в прошлый визит. Судовладельцы и прочая братия заперлись и не отпирали, подобно трусливому викингу. Узкие улочки не позволяли протащить таран нужной длины — шагов в десять, тем более требовалось ещё место для размаха. Конечно, любые бронированные створки можно проколупать, дай время. Или просто вынудить обитателей к сдаче из-за голода и отсутствия воды. Не сразу. Поэтому морская братва в первую очередь уничтожала запасы нира, они в порту большие — хватит минимум на неделю. Хестес, тем не менее, организовал охрану царского дворца, стен, ворот, кораблей, а также патрулирование улиц посменно. Отбыв вахту, «морские герои» снова ударялись в пьянство и блуд.
Пока закончили с пленными, посветлело. Посоветовавшись со мной и Клаем, сын решил ждать наступления следующей ночи. А пока пригнать струммы поближе и отдыхать перед боем. В его ушибленной голове наверняка уже зрел план, но он не торопился делиться соображениями.
— Что делать с телами пиратов? — деловито осведомился Фатеррих ближе к полудню.
Георгий уже принял «обезболивающего», поэтому смотрел на речного купца с долей неприязни. Не можете без меня хотя бы такой простой вопрос решить?
— У меня на Родине случай был, лет двести тому назад. Восстание декабристов, провалившееся. Зима холодная выдалась. Река в городе, где они бузили, замёрзла. Так знаешь, как поступили с трупами? Пробили дырки и всех спустили под лёд. На следующий год раки выросли — огромные, вкусные. Подобных давно никто не пробовал. Радовались горожане.
— Понятно, — кивнул Фатеррих. — Сбросить в реку.
— Только кармашки набейте им камнями. Не то разбухнут, всплывут и унесутся далеко в море.
— Да, архиглей! — оскалился однорукий. — На корм морским рыбам хватит тех, кто глушит нир в Мармеррихе. Доберусь до них…
— Скоро, Фатеррих. Надеюсь, твоя семья уцелеет. Моуи не допустит беды.
Речник не стал возражать, но вряд ли разделял оптимизм.
Оккупация — штука жестокая.
[1] С.Шнуров и группа «Ленинград», фраза из песни «Русским и собакам входа нет!»