Страница 54 из 81
Глава 16
16
Первоначальный план был — осадить пристанище Айюрра и сделать ему предложение в духе «Крёстного отца», от которого поганец не сможет отказаться. Но я не решусь на сложные манёвры даже перед самым хлипким плетнём вместо крепостной стены, если где-то рядом шныряет двадцать головорезов с двумя М4 и желанием наделать дырок в моей тушке.
Действовать придётся напористо и грубо. Без капли гуманизма. К сожалению — при минимуме подручных средств. Для затравки разговора с брентом я не придумал ничего лучшего, кроме как поджечь его «замок».
Отведавшие мяса крестьяне, уверен — впервые за долгое время, с энтузиазмом кинулись помогать. Итогом их усилий при участии моих солдат стали два здоровенных лука, метра наверно по четыре длиной. Тетивой послужил капроновый поводок Бобика. К сожалению, его пришлось разрезать надвое. Должен выдерживать несколько тонн… Здесь столько не нужно. Ровные жерди послужили метательными снарядами. Всё это богатство крепилось к направляющим, установленным на тележные колёса. В общем, станковый арбалет в количестве двух штук. Вроде бы подобная средневековая артиллерия именуется баллистами, не уверен и уточнять не собираюсь. Испытание на лугу показало — бьёт шагов на триста и не точно. Но поселение Айюрра — крупная мишень. Что-то да попадёт в цель.
Ранним октябрьским утром, почти без росы из-за последствий засухи, мы выдвинулись на приступ. Лес начинался уже в полукилометре от ограды, нарушая первую фортификационную заповедь: окрестности должны просматриваться со стен и башен на много вёрст во все стороны. Поэтому шевеление на стенах началось, когда мы приблизились и развернули обе «пушки».
Я позволил по два пристрелочных выстрела. К оперённым жердинам крепились листы бумаги с условиями ультиматума. Хотя бы один из четырёх непременно попадёт к Айюрру.
Правильное письмо на местном языке мне даётся трудно. Логр помог, он грамоте обучен. Даже если там по четыре ошибки в каждом слове «ещё», смысл понятен: сдавайтесь и выходите с поднятыми клешнями, а то п…дец. Хрымам обещал жизнь. Антам — как получится.
Пока у Айюрра развлекались чтением, солдаты положили на направляющие новые жердины с намотанной на «боевую часть» соломой, её облили смесью сосновой смолы и какой-то вонючей гадости. Подожгли. Почему-то горящие снаряды дали перелёт. Но у нас был нормальный запас. Стоило только чуть подправить прицел.
— Заряжай!
Скрип сгибаемого дерева и тяжкое дыхание воинов, натягивающих тетиву — вдесятером на каждый аппарат.
— Пли!
Начался кошмар.
От стен до реки — не добежать, всё простреливается. Канава вокруг стены пересохла. Колодцы внутри, надо понимать, тоже не полноводны. Крыши, крытые соломой, в лучшем случае — дранкой, высушились сентябрьским солнцем по максимуму. Они словно ждали огня.
Дедушка мой Иван Павлович всегда наставлял: не выбрасывай золу из печи. Посыпай грядки и под деревьями, полезная она растениям.
Оценил бы деда, сколько я заготовил золы. Но вряд ли обрадовался — горели человечьи жилища.
Ворота распахнулись очень быстро, народ повалил наружу в чём был. Кто-то похватал утварь, мамки несли детей, детки крупнее шлёпали сами. Позволь, Моуи, всем выбраться живыми.
Семейство брента вышло с некоторой долей организованности. Айюрра в ночном халате тащили под руки две служанки-хрымки. За ним шли женщины-анты, одна старая как он, другие разного возраста. Полдюжины воинов, восьмерых обещанных я не насчитал. Впереди — прилично экипированный молодой человек лет семнадцати-восемнадцати на вид с мечом наперевес. Видимо, тот самый внук, благополучно переживший захват Номинорра.
Он же решил перехватить инициативу. И взять реванш.
— Гош! Ты — мерзавец и убийца. Вызываю тебя, дерьмо пырха, на честный смертный бой!
Я не стал уклоняться. Вышел навстречу и пристрелил пацана из ТТ. Честно и смертно.
А очко жим-жим. Как только отделился от своих, стал хорошо различимой целью для аккуратной очереди из М4. Крайне неуютно чувствуешь себя, воображая, как твой силуэт вырисовывается в сетке прицела, стрелок берёт поправку на дистанцию и ветер…
Скорей вернулся к баллистам. Больше выстрелов не прозвучало.
— Логр! Дуй вперёд. Возьми двоих в помощь. Прикажи сложить оружие на землю. Хрымы пусть валят на все четыре стороны.
— Куда?! — изумился парень.
— Куда хотят. Айюрра — ко мне.
Почему-то смерть молодого глупца их не вполне вразумила. Шестеро стражников торчали на месте, не спеша расстаться с мечами. А служанки отказались тащить деда ко мне. Боялись, их можно понять.
Мои воины отобрали у них брента и поволокли. Пожилая женщина вцепилась в него, но Логр её отпихнул.
Вблизи мой враг выглядел отталкивающе и одновременно беспомощно. После нашей последней встречи сдал настолько, что, кажется, прошло лет десять или больше.
Интересно, я в той же мере постарел?
— Чего тебе неймётся, маразматик? Знаешь же, что я съедаю каросских наёмников на завтрак. Зачем нанял их, зачем прислал?
— Ты! Ты-ы-ы… Ты забрал Номинорр!
— Вроде же обо всём договорились. Я забрал его в отместку, что ты натравил на меня своих сыновей, пытавшихся отжать Кирах. Мы в расчёте. Или что-то не так?
— Отдай Номинорр, пырхово семя!
Гад едва стоял на ногах. Но глаза горели неукротимым огнём. Будь он способен обжигать, от меня осталась бы головешка.
— Понятно. Но не пойму другое. Ты же на мели. Бедствуешь. Откуда нашлось серебро на ватагу наёмников?
Он засмеялся гнусным смехом.
— Есть добрые люди… Которые тебя ненавидят не меньше моего!
— С этого места подробнее! — я взял его за полы халата и встряхнул. — Говори!
— Дерьмо пырха тебе в пасть!
— Ну, не хочешь по-хорошему… Одного внука ты только что лишился. Сколько их там ещё, за мамкиной юбкой?
Думал, в его глазах светится сто процентов злости. Ан — нет. Сумел утроить или даже учетверить, разразившись градом проклятий.
— Если отбросить ругань, ты ходатайствуешь, чтоб я милосердно их пощадил?
— О каком милосердии ты можешь говорить, выродок?!
— О самом простом. Ты мне говоришь правду, и я оставляю их в живых. Коль узнаю, что солгал, не поленюсь вернуться и поотшибать им головы. Кто дал серебро на поход команды Кривого Лиса в Номинорр?
Неприятно, конечно, идти на шантаж в духе боевиков-террористов какого-нибудь экстремистского движения. Но дети, объект торга, не слышат. А старый козёл всё равно сейчас умрёт.
— Фирух…
— Брешешь!