Страница 2 из 11
– И тем не менее, вы взяли себе служанку из местных.
– Ты о чём, чёрт тебя задери?
– О девушке, которая меня встретила.
– Ты перегрелся, Пиньоль, и я напрасно потратил на тебя выпивку. Я один в этой крысиной норе. И если бы кто-то из местных перешагнул порог, он прожил бы ровно столько, сколько мне бы потребовалось, чтобы выволочь его наружу и пристрелить. Они это знают и чёрта с два сунутся. Говорю, ты приехал зря. Мозес сам решает свои проблемы.
Я постарался не подать виду, но по коже пробежали мурашки. Странная, почти неподвижная женщина в полумраке. Беззвучно исчезнувшая.
– Иными словами, бумаг нет, – сказал я. – Следствия не было. Вы просто вздёрнули троих попавшихся под руку.
– Проклятье, Пиньоль! Какая разница? Один ублюдок стоит другого. Мы согнали их на площадь и объяснили, что белый человек не любит, когда в него кидаются дерьмом. Мы показали им, что один белый сто́ит троих ублюдков. Если им захочется продолжать размен, ставки будут расти.
Дребен сверлил меня злыми покрасневшими глазами. Я щёлкнул пальцем по своему бокалу, и остатки виски плеснули в нём.
– Я здесь от лица Империи…
– Как и я, чёрт!
– Вы отвечаете за город. Я отвечаю за расследование убийства.
– Пиньоль, чёрт побери, ты что, серьёзно будешь копаться в этом…
– Вы, полагаю, наводили обо мне справки?
Дребен молча сопел, глядя на меня.
– Я всегда нахожу виновного, Дребен. – Я встал со стула. – Всег-да. Именно поэтому я здесь. Империя заинтересована в том, чтобы интегрируемые меньшинства знали: закон един для всех. О вашем самоуправстве я упомяну в отчёте. Сейчас же мне нужно жилище и сон. А утром я хочу осмотреть тело.
– Какое ещё, к дьяволу, тело?! – выпучил глаза Дребен.
– Тело Бернарда Роуха, бывшего наместника.
– Да вы, к чертям, рехнулись! – Мне понравился переход на «вы». – Как, по-вашему, оно могло сохраниться в такую дьявольскую жару целую неделю?
– Где тело, Дребен?
– В земле, чёрт! Здесь падаль надо закапывать как можно скорее.
– Там ведь прохладнее, чем здесь, верно?
– Где?!
– В земле.
Он молча смотрел на меня. Потом вдруг протянул руку.
– Я скажу, чтобы к шести утра парни с лопатами были готовы. Добро пожаловать в Мозес, господин Пиньоль.
3
Мария!
Пишу тебе из Мозеса. Добрался благополучно, уже очень скучаю. Здесь чертовски жарко… Я уже заразился от местного мэра манерой разговаривать.
Телефон есть только на почте, у мэра и у шерифа. Я звонил тебе, но ты не взяла трубку. Должно быть, вышла в магазин. Пишу в отделении почты, поэтому прости за короткое письмо. Я всё же очень устал.
Я буду жить в доме велианцев. Женщина и сын, парню лет десять на вид, он отлично болтает по-нашему. Вещи я оставил там. Муж этой женщины погиб в карьере год назад. Не представляю, чем она зарабатывает на жизнь, но в доме постоянно ходят какие-то люди.
Впечатление от города: сонное место. Впрочем, это днём, когда большая часть населения на выработке. Говорят, вечером становится поживее. А открыток с видами тут нет. Но я думаю, найду кого-нибудь с фотоаппаратом, чтобы сделать для тебя снимки.
Подробностями расследования утомлять тебя не стану, знаю, что ты это ненавидишь. Скажу лишь, что мэр перешёл все мыслимые границы в своём самоуправстве. Он воспринимает велианцев, как единое живое существо. Если это существо проштрафилось – его нужно наказать. Так раньше секли воров. Они крали руками, но кнут гулял по их спинам. Возможно, такое отношение кажется нормальным здесь, но для Империи оно неприемлемо. Не думаю, что мы с мэром останемся друзьями. Полагаю, после того, как я закончу работу, он в лучшем случае слетит с должности. В худшем… Впрочем, это не мне решать.
Пришёл фургон забирать почту, тороплюсь закончить. Люблю тебя и целую нежно. Надеюсь разобраться с этим делом быстро и вернуться к тебе.
Твой Карлос.
4
Утром за мной заехал Кимми. Похоже, у Дребена туговато с кадрами, и он великодушно ссудил мне своего помощника. Я не счёл нужным ни возражать, ни благодарить за оказанную честь. Как только с улицы донёсся мелодичный сигнал клаксона, я собрал своё добро в чемодан, запер его и положил ключ в карман пиджака. Надел шляпу и вышел из своей комнаты.
В прихожей встретился мальчишка-велианец. Не помню его имени. Со вчерашнего дня не сводит с меня глаз.
– Доброе утро, сэр! – Говорит он довольно чисто. – Мама развешивает бельё на заднем дворе. Сделать вам кофе?
Сами велианцы кофе не пьют, считают горьким, но уверены в том, что имперцы поглощают его на завтрак, обед и ужин.
– Нет, – сказал я. – Уже ухожу.
– Но вы же вернётесь? – Мальчишка шёл передо мной задом наперёд.
– Мой чемодан здесь – значит, вернусь.
По лицу ребёнка скользнула тень непонимания.
– Чемодан повелевает вами? – Кажется, мы подобрались к границам его владения языком.
– Мной повелевает Император. – Мальчишка стукнулся спиной в дверь и остановился, хлопая глазами. Я помахал рукой. – Ты позволишь?
– Конечно, сэр.
Я вышел на улицу, сел в машину рядом с Кимми.
– Что это у тебя?
Под ногами перекатывались стеклянные банки с крышками.
– Это моего мелкого, – сказал Кимми, выезжая на дорогу. – Ночью катались ловить светлячков.
– Неудачно?
– По крайней мере, он уснул.
Я долго обдумывал услышанное, потом выбросил из головы. Все здесь были какие-то странные, но что мне за дело? Моя задача – вычислить убийцу, справить все бумаги и вернуться к Марии.
Расследование всегда начинается с осмотра места преступления. Иначе это то же самое, что гадать на кофейной гуще. Я не спорю, что иногда кофейная гуща может принять форму сердца, и через пару дней ты встретишь любовь всей своей жизни, однако считать это правилом, действующим безотказно, нельзя. Как и успешное расследование без осмотра места преступления. Девяносто процентов информации обнаруживается там.
Дребен лишил меня возможности осмотреть место преступления, заняв кабинет, однако тело жертвы я увидеть просто обязан. Пусть даже там и не будет ничего полезного. Полезным будет показать местным, что я настроен серьёзно и не остановлюсь ни перед чем.
Кладбище было молодым и огромным. В пользу первого эпитета говорили покрашенные свежей краской деревянные кресты, лишь самые дальние успели выцвести. В пользу второго – очевидные признаки.
– Велианцев хоронят здесь же? – спросил я.
– Велианцы со своими разбираются сами, – сказал Кимми и дёрнул ручной тормоз.
Дребен уже был здесь. Ребята с лопатами – велианцы – тоже.
– Чертовщина это, Пиньоль, – сказал Дребен, обменявшись со мной рукопожатием. – Грешно тревожить мертвецов.
– Вы что-то пытаетесь скрыть?
– Иди ты к дьяволу! Можешь хоть всё кладбище вырыть, мне плевать. Если это ублажит Императора.
Я кивнул велианцам:
– Приступайте.
Они не шелохнулись. Смотрели на меня с совершенно пустыми лицами.
– Только недавно из деревни, чёрт их задери, – сплюнул Дребен. – Не понимают человеческого языка. Эй! Йо хора сиу!
Все как один вонзили лопаты в землю. Я вспомнил свои слова из вчерашнего письма к Марии, о том, что Дребен воспринимает велианцев как единый живой организм. Пожалуй, они правда могли произвести такое впечатление.
Работа двигалась споро. Лопаты застучали о крышку уже через десяток минут. Велианцы засуетились, скинули в могилу верёвки, вылезли наружу и взялись за концы. Ещё минута – и гроб стоит возле ямы.
– Вскрывайте, – сказал я.
– Здесь? – переспросил Дребен.
– Да, здесь. Я бы хотел как минимум убедиться, что тело внутри.
– О, это было бы не лишним, – странно усмехнулся Дребен. – Йо карси ор!
И снова велианцы не колебались. Двое вонзили лопаты в щель под крышкой, остальные навалились сверху. С жутким потусторонним стоном гвозди покинули свои места.