Страница 32 из 42
Ни че не понимаем.
– Это Сочимилько? – хором спрашиваем друг у друга.
– Да, – подтверждаю я нам, – Это он.
Навигатор у меня нынче пашет.
– А где красоты древних инков?
– Ээээ…, а давай ближе к парку с каналами подойдем, что Саша указал. Наверно, райские кущи там.
Сразу в кущи мы не попадаем, потому что, немного пройдя по улице, набредаем на какую-то ярмарку местную! Ну, вы что! Как же можно мимо!
Она на площади, под натянутый гигантский шатер вся не вошла и наружу вывалилась в виде цветных прилавков под самодельными крышами. Это как праздник. Под яркими лучами светила осеннего. Зависаем, прям против воли.
Всякую ерунду продают и не ерунду, но больше ерунду. Но затягивает колорит и запахи. И любопытство.
Первый раз ведь. Припарки, притирки, травы упакованные и развес, сувениры, трещетки, промтовары от трусов до курток, духи французские, шампуни, а уж мыла-то разного не сосчитать. Меды и вкусности, украшения индейские и современные, кольца, часы и целая куча специй в мешках и мешочках.
Ух, как хочется что-нибудь купить! Люда клюет на какой-то бледножелтый воск-бальзам для губ, понятно, чудодейственный, я покупаю расписной тульский пряник. Мексиканский.
Потом не можем уйти, потому что обомлеваем у рядов с фруктами и овощами. Маманя!
– На Кубе такого в помине не было.
— В Канкуне тоже видели только в магазине и не все. А здесь…
– О, это же горы папайи, дынь, ананасов, личи, драконовых малиновых фруктов, – опознает красоту Люда, – А это, смотри, какие-то красные мохнатые. Не знаешь, что это такое? А вон зеленые гладенькие такие, с ребрышками в пупырышек и без, шишки кактуса! И все свежайшее.
– Авокадо! Любимый! Ой, отожрусь им тут! О, господи, …нет!
— Что?
— Ты посмотри на цену яблок. Абзац… Дорогущие, твою же мать, как у нас арбузы зимой!
– Ничего, главное гуава и маракуйя в изобилии и недорого!
– Это точно! Ура. Гуава, говоришь?
Раньше я считала, что самое любимое мое, это маракуйя. И это правда, очень люблю, и когда прочла, что для нервных это лучший транквилизатор, то поняла, откуда у меня такая страсть. Но оказалось, что я никогда не пробовала гуавы. Не понятно, почему судьба не свела. Даже в Египте, где ее завались было на шведском столе в отеле, никак не удосужилась пробовать новое. Не впечатляло, что ли.
Короче здесь, наконец осторожно вкусив эту штуку с розовым нутром и мелкими семечками, с запахом лучше даже, чем, ну, не знаю «чем», просто умопомрачительным, самым желанным для моего нутра запахом, через день не понимаю, как могла без нее жить всю предыдущую жизнь. Свершилось, блин!
Хочется на покупать дешевого всего, но вначале другие задачи и таскаться с грузом не хочется. Решаем, что на обратной дороге затаримся овощами на борщ, и фруктами на десерт. Потом, все потом. Сначала дело.
Честно начинаем пробираться к выходу, но по ходу еще пялимся на все необычное, назначение чего мы даже и не представляем. Какая-то женщина-травница интригующе приглашает нас попробовать на палочке свое варево в виде серо-зеленой патоки, судя по пантомиме, вроде как это снадобье от всех болезней, пахнет терпко, вкус оказывается, как у варенья из сосны, только с горчинкой. Облизываем палочки, решив, что «будет, что будет», и причмокиваем в знак одобрения. Ах, как хорошо, божественно просто, только дорого и сладко.
Покупать не спешим, от греха подальше. Микродоза – это микродоза, а вдруг потом усы вырастут.
— Спасибо, но нам пора, не за этим сюда пришли, – усилием воли сваливаем мы, и «навостряем лыжи» к тому самому загадочному парку с каналами.
В воображении давно акварелью набросана и ждет нас картина тенистого парка, с речками, скамеечками и, конечно, кафешками, где мы, погуляв, будем сидеть и внимать в тени вековых деревьев красоту и кофе.
Идем, идем, а все улицы и улицы. Ищем-ищем это оформленное в виртуальной реальности место. Но, однако, какая-то незадача – его нет.
Кое-как, поспрашивав у людей, сидящих небольшими тусовками прямо на улице, находим проход, как улочку между небогатыми двухэтажными домами к пристани, откуда отправляют «пароходы». Товарищи еще, пока мы не успели отойти, сразу поясняют нам вслед, что сегодня там выходной и группы не набирают, только если индивидуально.
А нам, кажется, уже вообще здесь ничего не надо.
Пробираемся узеньким закоулком к точке отправки гондол, раз намечено к выполнению. Фиксируем на сетчатке глаза цветные причалы из досок с деревянными перилами, покачивающиеся вдали раскрашенные во все цвета лодочки и рядки пузатеньких баркасов. На них никого нет. Народу действительно мало. И никакого намека на «посидеть и расслабиться» тоже нет.
– Ну, как так-то…
Завидя нас, вновь прибывших, к нам откуда-то выходит сияющая мексиканской улыбкой стройненькая женщина в брючках, интересуется чего хотим, и поясняет чего можем получить индивидуально, и за сколько. Мы мгновенно понимаем, что получать ничего не хотим. А за такие суммы каналы можем пройти вплавь на ручной тяге. Если бы вода в них внушала доверие, а по берегам не портили бы вид красно-бело-зеленые вкрапления бытового мусора в когда-то девственную природу.
Подумав, что раз сегодня выходной, то Саня может работает с индивидуалами, или уже вообще не работает, не стали про него спрашивать.
Между прочим, не так-то это легко – спрашивать.
Кстати, как потом оказалось, в некоторых странах, таких как Перу, Мексика, Гватемала человек ни за что не признается, что чего-то не знает. Это вопиюще неприлично, и будет плести небылицы и отправлять туриста, куда ему подсказывает сердце, причем не потому, что он поиздеваться хочет или время твое сожрать, а вот принято так. И если это еще на испанском происходит, туши свет, кидай гранату.
В итоге время тратится коварно, а ты после двух-трех «попадаловых», учишься по глазам за шесть секунд определять, сочиняет отвечающий или нет. И самое главное, учишься решительно и одновременно доброжелательно сразу сваливать из разговора, не изображая воспитанного человека. Тоже опыт. Иначе мы бы проехали Боливию только к марту. Причем здесь Боливия? Не знаю.
Поскольку вовнутрь территории древнего места, похоже, без лодки не попасть, мы начинаем обходить ее по периметру, периодически пытаясь протолкнуться поближе к воде, и улицезреть хоть немного из обещанных чудес. Не удается. Оно поворачивалось то одним, то другим грязным и неприветливым боком. Подобно бесноватому глухонемому, который, почувствовав в тебе что-то ему весьма ненравящееся, теперь корчит рожи и дразнится, потрясая вонючим старьем, демонстрируя, что доступ к контакту с ним закрыт от слова «совсем».
– Место не пускает? – озадаченно спрашивает Людмила
– Да. Не наше. Инки нас не любят. Или мы их.
— Ацтеки.
— Ой. Перепутала. Точно же.
— Поэтому и не любят.
— Елки-метелки…
Пришедшее понимание, а следом и нежелание искать контакт и прорываться в систему каналов, уводит нас внутрь района и заставляет шествовать по типичным ничем не примечательным улицам, периодически подкидывая отрезвляющие мысли: «А что мы тут делаем?».
Еще одним сюрпризом оказывается почти полное отсутствие в этом районе каких-либо съестных заведений.
А голод не тетка, и нам приходится пробежать километра два, прежде чем мы упираемся в какое-то заведение со столиками и официантами, и под крышей. Потому что мы мечтали в нормальном месте пообедать, не на улице. Уличной еды мы еще немного опасаемся. Впрочем, уличных забегаловок в этой части Сочимилько мы тоже, в общем, не увидели ни одной.
Честно, я даже напряглась и очень неприятно привыкала к непривычной ситуации, когда реально поняла, что Мехико не изобилует кафе. Вот хотите верьте, хотите нет. В центре и то не густо. Там, конечно, множество такосных забегаловок на вынос, но вот приличные кафе и рестораны встречаются только в прихорошившейся центральной части. И не во всей.