Страница 39 из 81
Всех потряс Владимир Моцак, другой местный автор. В его поэтической книжке есть строчка: “Цвети, здоровый организм”. А также: “девичий контингент”.
Но это все же не дотягивает до вечных строк из стихотворения “Тиранозавру N 52”, которое мне как-то благоговейно продемонстрировали в одном из московских журналов: “Я прочь пошел от вас, крокодилица, / Роняя с шумом слезы на Арбат”.
Вспомнилась и другая смелая поэтическая метафора: “Вышли из лесу сосны, как березки в косынках”…
И все же мне кажется, что такая бесхитростность порой несет в себе нечто большее, чем иной, самый что ни на есть полированный профессионализм.
31 мая 2006 г. Речки
В Хабаровск мы едем вдвоем с Тыцких. Основная группа остается работать в Федосьевке, а потом возвращается в Лесозаводск.
По дороге я записываю названия речек. На этом участке пути они особенно поэтичны: Щеголиха, Каменушка, Щебенчиха, Падь Вторая, ручей Дощатый, затем - Вторая Щебенчиха, Роскошь, Китайка, Аван, а потом Аванчик…
Но интереснее всего, разумеется, Первая Седьмая речка, за которой следует Вторая Седьмая, а дальше, еще через полдюжины рек, и Третья Седьмая.
Где четыре следующие Седьмые, и почему они все-таки именно Седьмые, осталось дремучей тайной. Вот народ мой, языкотворец и нарицатель!..
- Красиво тут. Какая тайга…
- Да. Только тайгу эту мы ныне переводим на китайские палочки. Китайцы начали было производить пластмассовые, своего леса не хватало на полтора миллиарда ртов, а теперь вот по всему Дальнему Востоку лущат. Правда, пока больше из осины, это дерево не такое ценное. Но сейчас и осину не грех поберечь: строевой-то вырубили уже…
Хабаровск
Хабаровск встречает с Владивостокской автострады, распахивая навстречу широкошумный, ленивый и красивый проспект. Старинные дома по обе стороны дороги, сияние летней листвы, храмы, щегольски одетые женщины, спешащие мужчины и потоки ослепительных автомобилей.
Все-таки есть в больших городах им одним присущая прелесть, аромат бурливой, пьянящей и, кажется, бессмысленной жизни.
В Христорождественском храме работает шофером поэт, художник и заведующий отделом поэзии в небольшой газете Геннадий Богданов, он возит владыку Марка, Хабаровского архиепископа. Геннадий Богданов - крупный, плечистый, осанистый мужчина с залысиной. Двигается быстро и плавно. Сейчас улыбается широко и радостно:
- Ну, поедем, оттартаю вас в редакцию.
У нас встреча в журнале “Дальний Восток”, и мы уже опаздываем. Тыцких нервничает: Вячеслав Викторович Сукачёв, редактор “Дальнего Востока”, дескать, из немцев, поэтому страшно не любит опозданий.
Можно подумать, русские любят или эфиопы.
Журнал “Дальний Восток”
Да и некуда было особо опаздывать. В зале редакции на встречу собралось всего человек десять. Разумеется, неловко и одного человека заставлять ждать, но все-таки это был явно не тот литературный вечер, ради которого стоило преодолевать такое расстояние.
Тыцких подробно рассказывает об автопробеге, его участниках, об отце Андрее Метелёве, высоко почитающем Кирилла и Мефодия.
Какое-то голенастое существо из слушателей встает и, дергая кадыком, начинает говорить:
- Вот вы утверждаете, что славяне получили письменность от каких-то заезжих болгар Кирилла и Мефодия.
- Нет, такого ужаса мы не утверждаем, - опротестовал навет руководитель пробега.
- А известно ли вам, - выступающий не слушает, - что за много тысячелетий до возникновения полуострова Индостан древние арии пришли на эту территорию и организовали государство, называемое во всех уважающих себя летописях Гипербореей…
- Что вы говорите?..
Поднимается еще одна слушательница:
- Между прочим, здесь, в Хабаровске, об этом знает каждый школьник!
Господи, у них тут что, секта?..
- И арии, кстати, дали нам письменность гораздо раньше этих ваших сомнительных Кириллов.
- Какую письменность дали вам арии? - кротко спрашивает Тыцких.
- Как какую? Руническую!..
Николай Долбилкин
Скульптор-монументалист и живописец Николай Долбилкин - человек известный в Хабаровске. В его просторной мастерской, заставленной законченными и едва начатыми работами, я прохаживаюсь между красок, растворителей и шпателей, иногда пробуя засохшие кисти пальцем. Хозяин и Владимир Тыцких ведут разговор.
- Между Владивостоком и Туркестаном, - говорит хозяин, - пограничная полоса - вдоль нее китайцами в непосредственной близости проведены дороги, как наземные, так и подземные…
По этим дорогам в случае необходимости легко перебросить войска. Разговор идет и о том, что китайцы всю территорию до Урала рисуют на картах в свой цвет…
Николай Долбилкин человек немолодой, он получил признание в советский период, и творения его были соответствующими для монументалиста тех времен. Отдельно замечу - высокохудожественными, что тоже, впрочем, для тех времен характерно. Комсомольцы, рабочие, колхозники, Ленин смотрят с его мозаик - фронтонов крупных зданий. Образы комсомольцев-молодогвардейцев в свое время вызвали нарекания инспектировавших эту мозаику от имени ЦК комсомола: “Ни одной улыбки нет, ни одной улыбки!” Солдаты - под боевыми знаменами, склоненныё над братскими могилами. Серия портретов земляков художника - кержаков, а еще - людей с русского Алтая.
Геннадий Богданов
Мастерская Геннадия Богданова гораздо меньше, чем у Долбилкина. Собственно, это и не мастерская, во всяком случае, не для монументальных творений. Большое живописное полотно нельзя будет обозреть - некуда отойти, да и света маловато.
Зато здесь стоит электрическая пишущая машинка.
- Я сменял на нее компьютер…
И фотоаппарат у Геннадия тоже “предыдущего поколения”: пленочный “Зенит”.
- Ну, был у меня цифровой… Не то, не то.
Мы пьем чай из разнокалиберных кружек.
- Блок говорил, что для лирического стихотворения достаточно двадцати строк.
- Блок такого не говорил.
- Говорил!