Страница 14 из 19
– Нет, – отпрянул Игнат, – я не умею обращаться с детьми.
– Скоро научитесь… – начала было Меркулова и осеклась, вспомнив, что его жена, кажется, беременна.
Оба повернулись к Стрельцовой, которая смотрела немигающим взглядом. Она зло схватила тяжёлую статуэтку и машинально взвешивала в руке, будто собираясь запустить ею в бывшего любовника.
Игнат отступил и врезался в пеленальный столик.
– Не хочешь мира – не надо! – выкрикнул он.
«Испанец» выхватил из кармана конверт, набитый почти до состояния куба. Под изумлёнными взглядами подруг швырнул посередь пелёнок и грохнул входной дверью.
Вика немедля скакнула к столику и заглянула в бумажный сверток.
– Катька! – зашлась она в восторге, – Живём! Тут деньги!
Глава 16
Стрельцова выхватила толстую пачку и начала азартно пересчитывать, небрежно роняя купюры.
– Ого! Тут их много! И где набрал? Сроду у него столько денег не водилось. Если только отцовский гараж продал. Э-эх! – размахнувшись, она подбросила пачку. Рубли посыпались по комнате, мелькая в воздухе круглыми цифрами. – Месяца на три хватит точно, даже если не сильно ужиматься. Прямо сейчас иду за шампанским и икрой. Гуляем.
– Нет! – Катя схватила беспечную подругу за локоть. – Нельзя спускать деньги на ерунду. На что жить потом будем? Ты подумала? Мне на работу ещё надо устроиться.
Но Стрельцова ликовала. Оттолкнув Катю, она выделывала пируэты прямо на рассыпанных деньгах, напевая:
– А я сяду в кабриоле-ет!
Под возмущённые возгласы Вика нарядилась в жемчужное коктейльное платье, подобрала ворох купюр и, не пересчитывая, гордо понесла перед собой, как букет. Простучав шпильками, весело выбежала за дверь и крикнула на весь подъезд:
– Я в супермаркет!
– Ты что творишь? – Катя схватилась за голову, – Куда такие деньги напоказ? Возьми сумку!
– А пускай все видят: Вика Стрельцова не пропадёт! – и уже через несколько пролётов донёсся счастливый возглас, – Я жива-а-а!
– Да её сейчас прибьёт кто-нибудь, – ругнулась Катя и пошла собирать богатство, разбросанное на ковре.
Вопреки опасениям, подруга вернулась целёхонькая, с фирменным пакетом самого дорогого супермаркета в районе. Три бутылки шампанского терялись в груде аппетитно упакованных закусок: красная икра, шпроты, до безумия вредная салями, йогурты, сыр, подумать только, мягкий и в стаканчиках.
– Батон нарезанный зачем брала? Мы с тобою что, герцогини? Нож в руки взять не можем? Насколько дешевле обычный хлеб было взять. Торт! Куда? Это ж на целую толпу гостей! Оливье из ресторана! Готовый! Неужели б сами не нарезали?
– Фу-ты ну-ты, Меркулова. Внуков не рожала, а уже – как бабка.
– Ну знаешь ли… – обиделась Катя.
Подруга подскочила и обняла:
– Я пошутила! Обожаю! Обожаю тебя! Ты сестра моя теперь, на всю жизнь!
Спустя два часа подруги, разомлевшие от шампанского и вкусной еды, из-за стола так и не встали.
– Три часа дня, а я уже навеселе. Это ни в какие ворота, – Катя держала Викину дочь и докармливала смесью. Девочку, похоже, всё устраивало. Она довольно чмокала соской и полностью разделяла праздничное настроение.
– Вот так бы каждый день. – потянулась Вика.
– Каждый день нельзя, мне работу искать надо, – процедила Меркулова сквозь зубы. Она разом выпила два стакана воды из-под крана, надеясь побыстрее протрезветь, – такими темпами скоро не на что шиковать будет.
Стрельцова выкопала из горы лакомств пачку сигарет.
– А вот это брось! Чего удумала?! Рядом с новорождённой дымить!
– Пойдём на балкон, – примирительно отозвалась Вика, – девка заснула уже. Нетренированная. Не выдерживает длительных загулов.
Катя глянула. И правда, глазки сомкнулись. Девочка сыто ворчала во сне. Оставив её в кроватке, подруги вышли на воздух. Затянулись обе, хотя до этого момента у Кати и в мыслях не было курить.
– Один раз живём, – подбодрила ее подруга, – будь что будет.
Вика с наслаждением выпустила дым и посмотрела поверх бетонных домов. Её платье измялось, но не потеряло праздничного смысла. Простенького покроя, девчоночьего: трогательные рукава фонариком и отрезная юбчонка. Миниатюрная Вика напоминала выпускницу школы. Кате представилось на мгновение, что так и есть: последний звонок отгремел вчера и прячутся они с подружкой на балконе от строгой мамы. Как зайдёт сейчас родительница. Как даст дрозда за шампанское. Отнимет сигареты. Слёзы набежали на глаза. Некому больше ругать, не от кого прятаться.
– Он её не любит. – голос Вики вернул Катю из туманных воспоминаний, – Ты тоже заметила, да?
– Думаешь?
– Конечно. Ему нужна только я! Ничего он не забыл. Скоро вернётся.
– Он с таким уважением отзывался о жене, – возразила Катя.
– Вот именно. С уважением. Мать, мамулечка, сестра. Где любовь? Страсть? Интерес как к женщине? Уведу его в два счёта.
– Уведи сначала. – поморщилась Катя и добавила, – Погано это – семью разбивать.
Вика в ответ показала язык и шутливо ткнула кулачком.
– Эй, не задирайся. – смешливо отпрянула Меркулова, ёжась от зимнего холода.
– Кстати, я решила, как назову спиногрызку.
– Ка-ак?
– Я дам ей имя – Влада, – и Вика посмотрела торжествующе. «О как лихо я придумала!» – искрились её глаза.
– Ну-у-у, необычно-о-о. Что за имя такое? Владислава что ли? Владлена?
– Нет. Влада. В твоём словаре нашла, между прочим.
– Никогда раньше не слышала…
– Знаешь, что означает? Царица! Владычица! Я же говорила, что придумаю шикарное имя. Даже мой бывший любовничек заметил, что она царица.
Глава 17
Катя открыла глаза и насторожилась: «Что не так?» Она потянулась, перевалилась с боку на бок и поняла: за окном светло и на часах – восемь. Ночь прошла, а малышка ни разу не закричала. «Что с девочкой?!» – Катя рванула в спальню подруги и, распахнув дверь, выдохнула. Малышка лежала в материнской постели, уютно устроенная в «гнезде» из одеял. Сытая и довольная. А Вика сидела, закинув ногу на ногу. Шлейф сорочки пенился на покрывале, как молочная шапка на коктейле. Живая реклама материнства и семейного счастья.
На придвинутом стуле саквояж, полный косметики, уютно соседствовал с чашкой кофе. С глазами, переливающимися от удовольствия, Вика одной рукой метала пуховку по лицу, а другой – щекотала животик дочери. Ладóшка радостно хихикала.
«А ведь у неё теперь есть имя, – вспомнила Меркулова, – Влада, Ладочка, Ладóшка. А что? Оно ей подходит. Похоже на „ладное“. А кроха и впрямь вон, какая ладная.»
– Ты очаровательна в роли мамы, – искренне похвалила Катя.
– Спасибо, – отозвалась Вика, продолжая оглаживать щёки.
– Неужели Владочка не просыпалась? Я не слышала.
– Просыпалась, – кивнула Стрельцова. – Я не стала тебя будить. Сама понянчила.
– Ты?!
Вика жеманно приподняла уголки губ:
– Да. Снова привыкаю к семейной жизни.
Катя хотела поблагодарить, но осеклась. Пока размышляла, что ответить, в дверь постучали. Меркулова понеслась в прихожую, радуясь поводу не обсуждать сомнительную тему, и поспешно отперла замок, даже не спросив, кто за дверью.
– Ну вот! Что я тебе говорила! – прямо в ухо ворвался ликующий возглас подруги. Оказалось, Вика уже стояла рядом.
Катя перевела взгляд на нежданного гостя. И впрямь Игнат. Но стрелки морщин, прорезавшие загорелый лоб, дали понять: он пришёл вовсе не признаваться в любви. «Испанец» предостерегающе посмотрел на подруг:
– Я не один.
Из темноты подъезда, кряхтя и шаркая, выползла мешкообразная беременная женщина – маленькие голова, руки и ноги располагались хороводом вокруг громоздкого живота. Скучное коричневое пальто, квадратные туфли, подобные мужским, и огромная сумка, напоминавшая хозяйственную, вызывали сочувствие у Меркуловой.
Но стоило только посмотреть на лицо, грустное впечатление от облика дамочки проходило. Сытые щёчки будущей мамы розовели весной и детством, а глаза говорили всем вокруг: «Я влюблена и всем довольна. Кладов не ищу, не стремлюсь в выси. Благодарна за то, что имею. Счастлива прямо сейчас и безотлагательно».