48 минут. Осколки

– Это бессмыслица. – Арт запускает пальцы в собственные волосы, приводя их в полнейший беспорядок.

Я киваю. Шон ошарашенно молчит. Ник некоторое время смотрит на меня, его пристальный взгляд становится более решительным, более твердым.

– Это оружие, – произносит он, и все одновременно поворачиваются в его сторону. – Своего рода передача данных. Что бы один из нас не увидел, он распространяет это на всех остальных.

– Идеально созданный боевой отряд, – подхватывает мысль Шон. – Это и есть то, о чем ты говорил? – обращается он к Нику.

Тот кивает. Я стараюсь не двигаться и даже не дышать, пытаясь успокоить колотящееся сердце, потому что это уже слишком. Слишком много всего, чтобы понять и осознать. Судя по выражению лиц парней, они думают о том же: что за чертовщина происходит? Только Ник сохраняет спокойствие.

– Извини за то, что вмазал, – говорит он, обращаясь к Шону и прикладывая кулак к своей челюсти.

– Забыли!

Арт плюхается на диван, мотая головой и пытаясь стряхнуть с себя образы, как собаки стряхивают блох.

– А что делать с тем пансионатом с плаката? – Он достает из кармана сложенную вчетверо листовку и бросает на стол. – Я проверил по карте, до него всего два часа пути.

Ник, полностью погруженный в собственные мысли, пропускает его вопрос мимо ушей.

– Я думаю, стоит проверить, – отвечает за всех Шон.

– Согласна, – бормочу я.

В конце концов, это разгадка сейчас важнее, а что происходит с парнями, сможем выяснить по дороге.

– Тогда стоит запастись бутербродами. – Арт подскакивает с места и исчезает в кухне. – Ви, идем, поможешь мне, – кричит он, и я послушно хромаю следом.

***

– Вы не помните меня? Мы с моим другом останавливались здесь некоторое время назад.

Шон поддерживает меня рукой за плечи, вымученно улыбаясь. Ложь – не его сильная сторона. Пока это единственное, что мы выяснили.

Владелец дома отдыха, который таковым можно назвать с очень большой натяжкой, совершенно безобидного вида старичок с аккуратно зачесанными назад тонкими седыми волосами, в третий раз качает головой.

– Ну может, кто-то из нас приезжал в одиночку?

– Нет. – Шаркая тяжелыми ботинками, он медленно шагает к некоему подобию бара, сооруженному здесь же, подхватывает грязное серое полотенце и принимается натирать стакан.

Я запихиваю листовку с рекламой пансионата поглубже в карман, пытаясь придумать, что еще спросить. Место это, должна признаться, совсем не напоминает заявленный курорт, хотя, может, оно и было таковым лет эдак двадцать назад, но сейчас больше походит на старый покосившийся сарай.

Шон делает шаг вперед, протягивая хозяину несколько купюр. Ему приходится наклониться, чтобы не задеть макушкой деревянную балку на потолке.

– Ладно, можно нам тогда два номера на ночь? – Он кладет еще двадцатку сверху. – И мы забыли документы дома. Этого хватит, чтобы вы закрыли глаза на столь досадное обстоятельство?

– Разумеется, ребятки, – гремя ключами, хозяин также медленно плетется обратно. – Можешь забрать лишние деньги. Я стар, но еще не настолько мелочен.

Повернувшись в мою сторону, он подмигивает. Выходит кривовато. Вспоминая, что нас ищут, я натягиваю капюшон пониже. Хотя, судя по тому, что ни на одном телеканале ничего не говорилось, вряд ли кто-то делает это открыто.

Парни возле входа дурачатся. Арт обнимает Ника одной рукой, тот же отбивается, стараясь скинуть его цепкие пальцы со своих плеч, и я понимаю, что впервые слышу, как Ник смеется. В отличие от Артура, чей раскатистый и задорный хохот слышно на всю округу, его смешки больше похожи на скрипящий собачий лай.

– Держите, ребятки. – Старик протягивает ключи, и следом за Шоном я поднимаюсь по деревянной лестнице наверх.

Номер – если каморку, гордо носящую это имя, можно назвать таковым – совсем крошечный. Закинув вещи в комнату, я иду в ванную, умываю лицо и заплетаю косичку. Шон ждет меня, опираясь плечом на дверную раму и сложив руки на груди. На нем черные штаны и зеленая фланелевая рубашка, которую он нашел в шкафу летнего домика. Его хозяин, очевидно, является поклонником стиля кантри, потому что точно в такой же, клетчатой, только красной, я с утра видела Арта.

Я смотрю в зеркало, встречаясь с Шоном взглядами в отражении. Улыбаясь, рассматриваю мириады веснушек, раскиданных по лицу, и, проводя по щекам пальцами, жалуюсь:

– Почему мне так не повезло? Все люди, как люди, а я – рыжая?

На самом деле я их люблю, эти дурацкие веснушки. Наверное, потому что они делают меня мной. Пусть я не такая привлекательная, как девушки с обложек журналов, но я выделяюсь. И, признаться, мне это нравится.

– Отбели их, – безразличным тоном произносит Шон.

– Что?

Всего одна фраза, но она выжигает изнутри слова, которые я все это время считала «только нашими».

«Я так соскучился, что мечтаю поцеловать каждую твою веснушку…»

Внутри все сжимается от обиды.

– Ты же сама сказала, они тебе мешают. Сейчас наверняка существует масса всяких женских «штук», чтобы от них избавиться, – словно почувствовав свою оплошность, исправляется Шон.

Но ему не нужно оправдываться. Одно дело, пара крапинок на носу – привет от весеннего солнца, совсем другое, когда ты покрыта ими как пятнами, делающими кожу похожей на мрамор.

Шон встает рядом, поймав в зеркале мой взгляд. Скользит им по мне, его глаза улыбаются. А я чувствую разочарование.

– Как твоя нога?

Простой вопрос. Проявление заботы.

Опускаю взгляд на лодыжку и пожимаю плечами.

– Я волновался. Когда Ник принес тебя без сознания, я готов был его убить. Ничего не мог с собой поделать.

Я медленно поворачиваюсь, и мы оказываемся лицом к лицу. Совсем близко. На его щеке красуется синяк от утренней перепалки, но это его, кажется, мало волнует.

– Рад, что ты сейчас в порядке.

– Да, все отлично, – произношу я голосом, который свидетельствует об обратном.

Но Шон не замечает. Он обнимает меня. Я тянусь и целую его, а он целует в ответ. Страстно. Но что-то не так. Что-то всегда не так. Я не чувствую его. Губы – это просто губы. И ничего больше. Я пытаюсь вложить в этот поцелуй слово «счастье», даже не знаю, получается ли. Все, что ощущаю – отчаянье. И зависть. Я, наверное, первая девушка, которая завидует сама себе, потому что понимаю: Шон не тот парень, который был со мной во сне. Рид – не он. И никогда им не будет. Хочется разрыдаться, поэтому я прижимаюсь сильнее, целую глубже. Провожу ладонями по плечам, и обнимаю за шею. Сквозь поцелуй Шон улыбается.

– Ви… Ви… Нам пора, – останавливает он меня.

Мне кажется, я его выбрала, потому что Шон – самый правильный вариант. А еще осознанный. «Надежный». Разве не это важно? – пытаюсь убедить я сама себя, но почему-то не верю…

***

Мы с Артом сидим на крыльце и жуем один на двоих злаковый батончик. Я изучаю справочник достопримечательностей. Соборы, старинный замок на окраине, библиотека, рыбный рынок, какое-то странное дерево неподалеку от кладбища – ничего из перечисленного не наталкивает на какие-то подсказки, что мы должны здесь найти.

Поднимаю взгляд, когда на улицу выезжает старый автомобиль цвета раздавленной вишни и останавливается напротив. Я прищуриваюсь. Шон сидит на переднем сидении, Ник за рулем.

– Вы едете или нет? – выглядывает он из окна.

– Что за хлам, старик? – скривив рот и окинув взглядом машину, произносит Артур.

– Зато не ворованный, – шепотом отвечает Ник. – Поднимай свой зад и залезай внутрь!

– Откуда? – плюхаясь на заднее сидение, спрашивает Арт.

Из-под обивки тут же поднимаются клубы пыли. Для убедительности он еще пару раз хлопает по сиденью ладонью.

– Ради всего святого, прекрати, – ругаю я его.

– Хозяин гостиницы одолжил, – поворачивая на центральную улицу, отвечает Ник. – Премилый старичок. Зовут Айк. Мне показалось правильным, если мы не будем светиться здесь краденными машинами.

– Логично, – соглашаются все.