Страница 82 из 195
Были и другие льготы. Например, когда в апреле 1877 года началась русско-турецкая война, тотчас — 17 апреля — последовало высочайшее повеление об освобождении цензоров от призыва[901]. Кроме этого, в рамках почтово-телеграфного ведомства служащие перлюстрации имели несравнимо более высокое, чем у других сотрудников, жалованье и возможность достаточно быстрого продвижения по служебной лестнице. Как писал начальству в Петербург 7 февраля 1906 года старший цензор Рижской почтовой конторы И.Ф. Шмидт, ему «пришлось слишком часто убедиться в том, что служащие дорожат местом пропорционально… вознаграждению»[902]. При учреждении секретной экспедиции при Минской почтовой конторе указ императора от 20 июля 1809 года предусматривал ежегодное жалованье чиновнику, «в деле сем опытному и надежному», 500 руб. в год[903]. В указе Александра I от 6 сентября 1810 года товарищу министра внутренних дел О.П. Козодавлеву об учреждении «черного кабинета» в Яссах предлагалось, направив туда двух чиновников из Московского почтамта, выдавать им «со дня отправления и во все время доколе они при сем поручении находиться будут» двойное жалованье, а также отпустить каждому единовременно по тысяче рублей ассигнациями на проезд и «обзаведение в новом месте»[904].
Особым было и жалованье сотрудникам «черных кабинетов». Официальное жалованье чинам цензуры иностранных газет и журналов в начале XIX века составляло от 500 до 750 руб. ассигнациями, а с 1867 года — от 600 руб. до 2 тыс. руб. серебром[905]. На деле в 1825 году управляющий секретной экспедицией А.П. Штер получал из секретных сумм 3500 руб., другие основные сотрудники — И.Ф. Вейраух, Е.И. Киммель, Ф.И. Маснер, М.М. Михайлов, Э.К. Цирлейн, Х.Х. Шлегель — от 1200 до 2500 руб. При этом с учетом возраста, стажа и выполняемой работы А.П. Штеру и Х.Х. Шлегелю были назначены пенсии соответственно 3 тыс. и 2 тыс. руб., Ф.Я. Вейрауху, Е.И. Киммелю, Ф.И. Маснеру — пенсии по 1500 руб., хотя все они продолжали службу. М.М. Михайлову прибавили 800 руб., а Э.К. Цирлейну — 1 тыс. руб., поскольку К.Я. Булгаков настаивал на том, что эти люди «по всей справедливости должны… быть обеспечены на счет своего содержания»[906]. Согласно штатному расписанию от 22 октября 1830 года, старшим цензорам был установлен годовой оклад в Санкт-Петербурге — 2500 руб., в Москве — 1800 руб., в Вильно — 1200 руб.; цензорам в Санкт-Петербурге — 2 тыс. руб., в Москве — 1500 руб., в Вильно — 1 тыс. руб.; переводчикам — соответственно 1500, 1 тыс. и 800 руб.[907] Это без учета выдач из секретных сумм.
В начале XX века жалованье чиновников цензуры иностранных газет и журналов состояло из нескольких частей: выплаты из сумм почтового ведомства по занимаемой должности, добавочные выплаты из «особой» (секретной) суммы, надбавка за каждые пять лет выслуги, квартирные деньги (в случае отсутствия казенной квартиры), награды к Пасхе (раз в два года) и Рождеству (при наличии неизрасходованного остатка бюджета). Высочайше утвержденным 5 мая 1892 года решением Государственного совета министру внутренних дел было дано право выплачивать чинам почтово-телеграфного ведомства деньги на наем квартиры («квартирные»), но не более 30 % присвоенного жалованья[908]. При этом размер жалованья различался в шесть-семь раз. Например, в 1908 году переводчик московской цензуры, служивший менее пяти лет, при наличии казенной квартиры получал 1028 руб. 88 коп. в год, т. е. лишь 85 руб. 74 коп. в месяц. В то же время старший цензор Санкт-Петербургского почтамта А.Д. Фомин, также имевший казенную квартиру, получал 7950 руб. в год (662 руб. 50 коп. в месяц). Данная сумма складывалась из 2 тыс. руб. за его официальную должность, 3 тыс. руб. из секретных сумм, 1 тыс. руб. доплаты за руководство «Особой частью в империи», 1 тыс. руб. за выслугу лет, 250 руб. наградных к Пасхе и 700 руб. к Рождеству (независимо от наличия остатка бюджета)[909].
Весьма значительно различались доходы столичных и провинциальных чиновников цензуры иностранных газет и журналов, о чем я уже упоминал во второй главе. Каково было соотношение между этими доходами и какое жалованье предлагалось, видно из таблицы 10.
Таблица 10
Сравнительная ведомость содержания провинциальных и столичных чиновников-перлюстраторов цензуры иностранных газет и журналов на 1908 год (в руб.)[910]
Кроме жалованья усердные работники могли рассчитывать на дополнительные выплаты, как единовременные, так и постоянные, а также на различного вида награды. Сама система поощрения, естественно, сложилась далеко не сразу. В XIX веке, особенно в первой его половине, можно выделить следующие виды наград: благодарность монарха, ценные подарки, пожалование землей или арендой, единовременное денежное вознаграждение или увеличение жалованья, производство в следующий чин, награждение орденом. Так, 9 июля 1821 года А.Н. Голицын доложил Александру I просьбу литовского почт-директора А.И. Бухарского о награждении чиновников, «трудящихся по секретной части». В результате О.М. Рейзнеру, который «по опытности и знанию иностранных языков… употребляется к составлению секретных выписок и переводов с разных языков», и А.И. Трефурту, «имеющему особенные способности к производству секретного дела и занимающемуся оным с отличным трудолюбием», были даны подарки; Ф.Ф. Розену, «который ведет всю переписку по секретной части и управляет газетной экспедицией», — орден Св. Анны 3‐й степени; помощнику почт-директора Ходолею, который «имеет ныне главный надзор за секретной частью», — орден Св. Анны 2‐й степени[911]. В марте 1844 года старшему цензору и действительному статскому советнику Э.К. Цирлейну была пожалована табакерка с императорским вензелем[912]. 17 апреля 1860 года старшему цензору И.Ф. Вейрауху также была пожалована табакерка, а чиновнику киевского «черного кабинета» К.Ф. Блюму — перстень (оба подарка — с вензелем и изображением императора). К Пасхе 1862 года подобной табакеркой был поощрен действительный статский советник П.Х. Витте[913]. 12 июля 1824 года Александр I дал согласие выдать из сумм императорского кабинета 5 тыс. руб. Х.Х. Шлегелю, трудившемуся в секретной экспедиции с 1795 года, — на лечение за границей его дочери, «лишившейся ума»[914]. В феврале 1842 года почтмейстер С.Д. Шаржинский, руководивший перлюстрацией в Житомире, получил негласно 250 руб. серебром[915]. Четырехмесячные отпуска в мае 1853‐го и апреле 1856 года с выделением 2 тыс. руб. серебром были предоставлены помощнику варшавского почт-директора А.П. Массону — для его лечения на карлсбадских минеральных водах и приема морских ванн[916].
При представлении к награждению чиновников секретной экспедиции в правление Николая I требовалось указать конкретные заслуги каждого из кандидатов. Например, в докладе А.Н. Голицына 31 марта 1840 года отмечалось, что Ф.И. Маснер является старшим перлюстратором секретной экспедиции и занимается этим делом более тридцати пяти лет (на деле — более сорока лет), Г.П. Кругликов читает русские, немецкие и французские письма «и делает из них выписки»[917]. В докладе 1 февраля 1842 года подчеркивались заслуги П.А. Штера, который «делает выборку писем со всех почт и читает их на российском, немецком и французском языках; составляет выписки, пишет шифры и ведет секретную переписку»[918]. В докладе 4 апреля 1848 года указывалось, что старший цензор Ф.Ю. Ульрихс «приобрел полное право на особенное монаршее к нему внимание», поскольку, в частности, после смерти А.О. Чиколини в мае 1847 года несет ответственность за цензуру[919]. 7 октября 1851 года В.Ф. Адлерберг просил о единовременном денежном пособии не имевшему состояния сорокасемилетнему П.Х. Витте — по случаю его вступления в брак. При этом отмечалось, что он один читает переписку с испанского и португальского языков[920].