Страница 40 из 195
2 мая 1848 года государь дал согласие на восстановление перлюстрации в Радзивилове, поскольку через здешнюю почтовую контору проходила корреспонденция из Галиции. Главный город Галиции, Лемберг (Львов), был одним из важнейших центров польского национального движения[431]. Осенью 1848 года назначенный «для управления и занятия секретной частью» в Бухарестскую почтовую контору К.П. Майет сообщил, что почти вся корреспонденция между Дунайскими княжествами и Константинополем ведется на валахском и молдавском языках, которых он не знает. Между тем «корреспонденция эта, по теперешним обстоятельствам, заслуживает особенного внимания». 12 ноября 1848 года император одобрил назначение в Бухарест переводчика[432].
При изучении истории «черных кабинетов» в России обязательно встает вопрос о количестве перлюстрированных писем и сделанных выписок. К сожалению, до середины XIX века по этому вопросу имеются лишь отрывочные данные. В ноябре 1844 года III Отделение возвратило В.Ф. Адлербергу 365 выписок из перлюстрированных писем, представлявшихся на высочайшее имя. При этом было отмечено, что в ряде случаев «выписки от Его Величества обратно не поступали»[433].
16 апреля 1850 года граф Адлерберг впервые, по моим сведениям, доложил Николаю I сводные данные «О действиях Секретной экспедиции и Цензуры иностранных газет и журналов в течение 1848–1849 гг.». За два года в Санкт-Петербургском почтамте было вскрыто и прочитано 42 080 писем и дипломатических депеш. С учетом того, что в год через Почтамт в это время проходило около 200 тыс. официальных отправлений и простых писем, перлюстрировалось около 10 % корреспонденции. В итоге Адлербергу и канцлеру К.В. Нессельроде было представлено 1250 выписок. Это означает, что выписки делались из 3 % писем. Многие из них «признаны были достойными представления на Высочайшее воззрение». Особо подчеркивалось, что «вследствие смятений и переворота во Франции, волнений в Германии» был установлен «бдительнейший надзор за получаемой в России иностранною, и в особенности из Галиции и Познани, а также из Царства Польского корреспонденцией; с распространением сего же надзора и по корреспонденции в княжествах Молдавии и Валахии». Тут же приводились самые значимые достижения: обнаружение переписки ушедших из Венгрии в Турцию в 1849 году польских легионеров; выявление сношений профессора Московского университета К.К. Гофмана с корреспондентами в Германии «по предмету составления им проекта Германской имперской конституции», в результате чего Гофман был выслан из России[434]. Далее был пассаж, подчеркивающий, что служба «черных кабинетов» стоит на страже порядка и стабильности: «Перлюстрация тщательно следит и открывает сношения заграничных раскольников с находящимися в России единоверцами их; ведет собственное наблюдение за перепискою студентов [Киевского] университета Св. Владимира; славянофилов и разных других лиц, которые находятся на замечании правительства, в том числе и жительствующего в Воронеже графа Потоцкого»[435].
Поскольку ситуация в Европе к тому моменту стабилизировалась и ожидаемых крупных волнений в Царстве Польском и других регионах империи не произошло, на докладе у государя 23 марта 1852 года было решено отказаться от исключительных мер по заграничной корреспонденции, принятых в 1848 году. Тем более что участились сетования на медленность доставки почтовых отправлений[436]. Но такое положение сохранялось недолго.
4 октября 1853 года началась Крымская война (1853–1856). 21 июня русские войска вступили в Молдавию и Валахию. В марте 1854 года войну России объявили Англия и Франция. Летом 1854‐го русские войска под давлением Австрии были вынуждены покинуть территорию Дунайских княжеств. Поэтому прекратили свою деятельность, в том числе и перлюстрационную, Бухарестская (18 июля) и Ясская (29 августа) российские почтовые конторы. Они были восстановлены только после окончания Крымской войны, в 1857 году, но из‐за убыточности содержания преобразованы в январе 1860‐го в почтовые экспедиции[437]. В связи с этим снова встал вопрос об усиленном наблюдении за заграничной перепиской жителей Российской империи, а также иностранцев, находившихся в России, и иностранных дипломатов.
Как обычно, в первую очередь это коснулось жителей западных губерний. Генерал-губернатор Киевской, Волынской и Подольской губерний князь И.И. Васильчиков обратился к В.Ф. Адлербергу с просьбой принять необходимые меры по Почтовому управлению. 12 января 1854 года император одобрил предложения Адлерберга: усилить надзор за заграничной корреспонденцией; все подозрительные письма в эти губернии и из них направлять генерал-губернатору, а копии — Адлербергу; пограничным почтовым конторам при отсутствии собственной перлюстрации всю корреспонденцию, адресованную в эти губернии, отправлять в Киевскую почтовую контору. В феврале того же года император повелел все письма из Ревеля (Таллина) в Англию и Гамбург пересылать из Ревельской почтовой конторы в Петербург, там просматривать и отсылать обратно в Ревель для отправления по назначению. В марте военный министр А.И. Чернышев сообщил Адлербергу высочайшую волю: следовало организовать вместе с МВД наблюдение за перепиской иностранных подданных, проживающих в южных приморских городах (Одессе, Мариуполе, Ростове, Таганроге и др.), со своими соотечественниками. Опасения вызывало то, что эти люди поддерживали постоянную почтовую связь с иностранными торговыми домами и могли извещать их о российских военных приготовлениях. 24 марта Николай I утвердил распоряжение Почтового департамента почтовым конторам городов на побережье Черного и Азовского морей направлять такую корреспонденцию в Одессу, «где будут усилены способы перлюстрации»[438]. Для наблюдения за корреспонденцией английского и французского консулов в Риге в Почтовую контору города Таурогена (Таураге) были специально командированы чиновники из Петербурга. Но уже 22 июня решено было отозвать их в столицу, поскольку консулы к тому времени успели покинуть Ригу[439]. Главным же центром перлюстрационной деятельности в эти годы был Московский почтамт[440].
Почтовое начальство, однако, противилось безграничному расширению перлюстрации. Например, в марте 1847 года начальник III Отделения А.Ф. Орлов объявил В.Ф. Адлербергу о повелении императора задерживать деньги, посылаемые старообрядцами в старообрядческий монастырь у города Серета (Буковина). В свою очередь министр внутренних дел Л.А. Перовский и тот же Орлов при личном свидании с Адлербергом сошлись во мнении, что староверы найдут способ «пересылать деньги и письма помимо почты» и лишь уйдут от наблюдения. Поэтому на докладе 20 апреля граф Адлерберг убедил Николая I дать староверам посылать письма по‐прежнему, а «за перепиской их будет усугублен секретный надзор»[441]. Летом того же года Адлерберг получил через Орлова распоряжение наблюдать за перепиской лиц, растративших казенные деньги, и их соучастников. И опять, на докладе 9 июля 1847 года, главноуправляющий Почтовым департаментом сформулировал свою позицию следующим образом: «Когда разные начальники будут сообщать мне о учреждении по Высочайшему повелению надзора за перепискою лиц, не подозреваемых в политических преступлениях, доносить о том предварительно Вашему величеству». Государь с этим согласился[442].
В конце 1854 года генерал от кавалерии Н.А. Реад, командир Кавказского корпуса и управляющий гражданской частью на Кавказе и в Закавказье, поднял вопрос о контроле за перепиской сектантов, высланных из Самарской губернии и живших в Шемахинской губернии (часть Азербайджана). В «отношении» председателю Кавказского комитета и военному министру А.И. Чернышеву от 29 ноября генерал утверждал, что последователи учения М.А. Попова (акинфиевцы) поддерживают «письменные сношения со своими единомышленниками во внутренних губерниях России» и даже через посредника писали в Англию. Вследствие этого он поддержал предложение шемахинского военного губернатора объявить сектантам, что почтовые конторы будут принимать от них письма лишь в случае, «если будет удостоверение местного начальства о неимении к тому препятствий». Из Кавказского комитета 20 января 1855 года Адлербергу сообщили, что Николай I повелел вновь назначенному наместнику Кавказа генерал-адъютанту Н.Н. Муравьеву следующее: «…предписать местному полицейскому начальству иметь строжайшее наблюдение, дабы… последователи Акинфиева учения не имели никаких сношений с своими односектаторами [так в тексте документа] в России и за границею», вменив в обязанность «сообщать почтовым местам сведения о тех лицах, на имя которых производится переписка, <…> дабы почтовые места не пересылали оной, но передавали местному начальству». Император также указал «объявить поселенным за Кавказом сектаторам, что если кто из них будет замечен в <…> переписке с последователями Акинфиевой ереси… в России и за границей, то будет подвергнут самому суровому наказанию»[443].