Страница 108 из 195
Выше я уже рассказывал о том, что с 1805 года был установлен надзор за перепиской членов бывшего грузинского царского дома. К началу 1830‐х годов в Петербурге проживали сыновья Ираклия II Юлон и Парнаоз, его внуки Дмитрий и Луарсаб Юлоновичи, а также сыновья Георгия XII Давид, Баграт и Теймураз; в Москве — дети Георгия XII Илья, Михаил, Окропил. В ноябре 1830 года в Тифлисе возникло тайное общество во главе с А. Орбелиани (внуком Ираклия II) и Е. Эристави. Заговорщики вынашивали идею восстановления грузинского царства и поддерживали связь с царевичем Окропилом. Заговор был раскрыт в декабре 1832 года. Военному суду были преданы тринадцать человек, приговор вынесли 10 февраля 1834 года. Он был довольно мягкий: военных разжаловали, перевели в другие части, гражданских лиц выслали в Россию. Впоследствии А. Орбелиани стал генерал-майором, Е. Эристави — полковником и начальником Горийского уезда[1182]. А в 1833 году следствием этих событий стало повеление об усилении надзора. В 1834 году военный министр А.И. Чернышев представил государю список лиц, причастных к заговору. А.Н. Голицыну было дано указание о наблюдении за корреспонденцией этих лиц. Но в данном случае за тринадцать лет не удалось добыть «ни одного, хотя малейшего замечательного политического факта». К тому же приходилось преодолевать существенные неудобства. Дело в том, что в Московском почтамте, через который в основном и шла данная переписка, отсутствовал переводчик с грузинского. Письма пересылались в Петербург, где читались приглашенным чиновником Азиатского департамента МИДа. В результате проходило пять-шесть дней, пока письма возвращались в Москву и выдавались получателям. Все это возбуждало «неудовольствие и подозрение». Поэтому 17 августа 1847 года Николай I согласился с прекращением перлюстрации этих лиц[1183].
1 февраля 1842 года Николаю I было доложено о трудах почтмейстера в городе Рени Филатова, который успешно занимался перлюстрацией, выучив болгарский язык. Некоторые из присланных им выписок были представлены императору. В частности, перлюстрация в Рени в начале того же года открыла «заговор с целью восстания болгар против турецкого правительства»[1184].
5 мая 1848 года В.Ф. Адлерберг писал главе III Отделения и шефу жандармов А.Ф. Орлову, что от виленского почтмейстера прислано письмо на имя жителя города Рахова Минской губернии Ф. Здзяховского. Письмо это из Парижа и написано шифром. По некоторым разобранным местам можно предположить, что адресат «имеет с посылателем письма сношения для вредной цели». Поэтому почтмейстерам в Вильно, Житомире, Новоселицах (на реке Прут), Одессе и господину Блюму (перлюстратору при Киевской почтовой конторе) дано было указание иметь наблюдение за перепиской Здзяховского. В случае пересылки шифрованных писем их следовало отправлять главноуправляющему Почтовым департаментом[1185]. 16 мая того же года поступило сообщение, что в Московском почтамте учреждено наблюдение за перепиской некоего Владислава Высокерского, служащего по ведомству путей сообщения. Перлюстраторам в его письмах многое показалось подозрительным: наличие подробной карты России, рассуждения о польском восстании 1830–1831 годов и предположение о возможности подобного в будущем. Было решено поручить главе ведомства графу П.А. Клейнмихелю «обращать внимание на его [Высокерского] поведение и поступки»[1186].
Осенью 1848 года, пожалуй, впервые последовало высочайшее распоряжение о наблюдении за перепиской крестьян. Нижегородский военный губернатор князь М.А. Урусов обратился с ходатайством к Адлербергу о просмотре переписки крестьян деревни Осинки Васильского уезда с их поверенным в столице. По утверждению губернатора, эти крестьяне «уклоняются от законной власти» помещика Киреевского и «домогаются… свободного состояния». Их интересы в Петербурге представляли «избранные ими из среды своей поверенные» (возможно, оброчные крестьяне). 31 октября Николай I утвердил предложение Адлерберга сообщать князю Урусову из перлюстрации то, что «относится к предмету, по которому нужно следить за сей корреспонденцией», и делать это каждый раз по высочайшему повелению[1187].
Подобный случай произошел и в начале 1851 года. Владимирский гражданский губернатор П.М. Донауров сообщил Адлербергу, что крестьяне помещицы Поливановой в Покровском уезде «не признают власти помещицы и домогаются свободного состояния». Их поддерживают «находящиеся в безвестной отлучке крестьяне, вызвавшиеся быть у них ходатаями», которые ведут с ними переписку и якобы «выманивают деньги». Донауров просил разрешить чинам земской полиции осматривать корреспонденцию, чтобы «задержать письма вредного содержания» и представить их губернатору. При докладе императору было решено учредить наблюдение в Московском почтамте и сообщать губернатору нужные сведения[1188].
Потенциальная опасность виделась и со стороны староверов. При Николае I вновь усилились гонения на них. В конце 1851 года рижский военный, лифляндский, эстляндский и курляндский генерал-губернатор князь А.А. Суворов информировал, что общество рижских раскольников направило в Петербург трех депутатов ходатайствовать об отмене или смягчении стеснительных мер против беспоповцев при производстве девятой народной переписи в 1850 году. Поэтому он просил учредить наблюдение за их перепиской и сообщать ему копии или выписки из писем, обещая сохранять это в тайне. 9 декабря государь повелел данную просьбу исполнить[1189]. В начале 1854 года министр внутренних дел Д.Г. Бибиков сообщил В.Ф. Адлербергу о ссылке семи «главнейших раскольников» под строжайший надзор в Кирилло-Белозерский монастырь, в Полтавский мужской монастырь; в города Вологду, Вятку, Пензу, Петрозаводск; в Харьковскую губернию. Губернаторам было приказано не допускать сношений между ссыльными и их последователями, поэтому министр просил содействия почтовой части в наблюдении за их перепиской. 7 марта 1854 года император утвердил распоряжение Адлерберга местным почтовым чиновникам передавать такие письма губернаторам[1190].
Рост общественного, и в частности антиправительственного, движения в царствование Александра II вел к увеличению количества перлюстрационных материалов на эту тему. В 1857 году было перехвачено письмо Г. Миклашевского из‐за границы, в котором он сообщал отцу о своем намерении привезти на родину различные «вольные» издания и издавать русские книги. III Отделение обратилось за содействием к полиции Саксонии, а при возвращении в Россию Миклашевский-сын был арестован, у него изъяли большое количество запрещенной литературы. В другом письме — чиновника П. Верещинского к книготорговцам И. Зупанскому в Познань и Кроликовскому в Париж — говорилось о способах пересылки запрещенных изданий, обмане таможни. В результате за автором письма был установлен негласный надзор, а таможенному и почтовому ведомствам дали соответствующие распоряжения[1191].
Переписка политических ссыльных, как говорилось выше, была постепенно поставлена под официальный контроль лишь повелениями Александра II: от 26 апреля 1863 года, 2 января 1864‐го, 5 февраля 1865‐го, 10 июня 1872‐го и 30 октября 1878 года[1192]. На деле же перлюстрация такой корреспонденции проводилась и задолго до этого. Так, военный губернатор Петрозаводска и олонецкий гражданский губернатор генерал-майор А.А. Философов 25 января 1862 года обратился к губернскому почтмейстеру с просьбой все письма, приходящие на имя ссыльного ксендза Осипа Рушковского, «доставлять ко мне не распечатанными, равным образом и все письма, подаваемые этим ксендзом на почту, не отправлять по адресу, а предварительно доставлять ко мне для осмотра». Губернский почтмейстер в первый момент ответил, что, «не имея особенного предписания своего начальства», не может удовлетворить желание его превосходительства. Но уже 3 февраля директор Почтового департамента Н.И. Лаубе сообщил губернскому почтмейстеру, чтобы тот письма на имя Рушковского представлял «начальнику Олонецкой губернии, согласно его требованию»[1193].