Сердца. Сказ 3

Бог Удовольствий пожимает липкую руку, а Луна вытягивает свою для встречного поцелуя. У кого бы не замерло сердце в этот миг?

И Бог Воды – умный, однако по глупости – вопрошает, отчего же чудесную компанию не поддерживает представитель рода Солнца.

– Мой супруг отошёл от дел, всецело доверив их мне, – самоуверенно бросает Луна и взором режет мимо проходящих и рядом подслушивающих.

Её ошибкой было являться под руку с чужим мужчиной (с чужим мужчиной под руку можно только уходить). Хозяева Монастыря вровень шагнули в резиденцию Бога Жизни, наградив иных присутствующих сияющим видом своих важных персон. Несколькими днями ранее они получили приглашения и сопроводительные письма.

– Хочу танцевать! – сумбурно бросает женщина и залпом осушает рюмку. – До чего же все вы здесь скучные и однообразные.

– Не тебе об этом судить, – отвечает Бог Удовольствий.

– Твои слова не меняют моего желания. Хочу танцевать.

– Луна, – с наученным холодом колит Бог Удовольствий (та интонация – не впервой, и добра не предвещает), – кто же на танцы ходит танцевать?

– Ха, действительно…

– Кто же на деловые встречи ступает по делам? Всё это – сплошное прикрытие, бутафория. Тебе об этом пел муж, я уверен. Всё это – напыщенный лоск, а потому попробуй кутеж и безумия иных обратить в свою пользу. Единственное, что мы можем сделать…

– Прекрасно! – понимающе внутренне и непонимающе внешне отталкивает от себя новая Богиня и в защите складывает руки на груди.

Я отставляю недопитый пунш и ступаю ближе.

– И всё ещё желание моё неизменно.

О, как она изводит несчастного Хозяина Монастыря.

Тот приправляет женщину острейшим взглядом и готовится швырнуть несколько отрезвляющих речей на старом наречии, однако я выступаю подле и прошу:

– Разрешите украсть у вас танец?

– Воровство среди богов не карается? – смеётся женщина и, взяв меня под руку, уводит в центр залы.

– Они промышляют делами куда более ужасными и непристойными, – смеюсь в ответ и одной рукой топлю жёсткую, утянутую в корсет, талию, а другой обнимаю спину.

Луна без страха и печали обхватывает меня в ответ, и только глаза – бегло рассекающие зал и вмиг замолчавших людей – выдают её стенания.

– Все смотрят, – говорю я.

– Не привыкать.

И я незатейливо доношу до женщины гуляющую меж людьми мысль: если кто и промышлял среди божеств воровством – то была Луна, выкрадывающая сердца всех богов без разбора.

– Ваше тоже украла? – спокойно отталкивает танцующая. – Знаете, можете не отвечать. Просто прекратите. В противном случае я ударю вас.

– Я ваш друг и обидеть не желаю.

– А чего желаете?

Лицо её – некогда мягкое и с задорным взглядом, ныне – ожесточенное, с резкими чертами – принимает оскал. Что с дивной красотой сотворило окружение?

– Вас…

– Не удивили.

– …предостеречь.

Вместо слов она ухмыляется и признаётся: «попалась…».

Музыка давно не играет, но мы продолжаем танцевать. Луна благодарит за компанию и, не сказав более ни слова, уходит. Гордый стан её возвращается к партнёру. Теряюсь в толпе и рассекаю меж столов в поисках сидра, а попутно с тем выслушиваю сплетни и прочую болтовню оказывающихся подле лиц.

Интригующим выступает шёпот свиты Бога Войны, и вот сам он ступает в залу из соседствующей. Уверенная поступь говорит о наличии конкретной цели, а ещё сулит определённые беды. Мальчишка – это не тот величественный и важный войн, должный нести своё имя и войско против недоброжелателей – замирает у Бога Удовольствий и, склоняясь к лицу, о чём-то шепчет. Луна находит занятие в стороне: ковшом зачерпывает настойку и следом пропускает порцию-вторую. Бог Удовольствий ретируется к напарнице и о чём-то просит. Я прокрадываюсь и – меж окружающей её свиты – слышу обрывки разговора:

– Думай, что предлагаешь, – рычит женщина.

Обиженно, но не показательно.

– Дело не в деньгах, – утверждает Бог Удовольствий.

– Ещё бы в них! – восклицает Луна. – За деньги у тебя полон Монастырь.

– Выгоды в том предостаточно. В первую очередь, ты заручишься хорошим влиянием. Если и вершить историю – то с шумом; Бог Войны может сыграть нам на руку.

– Вот ты с ним и поработай рукой.

Бог Удовольствий велит бросаться подобной чертовщиной тише, а лучше не бросаться вовсе; поражаюсь и забавляюсь этим чуждым (независимо от века) речам.

– Ты решил продать меня ещё раз?

Разговаривающие препираются друг с другом недовольными взглядами.

– Бог одарил тебя вниманием.

– И он не единственный, кто это сделал.

Хозяин Монастыря доказывает, что оказанная честь сулит приятное сотрудничество. А еще молодой, однако влиятельный, Бог не терпит отказов.

– Я тоже, – злостно щерится Луна.

– Прошу, послушай…

Отрицание перебивает отрицание, а один удручающий и гневный взгляд сменяет другой. Бог Удовольствий осыпает юную богиню радостями момента и перспективами грядущего, заверяет в безопасности и нормальности, а она непокорно жмёт плечами и посылает всех людей на свете к праотцам.

– Подумай о его предложении, – кидает напоследок мужчина.

Луна проглатывает негодование и обиду, неприятие окружающих её лиц и мира в целом и потому осушает следующий бокал. Я желаю ступить к женщине и завлечь её беседой, но стервятники, пережёвывающие устами-сплетнями последнюю падаль, облепляют юную богиню и обнимают бесконечными расспросами. Луна держится холодно и отстранённо, а затем становится и вовсе кисло-ехидной.

Бог Удовольствий пытается сдержать подступающего Бога Войны, лицо которого принимает скверный вид залежалого финика, по-дружески хлопает его по плечам и смеётся во всю мощь. Но Бог Войны оказывается глух к чьим-либо речам, ибо один-единственный отказ рушит его воображаемую пирамиду незыблемой власти и вседозволенности. Бог Войны – без приветствий – врывается в пространство Луны.

– Должно быть, ваш друг неправильно донёс до вас мои слова, – протягивает краснолицый и злой.

Луна не позволяет ему высказаться и, перебивая, швыряет:

– Независимо от того, какими словами мой друг донёс до меня ваше предложение, ответ неизменен, а последующие попытки уговора будут восприняты как неуважение и насилие.

Женщина устало отворачивается и наполняет бокал, после чего, вкусив напиток, возвращает взор на стоящего подле. Бурлящая кровь готова просочиться через побагровевшие уши. Боги, не знавшие слова «нет» (как и люди обыкновенные; то есть попросту люди обыкновенные) тяжело принимают отказы и вообще что-либо отличающееся от привычного им.

– Должно быть, – продолжает Бог Войны, – вы сами неправильно поняли мои слова.

Некто из приближённых – до того шепчущихся – затихает и слушает разговор. Бог Удовольствий, находясь за плечом злого мальчишки, бросает на Луну суровый взгляд и жестом просит остановиться.

– Должно быть, должно быть…вот же заладил! – в сторону отбрасывает богиня. – В вас нет уважения к дому Солнца, не так ли? – брызжет она вопреки терзающей толпе и постулатам современности. – Вы не знакомы с моим супругом или отрицаете его влияние и сопутствующие любому зрелому уму чувства самодостаточности, эгоизма и моногамности? Мой мужчина не одобряет даже вашего взгляда.

Богу Войны не находится, что ответить, а потому Луна – остановись, безумная! – вторит:

– Ужасны в мужчине напыщенная горделивость и слова без действий, но еще ужаснее – неспособность принять поражение.

– Кажется, говорим мы о разных вещах, – незамедлительно врывается в беседу Бог Удовольствий, спасая каждую из соперничающих сторон; одна его рука падает на плечо Бога Войны (и тут же оказывается сброшена далее), а другая с тяжестью сжимает женский локоток.

– Я убью тебя, Луна, – по губам прочитывает женщина и аналогично – фыркнув – отстраняется от излишнего жеста.

– Не наблюдаю вашего супруга, – отзывается Бог Войны, должный принять её неприятие и отступить.

– Он столько времени терпел ваши выходки, что ныне поручил эти заботы мне.