Закат будущего

Посмотри на нас! Посмотри!

«Не сходи с тропы, не слушай голоса! Пропадёшь навеки в хаосе!»

Строка из «Законы Глубинки. Том I».

Колокольчики не прекращали отбивать короткие протяжные звуки от порывов ветра.

С болот были слышны женские голоса.

Пение?

С двух сторон от тропы духи, призраки и другая нечисть, шатаясь на месте, смотрели на меня.

Кричали, молили, протягивали руки.

Сердце било молотом, кровь шумела в висках, руки слегка дрожали. Я сдержал дрожь. Успокоился, сделал несколько глубоких вдохов и медленных выдохов. Расслабил плечи, пошевелил занемевшей от волнения шеей.

Вдруг показался силуэт передо мной. Мужик. Охотник?

– Эй, милсдарь, зайца видали?

– Нет.

– Тьфу ты, етить твою мать! Ушёл!

Лицо… Где я его раньше видел?

Охотник свернул с тропы и растворился в тумане.

Запись №136.

Среди тумана показалась церковь. Из окон прорезался тусклый свет.

Я забежал в церковь.

Перед пустым иконостасом, подсвеченным огарками от свеч, стоял священник.

Или кто-то очень на него похожий.

– С чем пришёл, добрый человек? – спросил священник с длинной бородой, обратив свой проникающий взгляд на меня. В одно руке он теребил чётками, во второй держал зелёное яблоко.

– Кто ты?

– Поди забыл меня? – улыбнулся он, – Меня зовут Евстафий. А какое нынче твоё имя?

Я долго колебался. Но не смог. Язык был мне не подвластен. Чёртов самогон?

– Яков. – стиснув зубы, пересилил себя.

– Правда не так горька на вкус. Здравствуй, Яков. Как ты здесь оказался в этот раз?

– Поезд сошёл с рельс. Что…

– Твой конечный маршрут. – заключил священник.

– Это не то место, где я должен быть!

– Ты здесь был много раз. Давным-давно. И вот, ты вернулся. Видимо, это твоя судьба.

– Откуда ты знаешь? Что это значит?

– И снова этот разговор. Погоди минутку, я зажёг не все свечи.

Свечи? Там есть рубильник. И лампочка на потолке…

Я подошёл, дёрнул ручку вверх. Но ничего не произошло.

– А что ж, света нет?

– Свет? Нееет! – протянул священник, – Откуда? Свет – там, «вверху». А нам и огарков хватает.

– Почему икон нет? Где кресты? Украли?

– Зачем они нужны? Без них что? Веры нет? – откусывая яблоко произнёс Евстафий.

– Правда… И без всего этого, вера есть вера.

– Последняя… Готово. – проворчал Евстафий. – Можно поговорить.

Я что-то чувствую… Всё вокруг ускорилось, будто проматывают киноплёнку.

– Разговоры ни к чему. Исповедуй меня, отец. Я тебе заплачу.

– Т-цок! Ай-ай-ай! – вертел осуждающе головой влево-вправо Евстафий.

– Что? Не продажный?

– Я то? Продажный. А ты?

– В смысле?

– Вижу, «вверху» люди привыкли за деньги каяться в грехах своих. Это ни вера, ни покаяние.

– Здесь по-другому?

– А здесь, юноша, нет услуг, тут вера! Когда ты мне даёшь монету, чтобы я твои грехи отпустил… Ты сам себя купить пытался. Понял?

Меня как будто в чан с холодной водой бросили. Сердце забилось сильнее, изо рта пошёл пар.

– Что исповедуешь?

– Веру.

– В Христа?

– Могу в Аллаха, в Будду. Могу и в Сатану.

– Это же…

– Что? Безбожно? Библия написана для рогатого, чего уж тут удивляться?

Вдруг пол завибрировал от быстрых коротких ударов.

– Что в подвале бьётся?

– Повышенная аритмия! Не обращай внимание. Это от самогона.

– П-понял. А что за подвалом?

– Дальше бездна! Чистота! Первородный хаос! – с огнём в глазах сказал Евстафий.

– Смерть?

– Нет! Смерть, юноша, совсем другое.

Удары прекратились.

В церковь вбежал Гриша. Откуда я его знаю!?

Снял маленькую шапочку грязными от крови руками. В слезах упал на колени перед Евстафием, начал быстро говорить.

Я помню тебя. Я был тобой.

– Ступай, Гриша. Тебя давно ждут.

– Я не хочу! Не хочу! – рыдал Гришка, стоя на коленях.

– Так ты сможешь очистить себя.

– Нет! Нет! Нет!

Пепел. Облегчение. Ясность.

– Истина такая же переменная. Не стоит предавать ей особый смысл или привязываться к ней. – держа в ладонях пепел, произнёс Евстафий. – Возвращайся в свой дом. У тебя незаконченное дело. Последнее дело.

– О чём ты, старец?

– Лиана.

– Она умерла, когда мне было всего восемь.

– Нет, гнилая душа. Она жива! И более того, ты об этом знаешь, но избегаешь. Боишься снова увидеть её.

– Я не могу.

– Нет, можешь. Иначе снова окажешься здесь и всё повториться. Будь здоров, Яков. Надеюсь, это была наша последняя встреча.

Евстафий как-то раз чётко сказал: «Создатель – врожденный тиран, пребывающий в тайне, показывающий пути истины. Тот, кто пойдёт по его тропам, получит ясность мысли, порядок, а душа, заплутавшая во мраке, обретёт покой. В создателя не нужно верить, чтобы он существовал. Он просто есть. Именно потому, что человек в рамках своего познания воспринимает Вселенную как конечную сущность.

Итак, Яков. Настоящее имя или он соврал? Не спешите осуждать тень, пока не увидите от чего она падает.

Извините за нескромный вопрос, а Вы… часто врёте? Окружающим пол беды. Себе? Часто ли Вы трезво убеждаете себя в чём-то? Безобидная штука. Ложь, вранье… А потом! Эх, да. Границы стираются, появляется непонимание, что реально, а что выдумка.

Но кто же он, этот лжец? 

Утро.

Чудесный самогон. Ничего не скажешь.

Лес был куда чуднее. Или мне померещился тот охотник? Может, сознание сочинило эту галлюцинацию? Всё запутанно… С этим местом и в прям что-то неладное.

Я не помню, как дошёл. И шёл ли я вообще… Или вовсе никуда не ходил, а это был всего лишь сон или пьяный бред…

Голова прошла. Давно так бодро себя не чувствовал!

Много вопросов…

Церковь выглядела будто ей тысяча лет, не меньше!

Бред… Просто бред.

Всему тут есть логическое объяснение.

Гришка. Он пришёл каяться.... Искренно, я почувствовал! К чёрту.

Хочется иногда, даже такому вечно одинокому страннику как я, тёплого, женского плеча, нежный взгляд из двух глаз, пылающий страстью. Прикосновений рук…

Приятный уху треск дров из печки, старая кровать, перина, рядом Наташка… Моя любимая Наташка. Лежит нагая, обхватив ногами моё тело словно змея, носом трется об щеку. Шепчет:

– Любимый… Не бросай меня.

Сначала я поцеловал её в нижнюю губу, затем в верхнюю.

Её волосы сливались с моим телом в одно целое.

Изо рта шёл пар.

Я чувствую, что знаю её всю жизнь.

Теперь всё по-другому.

Набожность человеческая вполне объяснима. Стоит посмотреть на небо… На тысячи, миллионы святил, между которыми световых лет не счесть. Насколько человек ничтожен перед необъятным…

Или же нет? Философия, философия…

Извините. Замолк.

Я чист, голова ясна.

Я был склонен жить как Маленький принц, или как барон Мюнхгаузен. Они и их авторы видят жизнь такой, какая она есть. Они её не усложняют. В этом их правда.

Бежать.

До станции! Единственный выход.

Так, стоп, стоп, стоп! Без паники! Так! Вещи… Да хер с ними.

Как же Наташа? Нет, никогда!

Принятие.

Тепло, шёл дождь.

Белые лепестки абрикоса, стоявшего одиноко в лесной глуши, медленно уносил ветер.

Глава III. Минуты пленительного наслаждения

* * *

– Мама, мама, смотри! Абрикос зацвёл!

– Гляньте, гляньте! Чудо! Чудо!

– Дерево засохло! Труха! Не может быть!