Я буду рядом

– При желании да необходимости забор можно перемахнуть без особых проблем, и охрана ничего не увидит, – возразил Мурад. – Здесь нужно видеонаблюдение.

– Я думаю, в доме безопасно, но делай как посчитаешь нужным, – кивнул Чербицкий.

Мурад не стал в очередной раз рассказывать нанимателю, что вся его безопасность и яйца выеденного не стоит, ведь машина его дочери стояла в гараже на участке Чербицкого, но кто-то умудрился подсоединить к бензобаку взрывное устройство, которое сработало через несколько секунд после того, как автомобиль тронулся с места. На этот раз повезло Насте, а не убийце: девушка в тот день за руль не села, а парень, которому поручили отогнать машину на плановое техническое обслуживание, пострадал, но уже поправлялся. Мурад не понимал, почему кто-то проник в гараж, открыл автомобиль и подстроил взрыв, но так неумело. То ли убийца не довел начатое до конца, потому что его спугнули и он доделал свое грязное дело наспех, то ли он не был профессионалом. Пока у Мурада было больше вопросов, чем ответов. Одно он знал наверняка: над автомобилем дочери Чербицкого кто-то поколдовал, сам он взорваться не мог. Специалисты Мурада из автосервиса, которые осмотрели машину, это подтвердили.

Вот уже несколько дней его ребята занимались развешиванием камер, установкой навороченной сигнализации, обустройством комнаты с множеством мониторов, на которые будет поступать видеосигнал. Мурад как раз подходил к беседке, чтобы переговорить с Чербицким, когда услышал злой голос Насти:

– Я не могу жить в такой обстановке! Я не могу работать, когда по дому шатаются какие-то мужики, что-то сверлят, скрипят, ломают! – ругалась девушка.

– Настя, это для нашей же безопасности, для твоей безопасности, – увещевал ее отец. – Наверняка не сегодня завтра ребята Мурада все наладят. Вон как раз идет сам Мурад. – Чербицкий кивнул подошедшему мужчине и спросил: – Скоро закончите?

– Завтра к вечеру все уже будет установлено, – подтвердил догадку Мурад.

Настя бросила в его сторону презрительный взгляд.

– И вообще, – подала голос Алла, – о какой работе ты говоришь, Настасья, если целыми днями ничего не делаешь? Или теперь у нас работой называется просматривание глянцевых журналов и маникюр?

– Чья бы корова мычала! Сама-то ты чем занимаешься? – огрызнулась Настя.

– Я хотя бы слежу за порядком в доме, – парировала Алла.

– Ну тогда и проследи, чтобы по дому не шатались непонятные личности террористической наружности. – И Настя с ехидной улыбочкой обернулась к Мураду.

– Не ругайтесь, девочки, – улыбнулся Чербицкий. – Мурад же сказал, что скоро наступит тишь да гладь, да божья благодать.

– Так что скоро ты сможешь работать в полной тишине, – усмехнулась Алла, так презрительно произнеся слово «работать», что даже Мурада поразила неприкрытая издевка, адресованная Насте. Та в долгу не осталась:

– Да, я не выношу шума. Это на эскорте девочки приучены работать в любой обстановке и не жаловаться.

Алла позеленела.

– Настя, будь повежливее с Аллой, – попросил Чербицкий дочь.

Мурад заметил, как исказилось лицо Насти от отвращения, когда Чербицкий положил руку на плечо молодой жены и нежно погладил его.

– Может, это ей стоит быть повежливее? – вконец разозлилась Настя и, развернувшись, поспешила прочь из беседки.

Когда фигурка Насти скрылась в глубине дома, Мураду показалось, что Чербицкий вздохнул с облегчением. Видимо, дочка ежедневно задавала перца отцу и его жене.

– Ты ее слишком избаловал, – тяжело вздохнула Алла и поджала губы.

– Ты права, дорогая, – согласился Чербицкий, – но будь с ней терпелива. К Насте просто нужно привыкнуть, да и ей к тебе тоже. Она всю жизнь жила без матери.

– Я не собираюсь становится ей матерью, – фыркнула Алла.

– Конечно нет, но ты должна понять, что Настасье тяжело принять присутствие другой женщины в доме.

Алла промолчала, нахмурившись, и Чербицкий снова наклонился, чтобы поцеловать жену в оголенное плечо. Мураду стало неловко присутствовать при столь, на его взгляд, интимной сцене.

Чербицкий наконец взглянул на Мурада и спросил:

– У тебя ко мне какое-то дело?

– Да.

Чербицкий выразительно посмотрел на Аллу, и та, поняв, что ее вежливо просят удалиться, подставила гладкую щеку мужу. Он запечатлел на ней поцелуй, легонько шлепнул молодую жену чуть ниже поясницы, провожая ее, и скользнул по удаляющейся Алле плотоядным взглядом. Мурад чувствовал все нарастающее раздражение и из-за того, что ему пришлось стать невольным свидетелем ссоры между Аллой и Настей, и из-за Чербицкого, который вел себя с женой чрезвычайно раскованно в присутствии посторонних, будто Алла была ему не супругой, а очередной девочкой по вызову, которых раньше вокруг миллионера крутилось немало.

– Я собираюсь сменить твоих охранников, – сказал Мурад, и Чербицкий, тут же забыв об Алле, повернулся к телохранителю.

– Хочешь поставить своих ребят? – догадался Чербицкий.

– Да.

– Если это необходимо, то я не против, – подумав, дал добро Чербицкий.

Они еще перекинулись парой фраз, и Мурад оставил Чербицкого в беседке. Он отправился проверить, как идут дела с подключением уже установленных камер. Возвращаясь к дому по узкой мощеной крупным декоративным камнем тропинке, извилисто проложенной через ярко-зеленый газон, Мурад размышлял об отношениях в семье Чербицкого. Настя, конечно, не подарок, но и Алла, несмотря на кажущуюся мягкость и деликатность, его не провела: она была одним человеком с посторонними и совсем другим – с падчерицей. Мурада удивляло, что Чербицкий никак не реагировал на перепалки между женщинами. Мурад почему-то думал, что в семье жертвой была Алла, а Чербицкий всегда защищает дочь, но только что разыгравшаяся в беседке сцена показала, что Мурад ошибся. И ему в какой-то момент даже стало жаль Настю: девочка бесилась, потому что ревновала, считала Аллу недостойной своего отца.

Мурад бросил взгляд на дом. В окне второго этажа колыхнулась штора, и Мурад увидел Настю, которая с ногами забралась на окно и уселась там с какой-то папкой на коленях. Она тоже заметила его и показала ему язык, а потом демонстративно уставилась в лист бумаги и, вооружившись карандашом, начала что-то чиркать. Мурад уже не первый раз видел девушку сидящей на окне и догадался, что это был ее любимый уголок.

Несмотря на только что всколыхнувшуюся в душе жалость, Настя его раздражала. Вся такая непосредственная, мило-воздушная, в странной винтажной одежде, которой она отдавала предпочтение, с этими ее золотистыми длинными локонами и красивой мордашкой. Мурад всего этого терпеть не мог, всех этих гламурных красивых девушек, помешанных на шмотках и деньгах. Они сидели на диетах, регулярно посещали спортзалы и салоны красоты, часами бродили по магазинам, спуская деньги отцов, мужей, любовников. Он презирал и их самих, и их образ жизни. Взять хоть Настю. Кукольная красавица, для которой нет ничего святого, которая привыкла получать все и вести себя, как ей взбредет в голову. Вспомнить хоть день их встречи. Она вышла открыть дверь в таком крошечном бикини, что оно почти ничего не скрывало. Мурад был строгих взглядов. Нет, он, конечно, давно уехал со своей малой родины и многое повидал в больших городах. Он и сам был далеко не без греха. И женщины у него были. Всякие. Разные. Но внутри него все равно сидело традиционное воспитание, и он по-прежнему считал, что оголяться вот так бесстыдно, напоказ – неприемлемо. Красота женщины должна быть доступна только для одного мужчины – ее мужа. Да если бы у Мурада была дочь и она осмелилась выйти перед незнакомым человеком в купальнике, он бы выпорол ее так, что живого места бы не осталось. А жену – так и придушил бы собственными руками. А Настя вон ходит – и ничего. «Красивая, притягательная, но пустая», – решил про себя Мурад. Подойдя к дому, он снова вскинул глаза, но Насти в нише окна уже не было. Вот и порхает по жизни словно птичка. «Тебе на погибель», – вдруг пронеслась в голове странная мысль. Мурад тряхнул головой, пытаясь прогнать ее, и вошел внутрь.