Антропология революции

То же можно сказать и о других идеологических артефактах эпохи революции 1905 года, например о национальном вопросе и его связи с программой федерализма, которую ошибочно связывать исключительно с советским экспериментом этнотерриториальной федерации, или о формуле «относительной отсталости», о которой подробно будет говориться в этой статье.

Несмотря на малую представленность эпохи модерна в современном историческом сознании по сравнению с другими эпохами, она продолжает служить ресурсом метафор и концептуальных рамок размышлений о российской политике и исторических альтернативах. Причина этого заключается в том, что революция 1905 года как кульминация эпохи модерна в России была, говоря словами Петра Струве, «весьма modern»; она стала периодом активного идеологического творчества и кристаллизации языков для описания альтернатив исторического развития. В свою очередь современное по своему духу, рационализирующее и связанное с прогрессивным историческим временем идеологическое творчество периода революции 1905 года было востребовано в силу сложившегося к началу XX века политического кризиса и связанного с ним рождения публичной и массовой политики.

Революция как порождение политического и социального кризиса принадлежит к области исторической динамики. Задача описания исторической динамики представляет собой более сложную проблему, чем структурная реконструкция исторической статики — описание целостной исторической эпохи или общества определенного периода. Революция как кризис социальной и политической структуры порождает фрагментацию социального и политического поля, приводит к относительно большей роли исторических акторов по сравнению с институтами и структурами. Впоследствии это приводит историков к тому, что они начинают следовать при описании революционных событий за нарративами и прогнозами самих этих акторов. Однако если следовать подобным образом за нарративами революции 1905 года, то можно прийти к нескольким совершенно несовместимым и равно редукционистским образам этого события: оно представлялось современникам и как «весна народов» многонациональной Российской империи, и как «генеральная репетиция» революции 1917 года, и как упущенная альтернатива эволюционного политического развития правового государства и демократии.

Поскольку в недавнем прошлом господствовала официальная трактовка событий 1905 года как «генеральной репетиции» социалистической революции, — в современных российских исторических работах, по принципу отталкивания, стал наиболее востребованным образ 1905 года как либеральной альтернативы 1917-му. В самом деле, историческая реконструкция альтернативных путей развития России в начале XX века позволяет избежать телеологической и детерминистической логики, заложенной как в официальном советском историческом нарративе, так и в характерной для Нового времени идее революции в целом, что показали работы Франсуа Фюре и Мартина Малиа[181]. Однако релятивизация нововременных представлений о телеологичности революционной истории часто приводит критиков этой телеологии к неисторическому представлению об альтернативах исторического развития. В частности, российский либерализм начала XX века предстает в работах критиков историографии советского времени как историческая данность, структурный элемент политического и социального поля поздней Российской империи, а не как продукт политического и идеологического творчества. В этом тексте я предпринимаю попытку критики такого представления о либеральной альтернативе, которое лишает ее политического и антропологического измерения, и даю эскизную историческую реконструкцию российской либеральной альтернативы начала XX века, рассмотренной с точки зрения личного идеологического творчества, персональных воль и выбора, сделанного участниками событий.

Неадекватность образа либеральной альтернативы как исторической данности в период революции 1905 года станет понятной, если принять во внимание употребление понятия «либерализм» в языках самоописания политических акторов и в происходившей между этими акторами полемике. Несмотря на последующие интенсивные дискуссии о том, была ли Конституционно-демократическая («кадетская») партия либеральной и что это вообще значит — быть либеральной партией[182], — первоначально оба основных социальных элемента этой партии, круги интеллигенции и участники земского движения, всячески избегали употребления термина «либерализм» для обозначения своей политической позиции. К концу XIX века в сознании большинства российских интеллигентов этот термин ассоциировался с консервативной позицией середины XIX века, представленной взглядами Бориса Чичерина или, например, Константина Кавелина и Ивана Тургенева в их полемике против Александра Герцена и «нигилизма»[183] — потому что для характеристики своих воззрений понятие «либерализм» использовали именно Чичерин и Кавелин. Не случайно Владимир Бурцев и Сергей Степняк-Кравчинский, инициаторы примирения между разными лагерями русской политической эмиграции, не включили тексты полемики Кавелина и Тургенева с Герценом и «нигилистами» в свой проект библиотеки исторической памяти, — проект, на основе которого должна бы строиться новая эпоха в истории российской политики[184].

Отрицательные и иронические коннотации понятия «либерализм» во второй половине XIX века были представлены и популяризированы в литературе такими мастерами сатиры, как Михаил Салтыков-Щедрин и Николай Некрасов[185]. Русская литература этого периода, которая занимала весьма важную позицию в интеллектуальной и политической жизни, распространяла негативный образ либерализма как мировоззрения неискреннего, лицемерного и эгоистичного. Это представление было подхвачено в широкой среде «прогрессивной» общественности, в которой как раз и происходила политическая мобилизация перед революцией 1905 года.

Такая исторически обусловленная семантическая ситуация помогает объяснить, почему интеллигентские идеологи сначала откровенно избегали термина «либерализм» для самоописания, а потом использовали это слово без особого энтузиазма.

Учет этих отрицательных коннотаций проливает свет и на причину того, почему левые оппоненты нового политического движения в начале XX века употребляли ярлык «либерализм» для обозначения своих оппонентов куда более интенсивно, чем те сами делали это, указывая на собственную позицию. Среди примеров прямого обозначения земских деятелей или связанных с ними групп интеллигенции как «либералов» можно вспомнить известные полемические статьи Ленина, направленные против объединенного фронта в борьбе за свержение абсолютизма, и обращенные к «либералам» призывы Троцкого занять более радикальную и демократическую позицию[186].

Круги земских активистов, которые исторически оказались надежной базой для создания либеральной партии, также избегали самоописания в идеологических терминах, хотя и не вполне разделяли пренебрежительное отношение к консервативной позиции «либералов» эпохи Великих реформ. Земские деятели, составлявшие ядро политической оппозиции в России, делились на тех, кто склонялся к идее конституции, и тех, кто тяготел к консервативной идее сохранения независимости местного самоуправления; второе движение возникло в результате политики Александра III и Николая II, направленной на ограничение деятельности земства.

Лозунг конституции дал имя подпольно организованному в 1903 году Союзу земцев-конституционалистов, который вместе с более консервативным кружком «Беседа» создал основу для объединения политически активных элементов земства[187]. До этого времени особенности института самоуправления в России и настроение эпохи «малых дел» препятствовали открытой политизации и идеологизации в земской среде. Хотя политическое размежевание в учреждениях местного самоуправления уже стало явным и за голосованиями в земских собраниях легко можно было увидеть определенные «партии», эта дифференциация не подразумевала апелляции к идеологически оформленной системе взглядов, которую можно было бы определить термином «либерализм»[188]. Даже земцы-конституционалисты из кружка Ивана Петрункевича избегали политических обобщений и предпочитали язык, «освященный обычаями», как было в случае с адресом Тверского земства, поданным на высочайшее имя в 1894 году. В этом документе идея конституции была легитимизирована с помощью фразы о «служении царя русскому народу», на которой особенно настаивал Родичев, так как слова о «служении» были частью коронационной молитвы за государя[189].

181

Furet F. The Passing of an Illusion. The Idea of Communism in the Twentieth Century. Chicago, 1999. P. 2; русское издание: Фюре Ф. Прошлое одной иллюзии / Пер. с фр. В. И. Божовича. М., 1998; Малиа М. Советская трагедия: История социализма в России. 1917–1991 / Пер. с англ. А. В. Юровского, А. В. Юровской. М., 2002.

182

См. анализ эмигрантских дискуссий об истории русского либерализма в работе: Karpovich М. Two Types of Russian Liberalism. Maklakov and Miliukov // Simmons E. J. Continuity and Change in Russian and Soviet Thought. Cambridge, Mass., 1955. P. 129–143.

183

Hamburg G. M. Boris Chicherin and Early Russian Liberalism, 1828–1866. Stanford, Calif., 1992; Kelly A. Views From the Other Shore. Essays on Herzen, Chekhov, and Bakhtin. New Haven, 1999.

184

Бурцев В., Кравчинский (Степняк) С. За сто лет (1800–1896): Сборник по истории политических и общественных движений в России. Лондон, 1896. 4.1. Характерно, что это исключение не было мотивировано какой-то антилиберальной предвзятостью редакторов: сборник Бурцева и Степняка-Кравчинского включал в себя документы земской конституционалистской агитации (1878–1879, 1880–1883) — среди них адрес тверского дворянства и адрес Черниговского земства — и расширял значение слова «либеральный» до характеристики определенного политического движения 1880–1883 годов — вероятно, под влиянием идей Михаила Драгоманова. Вообще же до революции 1905 года эта либеральная полемика с идеями социализма была переиздана лишь единожды: Драгоманов М. Письма К. Д. Кавелина и И. С. Тургенева к А. И. Герцену / С объяснительными примечаниями М. П. Драгоманова. Женева, 1892. Примечательно, что впоследствии русской политической общественности дал услышать эти либеральные голоса из середины XIX века Петр Струве, подготовивший к публикации политические работы Драгоманова: Драгоманов М. П. Собрание политических сочинений. Париж, 1905. Взгляды самого Струве на русский либерализм XIX века прошли большую эволюцию: от отказа от метафизического возвеличивания государства до признания за государством духовной силы. См.: Novus [Петр Струве]. На разные темы. Г. Чичерин и его обращение к прошлому // Новое слово. 1897. № 7. С. 34–62; Струве П. Patriotica. Политика, культура, религия, социализм: Сборник статей за пять лет, 1905–1910. СПб., 1911. С. 116.

185

См.: Салтыков-Щедрин М. Е. Либерал // Салтыков-Щедрин М. Е. Собр. соч.: В 20 т. М., 1974. Т. 16; Некрасов Н. А. Сцены из лирической комедии «Медвежья охота» // Некрасов Н. А. Полн. собр. соч. и писем: В 15 т. Т. 3. Л., 1982. См. также высказывания о влиянии литературы XIX века на образ либерализма в кн.: Чуковский КИ. Люди и книги. М., 1960 (Глава «Ленин о Некрасове»).

186

Ульянов В. (Ленин). Земская кампания и план «Искры». Женева, 1904; Троцкий Л. Наша первая революция // Троцкий Л. Сочинения. 1925.Т. 2. Ч. 1. Различие между Лениным и Троцким в этот период состояло в том, что Ленин в своем взгляде на задачи социал-демократии был просто изоляционистом, а Троцкий, который ощутил перемены в атмосфере политической мобилизации в России, предпочитал прямую, пусть и антагонистическую, полемику с либералами, которая могла бы подтолкнуть их к радикализации программы вплоть до «программы-минимум» социал-демократии и стать причиной их политического провала из-за внутренних конфликтов или разочарования в них широких масс. См.: Тахотский Л. [Троцкий Л.] Господин Петр Струве в политике. СПб., 1906.

187

История либеральной политической оппозиции до революции 1905 года рассмотрена в работах: Galai Sh. The Liberation Movement in Russia, 1900–1905. Cambridge University Press, 1973; Шацилло К. Ф. Русский либерализм накануне революции, 1905–07 гг. М., 1974; Пирумова Н. М. Земское либеральное движение: социальные корни и эволюция до начала XX века. М., 1977.

188

См. характеристику «красных», «центристских» и «консервативных» партий в Тверском земстве конца 1870 года в кн.: Родичев Ф. Воспоминания и очерки о русском либерализме. Newtonwill, Mass., 1983. С. 49. См. похожие замечания Николая Астрова о характере «политики» в Московской думе и о неудаче профессиональных образчиков красноречия в сословной среде органов городского самоуправления: Астров Н. И. Воспоминания. М., 2000. С. 40.

189

См.: Родичев Ф. И. Воспоминания и очерки о русском либерализме. С. 84; Struve P. My Contacts with Rodichev // The Slavonic and East European Review. 1933–1934. Vol. 1. № 12. P. 352–354; The Bakhmeteff Archive of Russian and East European Culture. G. Vernadsky collection. Box 113. Folder 1. «Биография Ф. И. Родичева».