Время Смилодона

IV

— А, Вася, ты? — сказала она так, будто бы не виделись с утра, поправила прическу и сделала гостеприимный жест. — Давай, давай, попьем чайку, время у нас еще есть. Вы, уважаемый, тоже не стесняйтесь, присаживайтесь, ватрушка нынче диво как хороша. С изюмом. — И она взглянула на Арутюняна — ни хрена не понимающего, хлопающего глазами и все еще сжимающего «Коготь дьявола». — Ну садитесь же, садитесь. И уберите этот ваш израильский тесак, ватрушка у меня, хвала аллаху, уже порезана.

Удивительно, но факт, — стол был сервирован на троих, вернее, на три персоны.

— А где Лена? — по-дурацки спросил Буров, сел, нахмурился, угрюмо задышал и, сам того не замечая, принялся закручивать в штопор ложечку. Где, где… Понятно где. Лаура Батьковна пожаловала, чертова мокрушница…

— А я-то думала, Вася, ты сразу спросишь о моих планах на вечер. — Лаура рассмеялась, дернула плечом и посмотрела требовательно на Рубена Ашотовича: — А вам, уважаемый, уже не до ватрушки и ни до чего на свете. Единственное ваше желание — спать, спать, спать. — Мгновение подождала, пока Арутюнян не захрапел, стерла с лица улыбку и сделалась серьезна. — Лены, Вася, нет и уже не будет. Она предала все, что возможно предать, — дело, соратников, друзей и, если глянуть в корень, — все прогрессивное человечество. Тебя, меня, Хранителя Пути, умершего смертью страшной, жуткой, лютой. Кстати, прошу почтить его память минутой молчания, — поднявшись, она выдержала паузу, короткую, но эффектную, изящно уселась, вздохнула тяжело. — Однако теперь все точки расставлены. Предатель получил свое, измена выжжена каленым железом. Операция благополучно завершилась.

— Ах, значит, благополучно. — Буров ухайдакал-таки многострадальную ложку, посмотрел на половинки, положил на стол. — То есть все это был блеф? Ни Галуа, ни теоремы, ни задания, ни Франции? Только Вася-полудурок в качестве живца да геройский Саранцев в роли потерпевшего? Так-так, значит, убивание двух зайцев сразу? Еще одна проверка на вшивость плюс тотальное искоренение крамолы на корню? Так-так, а не пошли бы вы, Лаура Батьковна, вместе с вашим Навигатором к едрене фене? И вообще, куда слиняла тогда в тайге? Где шлялась? И почему это вся в белом, когда вокруг все в конкретном дерьме?

Стукнул Буров кулачищем, выругался по матери, а сам вспомнил Полину — мертвую, чадно уходящую на небо в вихре бензинового пламени. Ну да, лес рубят — щепки летят, да только почему должны страдать отзывчивые, добрые люди? Почему, блин, в этом мире все благие дела наказуемы? И где он, тот, параллельный, где, говорят, все совсем не так? Где он, такую мать, где?

— Рассказать тебе, Васечка, как умер мой отец? — резко вдруг сменила тему Лаура, грустно улыбнулась, и глаза ее подернулись влагой. — Он имел окладистую бороду, носил белый капюшон и во время праздника Ху стоял на расстоянии руки от Главного Друида.[316] Так вот, смертельно раненного в бою, драконы взяли его в плен, жестоко пытали, отрезали все, что можно отрезать у мужчины, и, заковав по рукам и ногам в цепи, бросили в жертвенный костер. Три дня и три ночи он боролся с пламенем, не поддавался духам огня, затем в конце концов обессилел, и злые саламандры[317] сожрали его. Если бы ты только слышал, Вася, как он кричал. Если бы ты только, Вася, слышал… — Лаура замолчала, качнула головой, машинально приложилась к остывшему чаю. — Впрочем, моя мать кричала страшнее, у нее, еще живой, драконы вырезали матку. А что они сделали со мной, я тебе, Васечка, не скажу. Иначе ты меня разлюбишь. — Она вздохнула, поднялась и вырубила «ящик», по которому пошли новости. — Словом, идет война, жестокая, кровавая, не на жизнь, а на смерть. И мы должны быть уверены в своих бойцах, слишком уж велика ответственность и необходимость победы. Кадры решают все… А то ведь слаб человек, ох как слаб. Вот эту например, — она брезгливо фыркнула, уселась и с ненавистью указала на Ленин автопортрет, — купили за молодость, за красоту, за стабильный оргазм. Но надо смотреть правде в глаза — не она первая, не она последняя. Плотный план манит, словно магнит. Тьфу ты черт, в рифму получилось. — Лаура усмехнулась, покусала губу и с неожиданной нежностью воззрилась на Бурова: — Кстати, об оргазмах. Я по тебе, Васечка, соскучилась. А ты?

Вот стерва, свинтила тогда, с концами, проверяльщица хренова, а теперь опять за свое — любовь, морковь, оргазм до гроба. А впрочем, ладно, ее можно понять, кадры на поле боя действительно решают все. Воюют-то ведь не числом — умением. И блузка эта ей очень даже ничего. Ишь ты как смотрит, ласково, преданно, совершенно без фальши, видимо, и впрямь не на шутку соскучилась. Господи, если вдуматься, и сколько же ей лет? М-да…

— Ты, Лаура Батьковна, разговоры о конце не с того конца начинаешь, — внутренне подобрел Буров, но с виду остался грозен. — Баньку истопи, щец замути, яишню сваргань. А вот потом можно и на перины. Слушай, разбуди, бога ради, Рубена, пусть человек пожрет. Свою ватрушку с изюмом он уж точно заслужил.

— А его, Васечка, никто и не думает обижать. Более того, ему уготована самая светлая будущность. — Лаура нежно взглянула на Бурова и требовательно на спящего Арутюняна: — Эй там, на полубаке, хорош дрыхнуть! Подъем, говорю, подъем!

— А? Что? Кого? — Рубен Ашотович дернулся, разлепил глаза, а в дверь тем временем постучали, и на пороге появился настоящий негр:

— Разрешите, госпожа?

Собственно, не такой уж и настоящий, рубь за сто — гомункул, сразу же напомнивший Бурову несчастного эфиопа Мельхиора.[318] Гомункулов этих, если Калиостро не врет, наплодил во множестве для фараона Хор Аха[319] волшебник Гернухор, придворный чародей. Всех, всех на одно лицо, по своему образу и подобию, а был он совершенный эфиоп.

— Зайди, раб, — кивнула Лаура, и в голосе ее послышался булат, на коем «Коготь дьявола» не оставил бы ни отметины. — У тебя, надеюсь, все готово?

— О да, госпожа. — Негр расплылся в улыбке обожания, низко поклонился и с чувством пробасил: — Альканор старался, Альканор работал, Альканор очень любит свою госпожу. Вот.

Он попятился в коридор, смачно закряхтел и вернулся в комнату с… пуделем Барсиком. В обнимку. Выглядел тот впечатляюще, скалился ужасно. Правда, скалил зубы на полированной подставочке, а вместо глаз у него были пластмассовые бусины. Зато какой ошейник, размах лап, лоснящаяся, будто нагуталиненная, шерсть. В общем, не кобель — огурчик. Даром что очень тихий и набитый опилками…

— Кинозавр вульгариус малый, — тоном опытного конферансье пояснила Лаура и брезгливо поморщилась. — Обладает зачатками интеллекта, отличным обонянием и превосходным слухом. Злобен, коварен, жаден, труслив, создан рептолоидами с помощью генной инженерии. Размножается клонированием, чрезвычайно ядовит. Ну-ка, Альканор, покажи его оскал.

— О да, госпожа, — обрадовался негр, снова поклонился и с важностью продемонстрировал пуделеву пасть — в самой глубине ее виднелась пара длинных, гадюки отдыхают, клыков.[320] К гадалке не ходи — ядовитых. М-да, и впрямь голимый кинозавр вульгариус малый. Как похож на лучшего друга человека, гад. А каковы же тогда большие?

— Ну ладно, все, больше здесь делать нечего, а оставаться опасно. — Лаура поднялась, погладила Барсика, сурово посмотрела на негра: — В машину его, и жди нас, грей мотор. Иди.

— О да, госпожа, — склонился эфиоп, по новой обнялся с пуделем и мигом, куда там джинну из бутылки, исчез. Дисциплина в хозяйстве у Лауры вызывала изумление.

— Ну и куда же мы теперь? — Буров, не теряя времени, поднялся, начал собирать свои пожитки. — Ночь на дворе.

Он даже точно не мог сказать, чего хотел больше — то ли есть, то ли спать. Даже у смилодона силы не безграничны. Тем более когда ему за сороковник.

316

То есть отец Лауры был друидом, причем друидом высшего посвящения. Всего в ордене было шесть степеней, и, ввиду того что все его члены носили белые одежды, каждому иерархическому уровню соответствовал свой цвет капюшона. Также молодые члены ордена были обязаны чисто бриться, в то время как старшие посвященные носили длинные окладистые бороды. Ху — главное божество друидов, Отец Мира, чествование его предположительно происходило на восходе солнца 25 декабря. А вообще-то все, что касается друидов, — неясно, расплывчато и двусмысленно, какая-либо достоверная историческая конкретика отсутствует. Даже происхождение самого слова «друиды» дискутируется до сих пор. То ли оно происходит от ирландского «друи» и дословно означает «люди дубовых деревьев», то ли берет начало от галльского «друидх», что значит «мудрец», то ли дело не обошлось без санскрита, на котором «дру» означает «лес». Хорошо известно только, что влияние друидов в Галлии и Британии была огромно. Их власть над людьми никем не оспаривалась, и бывали случаи, когда готовые ринуться друг на друга армии слагали оружие по воле одетого в белые одежды друида. Ни одно важное предприятие не начиналось без помощи и содействия этих мудрецов, которые были посредниками между людьми и богами. Они учили, врачевали, боролись со злом, делали предсказание, служили последними инстанциями в тяжбах и спорах. Возглавлял орден Главный (архи-) Друид, самый опытный, самый мудрый, наиболее продвинутый на пути оккультизма. Отличительной особенностью его одежд был так называемый нагрудник справедливости, который обладал таинственной силой удушения всякого, кто, имея его на своей шее, лгал. Наверное, вряд ли его отважились бы надеть нынешние ревнители от веры…

317

Духи огня.

318

См. вторую книгу.

319

Мина (3980–3944 до н. э.), он же Хор Ах, он же Повелитель Скорпионов, основатель первой династии фараонов. Внук додинастического царя Нармера, объединившего Верхний и Нижний Египет в единое государство.

320

У змей семейства аспидов — кобр, тайпанов, бунгарусов — передние ядовитые зубы относительно коротки. У гадюк и ямкоголовых — гремучих змей — зубы, наоборот, длинные. Существуют еще условно ядовитые змеи, у которых зубы с ядом расположены глубоко в пасти, — им редко удается ужалить человека. Аналогично получилось у Бурова с Барсиком — пудель хоть и укусил, но особого урона не нанес.