Страница 4 из 12
Я же… Я раньше не думал о том, что тоже настолько зависим от нее, от ее тела, от ее выносливости в Теме, от того, что она мне давала. Мне, кстати, всегда казалась недостаточной «обратка» от нее в экшене и только сравнив потом с несколькими попавшими мне под руку нижними, я осознал, что большинство из них просто имитируют, стараются уловить мое настроение и подстроиться под него. И в этом смысле честнее было то, что делала в экшене Мари – она не играла. Когда я это понял, мне стало еще хуже – каждую потенциальную нижнюю я буквально сразу подозревал в том, что они фальшивят. Я умел отличить крик боли от крика удовольствия, и тут обмануть меня было довольно сложно. Попытки сделать это раздражали, а предпринимали их все – о Мари в нашей в общем-то небольшой тусовке говорили много, почти все знали, на что она способна в экшене (ну, сам дурак, конечно, слишком много об этом разговаривал), а потому каждая нижняя, становясь или ложась под мой девайс, подсознательно старалась переиграть ее.
Мари плакала в экшене за все годы один раз. Да, вот так – только единожды мне удалось довести ее до слез и потом словить дополнительный кайф, держа ее голову за подбородок и губами собирая слезинки с ее щек. Даже сейчас при воспоминании об этом у меня все горит внутри, а тогда…
Я чувствовал себя совершенно опустошенным, настолько меня захлестнули эмоции. Мари лежала рядом, я так и не снял с нее обвязку, и она не могла пошевелиться, а я был так благодарен ей за то, что испытал минуту назад. Но, разумеется, она испортила все одной только фразой, произнесенной равнодушным тоном:
– Отдышитесь, Мастер, а то заплачете… – и я озверел в секунду.
Схватив подвернувшийся под руку короткий жесткий бич из натуральной бычьей кожи, я полосовал ее прямо в обвязке до тех пор, пока не почувствовал, что у меня ноет локоть и запястье. Откинув девайс на пол, я перевел взгляд на лицо Мари – оно было залито кровью, хлеставшей из губ. И было непонятно – то ли она сама так прикусила их, то ли я промахнулся и попал метелкой бича по лицу…
Вот тут я отрезвел и испугался – мог запросто выбить ей глаз, оставить рубец на лице… Трясущимися руками я начал распутывать джутовые веревки, и Мари непроизвольно охала – к освобожденным участкам тела приливала кровь, а места, по которым прилетало бичом, начинали болеть еще сильнее. В конечном итоге Мари просто потеряла сознание от боли, и меня охватила настоящая паника. Руки ходили ходуном, я не мог открыть ампулу с нашатырем, не мог нормально вытрясти его на тампон, боялся прикоснуться к Мари. В обморок она падала не впервые, но не в таких обстоятельствах.
Я осторожно переместил ее голову себе на колени, подсунул одну руку под затылок, а другой поднес к носу тампон:
– Маша… Маша, дыши… дыши, моя зайка…
Она сделала судорожный вдох, закашлялась, отпихнула мою руку и застонала:
– Отпусти… больно…
Конечно, ей было больно – следы от веревок на теле чередовались кое-где с кровавыми просечками и просто вспухшими от ударов участками кожи. Я вспомнил, как Олег накрывал меня после порки мокрой простыней, и мне становилось легче. Мари обычно такие вещи не приветствовала, но сегодня я уже не собирался к ней прислушиваться, чтобы не натворить еще чего поинтереснее.
Вернувшись из ванной, я без разговоров завернул Мари в простыню, лег рядом и прижал к себе, целуя куда-то за ухо:
– Прости меня… я идиот…
Она ничего не сказала, только дернула головой, давая понять, чтобы заткнулся. Я умолк, но руки не убрал, так и обнимал ее до тех пор, пока не почувствовал, как ее дыхание стало ровным, спокойным – Мари уснула.
Во многом вот такие моменты, возникавшие в экшенах все чаще, стали причиной того, что я предложил Олегу откатать совместный экшн. Я в том числе хотел показать Мари, что я не такой уж отмороженный, что бывают люди, которые так работают, не впадая в раж, потому что Олег именно таким и был. Ему не нужен был визуал, чтобы начать махать девайсом со всей дури, его не вздергивали какие-то слова – он изначально был нацелен в экшене на жесть, всегда предупреждая об этом своих нижних.
Мари считала, что так не бывает, что любой Верхний должен уметь себя контролировать, а я просто истерик, которому слово «самоконтроль» вообще пустой звук. Ну, ей предстояло убедиться в том, что она ошибается.
Я уже говорил, что мне хотелось дать ей возможность сравнить – и вот тут я просчитался. Все пошло не так с самого начала, с того момента, как Мари взбрыкнула и согласилась на экшн только после разговора с Олегом.
Да и он, если честно, не оправдал тогда моих ожиданий. Я ждал поддержки, дружеского плеча, советов от учителя – а он настолько погрузился в Мари, что весь экшн принадлежал им двоим, а я оказался на подхвате. Но я понимал и то, что только Олег с его опытом в Теме может хоть чем-то помочь мне, хоть как-то объяснить, что и как я должен делать, чтобы не потерять Мари.
Когда я понял, что Олег влюбился, мне сперва стало смешно – ну, куда это, влюбиться в Мари? Ты еще в кусок рельса влюбись, отдача будет та же. Я искренне считал, что, кроме меня, любить ее по-настоящему не сможет никто. Детский сад, конечно, но…
Я на самом деле так думал. У Мари был отвратительный характер, острый язык и какая-то нарочитая внутренняя свобода, которой она страшно дорожила. Она не позволяла посягать на ее личное пространство, личное время – именно потому у меня никогда не было ключа от ее квартиры, я никогда не ночевал там с ней – она предпочитала приходить ко мне и потом уходить или не уходить, если я этого не разрешал.
Так вот Олега она впустила в свою жизнь сразу, безоговорочно, и это злило меня сильнее остального. Я, значит, ей мешал – а ради него она легко поступалась таким драгоценным для нее собственным пространством.
И, похоже, тот экшн за моей спиной дал обоим ответы на многие вопросы, потому что я с удивлением заметил, что они понимают друг друга совершенно без слов. Во втором парнике Мари уже так не упиралась, а Олег не давил ее, зато появилось много других вещей, о которых предварительно не договаривались.
Я с удивлением смотрел, как, отбросив флоггеры после разогрева, Олег обхватывает руками ее грудь и долго бродит по ней губами, и все ждал, что Мари рявкнет из-под кляпа или просто всадит ему каблук туфли в босую ногу, как сделала бы со мной, но нет. Нет, черт их возьми! Он лапал ее – а она молчала, только глазами улыбалась из-под челки. Вот сучка, подумал я тогда и во второй серии усилил удары, стараясь дать ей понять, что недоволен ее поведением – все-таки ее Верхним был я.
Но Мари не отреагировала, она вообще, мне кажется, ничего не видела вокруг, кроме Олега, потому что смотрела ему четко в лицо, в глаза в прорезях кожаной маски – в то время он еще комплексовал из-за шрама и всегда работал экшены в кожаном подобии балаклавы.
Когда мы закончили, и я уложил Мари на кровать за балдахином и сам лег к ней, Олег даже не потрудился выйти из комнаты, сел в кресло и потягивал пиво, а я ведь настроился получить от Мари компенсацию в виде минета и не только. Но при Олеге я не мог сделать этого, а Мари и не настаивала. Только потом до меня дошло, что они и об этом договорились. Она уже тогда думала, как бы свалить, так что, возможно, я просто опередил события.
Но сейчас я думаю, что отпустил бы ее добровольно, если бы мог заглянуть в завтрашний день и увидеть, как все закончится.
«…– Ударь меня.
– Ты на самом деле этого хочешь?
– Представь – хочу. И хочу, чтобы это непременно был ты.
– Почему я? – черные глаза прищуриваются, губы кривятся в усмешке. Он смотрит испытующе, хотя уже давно это знает, давно хочет этого сам. Но ждал именно вот этих слов.
– Потому что… потому что я хочу подчиниться тебе. Хочу почувствовать твою власть надо мной, твою силу… Ну, сделай – я же прошу тебя сама… – и удар обжигает кожу, тело выгибается вслед за полетом ременной плети, и из-за стиснутых зубов вырывается: – Да… сделай это еще раз…