Страница 2 из 12
– Я тебе так скажу. Каждому свое. У Олега течет крыша по другому поводу – он со своими самурайскими принципами тоже много чудит, согласись? Ему нужен весь этот антураж – он господин, рядом гейша, кимоно, поклоны и все вот это. Ну, скажи, что это не так?
– Так. Но это его жизнь, и он в Тему принес ровно то, что ему близко. Не понимаю только, зачем ты Олега сюда приплетаешь.
– Потому что ты начинаешь напоминать его, – Север перекинул ногу за ногу и вздохнул: – Может быть, дело-то не в принципах, а в том, какая нижняя у тебя. Я вот в последнее время стал за собой замечать, что при Мари хотелось себя как-то иначе вести. Да ладно, что ты ржешь? – но я не мог удержаться от смеха – это заметил тогда не только сам Север, но и мы с Олегом. – Ну, правда… Помнишь, на дачу приезжали впятером, когда Олег лежал в больнице? Ты еще тогда Лерку доминячил во весь рост?
– Ну…
– Я же тогда за вами с Мари весь вечер наблюдал, все ждал, чем закончится. Помню, как ты ей вишню в ротик складывал – ох, и лицо у тебя было… Мне казалось, ты ее прямо во дворе завалишь, на мешке, даже не посмотришь, что я сижу рядом.
– Нет, Славка, этого бы не было. Я ей тогда обещал, что не притронусь, хотя очень хотел, чего там… – я махнул рукой. – Но с ней всегда так было – вот она рядом, и мозги отключаются. Я же тогда почему с Леркой так… из-за Мари. Она меня вздернула, но я понимал, что разрядиться с ней не получится, ну, не мог я в очередной раз проотвечаться… Вот Лерка и попала под горячую руку. Да, зажестил, конечно, чего уж… Но это было лучше, чем снова дать Мари повод меня подкалывать.
– Тебе так важно было ее мнение, Дэн? Ну, ты ведь Верхний, разве тебя должно волновать, что думает о тебе чужая нижняя?
– Да мне вообще до звезды мнение любой нижней. Но это была Мари, и это другое.
– Надоело, Дэн, – Север поднялся и пошел к выходу. – «Мари, Мари, Мари» – ты точно башкой двинулся. Мари больше нет. Все, точка. Финиш. Найди новую нижнюю – или Лерку верни, и забудь уже о Мари. Так всем будет лучше.
Он ушел, а я еще долго сидел в темной комнате, потягивая виски и включив телевизор, в который была воткнута флэшка со снимками Мари. Наверное, Север прав – я болен, мне надо лечиться. Невозможно остаток жизни страдать по умершей женщине, пусть даже любил ее. Надо что-то менять, но как? Как?!
«Есть один сон, который я вижу периодически. Питер, ранняя весна – или поздняя осень, еще (или уже) лежит снег, кругом серо, грязно и влажно. Мы с Лялькой ищем кафе и никак не можем найти. Я четко помню, что оно было здесь, в этом дворе-колодце, и даже сейчас там есть что-то, но, попав внутрь, мы понимаем – нет, это не то место. Выходим, бредем дальше сквозь моросящий не то снег, не то дождь, поднимаемся почему-то на третий этаж старого дома на Невском – там тоже было кафе, где мы любили сидеть, но и его нет. Как нет кафе по дороге к Лавре – там теперь тоже французское заведение, но совершенно другое. И в таких бесплодных поисках мы проводим весь день до вечера. Я просыпаюсь всякий раз с острым ощущением потери – как будто не нашла что-то очень важное, что-то, без чего не могу жить дальше. Этот сон повторяется каждый раз до мелочей, я слышу звуки троллейбусов, идущих по Невскому, я вижу мокрые тротуары и большие лужи, в которых тонут наши угги, я чувствую запах Лялькиных духов – она в то время пользовалась «Шансом» от Шанель. И потом все это преследует меня еще какое-то время».
Мари всегда возвращалась из Питера какая-то притихшая и слегка грустная. Олег хмурился, глядя на ее состояние, мне кажется, он ревновал ее и к Ляльке, и к городу, в котором Мари преображалась. Я знаю, что однажды он даже предложил ей переехать – мол, давай уедем туда, раз тебе там хорошо. Мари отказалась:
– Мне там хорошо именно наездами. Вряд ли это ощущение сохранится, если жить там постоянно. Да и чем ты будешь заниматься там?
– Тем же, чем и здесь, машины есть везде, запчасти нужны всем.
– Нет, Олег… я очень тебе благодарна за предложение, но давай оставим все, как есть.
Я, признаться, выдохнул тогда с облегчением – боялся, что она согласится, и они уедут, а я останусь тут один. И, конечно, втайне злорадствовал – она отказала Олегу точно так же, как отказывала мне, это делало нас равными хотя бы в этом. Она была с ним – но вела себя как со мной.
Почему-то стал часто всплывать в памяти тот самый последний экшн на даче, когда компания собралась «на Лерку». В глазах стоит длинная юбка Мари – в красных и белых цветах, кажется, я не видел больше ничего, кроме этого яркого пятна, мелькавшего среди деревьев на участке. У меня тогда здорово оторвало башню, я поставил себе цель достать Мари, и для этого сделал все – от откровенно жестокого экшена до музыки, которая должна была постоянно напоминать Мари о нас. Сейчас мне противно вспоминать, ведь уже тогда с Мари все было не в порядке, и, знай я об этом, ни за что не вел бы себя так.
Но в тот вечер… Я опускал плеть на спину Лерки, а представлял Мари – то, как она скользила бы узкой тонкой спиной за хвостами плети, как чуть выгибалась бы, приникая телом к кресту, как откидывала бы назад голову в промежутке между ударами. И – не издавала бы ни звука, чем заводила бы меня еще сильнее. Мне никогда не нравилось податливое тело под девайсами, я понял это, только потеряв Мари. Всегда думал, что высший кайф – когда нижняя подчиняется любому твоему движению, но нет – именно сопротивление и дает то самое острое наслаждение. Мари сопротивлялась – и я кайфовал от экшена, а податливость Леры только будила желание забить ее насмерть, которое мне все труднее было контролировать.
Мое настроение передалось Олегу – он всегда чувствовал, если у меня что-то в экшене пошло не так, и я почти физически ощущал его раздражение и желание как можно скорее все тут закончить и уйти к себе. Но я не мог ему этого позволить – он окажется один на один с Мари, она даст ему все, чего сейчас не получу я, как бы ни старался.
В какой-то момент мне стало дурно от адреналина, бушевавшего в крови, я повесил плети на плечо и вышел из дома – выскочил, чувствуя, как меня раздирает. Надо было срочно окунуться в воду, чтобы немного снизить градус. Бочка стояла у теплицы, я пошел туда и увидел, что на крыльце бани сидит Мари с сигаретой в пальцах. Вместо юбки на ней были сейчас широкие голубые джинсы и белая блузка с пышными рукавами из кружева, плечи и ключицы открыты. Я судорожно сглотнул слюну и помотал головой, отгоняя мысли. В доме шел экшн, надо было сбросить напряжение и вернуться.
Я остановился у бочки, взялся за края руками и окунулся по пояс прямо в рубахе. Стало полегче, в голове прояснилось, и я перевел взгляд на Мари – та смотрела на меня с ужасом, и это почему-то было обидно.
– Ты чего здесь?
– Курю… а то дискотека твоя заколебала.
– Узнала, значит… Никто, Мари, не в ответе за эту любовь, да? – я поднял упавшие в траву «кошки», снова забросил на плечо.
– Я тебя прошу – иди отсюда, а? И музыку потише сделайте, соседи вызовут полицию – оно надо?
– Так зайди в дом и выключи, – в этом предложении тоже был умысел, я хотел, чтобы она вошла и увидела, что и как происходит с Лерой. И что Олег тоже там, хоть и не участвует.
Мари дернула плечом, но я продолжил давить:
– А там хорошо, Мари… давно мне так хорошо не было… Но было бы, конечно, лучше, если бы там была ты.
Тут Мари предсказуемо сорвалась в крик:
– Хватит! – вскочила с крыльца так быстро, что я отшатнулся, давая ей дорогу:
– Сдурела? – но она, не оглянувшись, почти бегом направилась к дому.
Я пошел следом, гадая, что она сейчас сделает – уйдет сразу наверх или скажет Олегу, что я опять ее достаю. А я был бы, кстати, не против отхватить пару плетей, чтобы сбросить то напряжение, что возникло в теле, потому что от Леры я никакой разрядки уже не получу.
Я вошел на веранду в тот момент, когда Олег, бросивший, видимо, экшн на Макса, обнимал Мари обеими руками, а неподалеку ехидно улыбалась Оксанка. Вот ей, кстати, я бы и сам с удовольствием врезал за то, как она постоянно пыталась зацепить Мари.