Замыкая круг

– Ну, как чем? – Берзин улыбнулся. – Вы предупредили меня об опасности, а я принял меры, которые и изменили историю.

– Ну, уже хорошо, что я не растворился бесследно в воздухе из-за этого изменения истории, – пошутил я… хотя в каждой шутке есть только доля шутки.

Видать, Эдуард Петрович тоже подписался бы под этой поговоркой. Он отложил книгу и заинтересованно уставился на меня.

– А почему вы должны были бы исчезнуть, Сергей Александрович?

– Ну, существует мнение: изменение истории могло привести к тому, что я бы не родился или погиб бы до переноса в прошлое. И, соответственно, исчез бы и здесь. Это называется «эффектом бабочки».

– Понимаю, – задумчиво проговорил Берзин. – Бабочка, взмахнув крылом, стерла кого-то из жизни… – Я еще раз поразился тому, насколько свободной была мысль этого человека. – Однако вы, Сергей Александрович, наверное, хотели бы знать, что же случилось и что, все-таки, будет дальше?

– Эдуард Петрович, все-таки, у нас очень разный возраст, так что вы можете меня звать просто Сергеем и на «ты», и, да, мне, конечно, интересно, шо це воно було и як це воно дальше будэ.

Чекист усмехнулся… уж не знаю, шутке ли, или моей просьбе… но продолжил:

– Ничего сложного не было. Когда я прочитал в вашей электрической записной книжке о том, кто такой Павлов, я, конечно, принял меры для его встречи и, заодно, обеспечил себе возможность выиграть несколько месяцев, полежав в больнице с тяжелым ранением.

– А оно есть?

– Конечно, есть. Не такое тяжелое, как врачи говорят… но все мы делали по правде. Пулю я словил.

– А как вы это обеспечили?

– Да просто. У нас тут был местный сумасшедший, Ололошей зовут. Душевнобольной, да еще и марафетчик. Обычно-то он – тихий… но иногда, во время ломки, проявляет агрессию. Мои помощники-чекисты лишили его дозы, довели до бешенства, а затем направили это бешенство против меня и Павлова, заявив, что приказ отдал я по распоряжению нового «Хозяина», который прибывает сегодня на пароходе. Заодно – снабдили Ололошу обрезом с холостыми патронами. А на портовом кране засел Нутэлкут, наш лучший стрелок из местных коряков. Белку в глаз пулей из малопульки бьет. Из мосинки тоже не мажет. Он промеж глаз Павлову и попал, пока Ололоша палил холостыми из обреза, народ отвлекая. Потом Нутэлкут мне, в качестве алиби, ногу прострелил. Удачно попал. В мякоть. Ну, еще кровь мы на животе заранее разлили… а Ололошу караульный у трапа из винтовки срезал.

– Но больные говорили, что вы…

– Вот так и создаются легенды. – Берзин улыбнулся еще раз. – Теперь у нас есть некоторое время на лечение.

– Да, но его мало.

– Плюс меня лишили управления НКВД, туда пришли сопровождавшие Павлова люди. Так что… мы выиграли только первый раунд!.. Завтра навестите меня в то же время. Жду.

10

На следующий вечер я застал в палате у Берзина еще одного гостя. На табуретке восседал плотный чекист в военной форме.

– Здравствуйте, Сергей, – поздоровался Берзин, и я отметил секундную заминку. – Познакомьтесь, это – начальник УСВИТЛа Филиппов Иван Гаврилович. – (Филиппов обернулся, подавая руку для рукопожатия и придерживая лежавшую на коленях фуражку с большой красной звездой). – А это Фролов Сергей Александрович… с «материка», мой осведомитель в делах нашего неприятеля.

Заминка была логичной. Нет сейчас времени объяснять еще одному чекисту основы путешествий во времени!

Иван Гаврилович Филиппов производил очень благоприятное впечатление. Широкое крестьянское лицо с крупными чертами и носом-картошкой, короткий ежик седеющих волос. От него так и веяло спокойной и доброжелательной уверенностью. Даже цепкие, внимательные глаза опытного «ловца душ» не портили общего впечатления.

– А мы с Иваном Гавриловичем здесь решаем вопрос о том, что же делать с павловским десантом, – добавил Берзин.

– Да. – Филиппов кивнул, прежде чем продолжить свой разговор с Берзиным, прерванный моим приходом. – Сегодня ко мне пришел Гаранин и на повышенных, как сейчас говорят в Москве, тонах предложил «выметаться» из кабинета в отпуск.

– Ничего себе… – удивился Берзин.

– Но я послал его… мол, некогда нам отдыхать, когда такие дела в Магадане творятся… так что УСВИТЛ мы у москвичей отбили. А что будем делать дальше?

Берзин подергал свою бородку и глубокомысленно изрек:

– Дальше, товарищи, нам нужно переходить в решительную атаку, пока усевшийся в УНКВД Сперанский не арестовал тебя, Иван Гаврилович, и не лишил меня последнего силового ресурса.

– За что меня арестовывать?

– Да мало ли? Когда станут бить в камере, – сам придумаешь, за что.

– И что мне делать?

– А тебе, Иван Гаврилович, нужно срочно раскрыть готовящуюся диверсию. Те самые дела, которые в Магадане творятся и не дают нам отдыхать. Надо, чтобы взятые исполнители «показали» на москвичей. Заодно мы подвяжем сюда же убийство Павлова и мое ранение.

– А какой им смысл?

– Как – какой? Меня отправить на тот свет, а тебя обвинить в потере бдительности: вот, мол, к чему привело наше либеральничанье с зеками!.. Справишься? Найдешь людей?

– Конечно. А дальше?

– А дальше… с документами – ко мне за санкцией на арест всей этой фриновской гоп-компании… и готовь операцию по аресту.

«Бабочка, взмахнув крылом…» – отзвучало в моей памяти, пока Филиппов, попрощавшись с Берзиным и со мной за руку, надевал фуражку и выходил в коридор. Вспоминать остаток фразы не было времени. Берзин оглянулся на меня:

– А вот на вас, Сергей, у меня другие виды. Я попрошу у вас помощи.

«Фигасе, растешь, Сергей Александрович!» – подумалось мне. Всесильный хозяин Колымы просит у тебя, брат, помощи!.. Но, с другой стороны, моя жизнь здесь целиком и полностью зависит от того, удастся ли Берзину уцелеть. Так что, объективно, мы с ним – в одной лодке… и вслух я сказал:

– Чем же я могу быть полезен?

– Думаю, Сергей, что с этой «московской бригадой» мы справимся. Без консультации со мной Сперанский ордера на арест Ивана Гавриловича не подпишет, это ведь – не нарком. А на то, чтобы выдумать обвинения, – ему тоже время нужно. Но это будет только начало, Сергей Александрович! Мне нужно попасть на доклад в ЦК, чтобы представить свой проект развития Колымы. Если я получу одобрение ЦК, то Фриновскому просто не будет смысла меня арестовывать. Тогда НКВД сюда носу больше не сунет. Если даже и буду арестован, то… по крайней мере, спасу своих людей и свое детище – Дальстрой!.. А для того, чтобы меня не перехватили и не арестовали по надуманным обвинениям, я должен подъехать в Москву непосредственно к докладу. Чтобы у них не было времени на выбивание признаний. Чтобы они поняли: у них нет времени. Тогда они точно не станут арестовывать меня до доклада. Но это – сложно. Требуется назначить дату доклада. Для этого требуется подать проект на рассмотрение товарищу Сталину. А высокопоставленных друзей в Москве, которые смогли бы протолкнуть мой проект, – у меня, к сожалению, не осталось.

– Ну, может быть, стоит подать проект кому-то еще, кроме товарища Сталина? – поумничал я.

– А кому? Кого вы, с послезнанием, уверенно можете порекомендовать? Такого, чтобы он не положил проект в стол и смог его понять?

– Ну, думаю, что Калинин… или Андреев… да, точно, Андреев!

– Пойдут ли они против Ежова?

– Не знаю.

– Вот-вот. Да и, честно говоря, к ним тоже не сильно проще пробиться без связей. Так что… если нет друзей высокопоставленных, – нужны друзья не высокопоставленные, но готовые потратить время на то, чтобы представить Иосифу Виссарионовичу проект без протекции! Такой вариант – более долгий. Но – тоже вполне реальный… и вот этим-то я и попрошу заняться вас, Сергей! Если «на материк» выберется кто-то из моих людей, его арестуют враз. А о вас никто не знает.

– Но как я смогу проехать через всю страну без документов?

– Ну… за этим, как раз, дело не станет, – усмехнулся Берзин. – У нас тут контингент – особенный. Есть специалисты, которые еще при царе-батюшке такие блины «выпекали», что, прям, пальчики оближешь!